Естественно, я считаю себя чем-то особенным, раз молодой красавец-лорд предложил мне стать его женой. Но, с другой стороны, ты всего лишь ограниченный и самодовольный глупец, который пытается скрыть свою развратную сущность, чтобы не отпугнуть наивную невесту. Если бы ты действительно меня любил, то никогда не стал бы критиковать мои наряды в присутствии слуг.
Слушая Генриетту, Чарльз весь кипел от злости. Он был готов задушить это жалкое существо, чтобы оно, наконец, замолчало.
– Ты просто дура! – заревел он. – Ни одна порядочная леди так себя не ведет!
– Мое положение тебя не касается! – прокричала в ответ Генриетта. – Или ты начнешь относиться ко мне, как к настоящей своей невесте, или я сейчас же выхожу из игры. Но запомни, я никогда не буду изображать послушную дурочку, готовую исполнять каждый твой каприз. Я не желаю быть твоей рабыней, даже если это необходимо для осуществления твоего плана.
– Ах ты, кляча! – закричал он и, схватив с подноса кофейник, что есть силы запустил им в стену.
Не в силах больше видеть и слышать девушку, Чарльз бросился вон из комнаты. Невоспитанная девчонка! Как она посмела унизить человека, который столько для нее сделал? А учитывая десятилетнюю разницу в возрасте, она просто обязана беспрекословно ему подчиняться. Должно быть, она сумасшедшая. Ничем иным невозможно объяснить ее возмутительное поведение. Она все-таки жила в деревне и была, наверное, дочерью какого-нибудь помещика. Но почему тогда эта несчастная деревенщина вела себя так заносчиво? Она была с ним так высокомерна, как будто занимала высшее положение в обществе.
Однако прогулка к морю немного успокоила его нервы. К полудню Чарльз даже признался себе, что его поведение было непростительным. Несмотря на происхождение этой девушки, он не должен был так ее унижать. Она совершенно права. Безусловно, она заслуживает лучшего обращения, ведь она гостья в доме бабушки и его будущая жена. Ему следует не обращать внимания на ее внешность, если они хотят удачно осуществить свой замысел. И он не должен забывать, что без наследства он навсегда останется в стенах своего поместья. Не будет больше ни приемов в Лондоне, ни скачек, ни бокса, ни возможности оказаться в постели с самыми обворожительными женщинами города. Но вряд ли можно будет обвинить в этом Генриетту. Он должен извиниться и ласково попросить ее о помощи, не прибегая более к обвинениям и спорам.
В конце концов, это только на пару недель. Облегченно вздохнув, Чарльз послал за Генриеттой лакея, сказав, что желает показать ей окрестности поместья. Они не должны ссориться на людях. Тем временем Чарльз почувствовал, что ему снова нехорошо. С тех пор как они с Генриеттой встретились, все пошло наперекосяк.
Генриетта, нахмурившись, помешивала ложечкой чай. Получив послание Чарльза, девушка гадала, хочет ли он извиниться за свое отвратительное поведение или просто его планы насчет нее изменились и он решил с ней распрощаться. Если повезет, то он признает, что был неправ, ведь ему хочется, чтобы все поверили в этот жалкий фарс. А вдруг он рассвирепел настолько, что решил вышвырнуть ее из дома своей бабушки?
Девушка надеялась, что прогулка пошла ему на пользу и он больше не сердится. Как бы то ни было, Генриетта признала, что ей хочется продолжать игру, несмотря на то, что сначала она испытывала отвращение к этому подлому обманщику Расбону и его затее. Лэньярдское поместье было на редкость красивым местом, а еда, которой в изобилии кормили Генриетту, была изысканна и приятна на вкус. Жизнь, которую Генриетта вела раньше, не шла ни в какое сравнение с жизнью в Лэньярдском поместье, хотя социальное положение девушки было выше положения Расбона и лорда Лэньярда. В сущности она была такой же лгуньей как и Чарльз. Ей просто не хотелось покидать этот райский уголок.
Съев двойную порцию завтрака, девушка поспешила к Беатрисе, чтобы обсудить последние новости.
Леди Лэньярд отодвинула свою тарелку и нетерпеливо подозвала стоявшего у дверей лакея.
– Итак, Джеймс? – произнесла она.
– Утром они устроили настоящий скандал, миледи, – доложил слуга. – Ему не понравилось ее платье, а она обругала его за это последними словами. – Лакей в точности повторил их диалог. – Затем он приказал мне выйти, и я не смог дослушать, чем кончился их спор, но не прошло и пяти минут, как он вылетел из комнаты совершенно разъяренный и громко хлопнул дверью.
– Спасибо, Джеймс, можете возвращаться к своим обязанностям.
После того как лакей вышел, она несколько минут сидела неподвижно, задумавшись и сурово сдвинув брови. Кем бы ни была эта девушка, характер у нее просто железный. Немногим дамам придет в голову оскорблять такого обаятельного мужчину. Леди Лэньярд едва ли знала еще какую-нибудь молодую девушку, которая могла бы произнести такие ужасные вещи в адрес своего жениха. Но Генриетта так скромна и застенчива. А ее служанка Бетси уже всему дому рассказала подробности их жизни в поместье, когда Генриетте приходилось вести все дела самой, не рассчитывая на поддержку старого отца и распущенного брата-бездельника. Да что и говорить, даже этот спор с Чарльзом доказывал ее бережливость. Леди Лэньярд ни на минуту не допускала, что ее распутный внук был влюблен в эту школьницу. Она была не в его вкусе. Старая леди не понимала также, как Чарльзу удалось уговорить Генриетту стать или только притвориться его невестой. Мысль о том, что Чарльз ее на это вынудил, отпадала сама собой, потому что тогда она бы просто не посмела поставить его на место. Генриетта не была похожа на девушек, которые смотрят на своих женихов с восхищением. Сначала, сразу же после их приезда, леди Лэньярд намеревалась наказать внука и оставить его без наследства, но теперь она была не уверена в правильности такого решения.
Чарльз хлестнул лошадь и погнал ее быстрым галопом через поле. Костюм для верховой езды, который надела Генриетта, был еще одним ужасным произведением искусства, хранящемся в ее гардеробе. Темно-коричневый бархат совсем протерся в некоторых местах, а швы кое-где морщили. Фигура девушки оказалась еще хуже, чем предполагал Чарльз. И снова она напялила эту мерзкую шляпу!
Но он преклонялся перед ее умением превосходно ездить верхом. Подсаживая девушку на прекрасного гнедого жеребца, он предупредил, что только опытные наездники справлялись с этим конем, а всех остальных он попросту сбрасывал на землю. Девушка поняла это предостережение как вызов и, отказавшись от дамского седла, стремительно поскакала по высоченным холмам. Несколько минут Чарльз молча наблюдал за ней, но, в конце концов, не смог удержаться, чтобы не похвалить девушку.
– Ты превосходная наездница, – нежно произнес он так, чтобы шедший впереди грум мог все слышать.
– Верховая езда – одно из моих любимых развлечений, – призналась девушка.
Некоторое время они ехали молча, пока лошади не устали от быстрой скачки. Чарльз помог Генриетте спешиться и повел ее за руку на вершину холма, откуда открывался прекрасный вид на Ла-Манш.
– Как красиво, – прошептала Генриетта.
День выдался на редкость солнечным и ясным, и только легкий туман прозрачным облаком поднимался из-за леса. Несколько рыбачьих лодок качалось на волнах, то отплывая в открытое море, то возвращаясь обратно в порт после ночного плавания. Где-то почти за горизонтом корабль медленно скользил по волнам, направляясь на запад, во Францию.
– Тебе тоже нравится? – тихо спросил Чарльз, теребя в руках носовой платок. Он подозревал, что простудился, когда несся во весь опор по влажным от росы полям.
– Как это может не нравиться? Я и не предполагала, что море окажется таким величественным. Я бы часами на него смотрела!
Генриетта взобралась на небольшой валун, как будто хотела получше разглядеть впечатляющее зрелище. Теперь она хотя бы была одного роста с Чарльзом.
Внезапно он почувствовал желание поцеловать ее, а присутствие грума давало ему прекрасную возможность беспрепятственно поддаться этому порыву. Он осторожно снял с ее головы шляпу и прижался губами к ее нежным губам. Но Генриетта тотчас же вырвалась из его объятий.
– Что ты себе позволяешь? – прошипела она.
– Тише, грум все видит, – напомнил ей Чарльз, обнимая за плечи. Но она продолжала вырываться.
– Ну все! Хватит дешевых сцен, милорд! – Несмотря на то, что она говорила это шепотом, по гневному выражению ее лица было ясно, что она вне себя от ярости. – И давайте без пошлостей!
– Разве это пошлость поцеловать собственную невесту?
– Да вообще-то чему тут удивляться? – Она запрокинула голову, завязывая ленты своей шляпки. – Все джентльмены одинаковы. Ты не лучше, чем какой-нибудь лорд Хефлин.
Чарльз был в шоке. Поначалу он не мог произнести ни слова в ответ, но затем пришел в себя и повернулся к груму спиной, чтобы тот не видел выражения его лица.
– Не смей даже сравнивать меня с этим… с этим мерзавцем, – медленно произнес Чарльз, отчеканивая каждое слово.
– Ну почему же? Твоя репутация не лучше.
– Повторяя сказанное тобой сегодня утром, хочу заметить, что мое прошлое не твоего ума дело, так что не делай поспешных выводов. Я никогда не позволял себе то, что вытворяет этот Хефлин, я имею в виду развращение девственниц. Но откуда ты его знаешь?
– Он заезжал к нашим соседям, – испуганно пролепетала Генриетта, чувствуя, что он так и не убрал руки с ее плеч. Она отвернулась к морю, делая вид, что наблюдает за полетом чаек.
– Он к тебе приставал?
– Пытался. Но мне удалось вырваться. После того случая я ни на минуту не оставалась одна.
– Спаслась от него, говоришь? – Он явно не верил. – Это как же?
Генриетта улыбнулась.
– Совершенно не дамским способом: с помощью двух ударов коленом в ваше самое уязвимое место.
– Бог ты мой! – вскрикнул Чарльз и зашелся громким смехом, переходящим в хриплый кашель. – Хотел бы я посмотреть на него в тот момент. Этот человек – сущий дьявол, и вдруг такое…
– Да, он действительно дьявол. Но берегитесь, милорд. Ваших домогательств я тоже не потерплю. Я не желаю быть игрушкой в руках мужчин.
Улыбка сошла с его лица, и он тяжело вздохнул.
– Я никогда не преследую загнанную дичь. Не имею такой привычки. Но и ты не забывай, что мы помолвлены. Я же не могу совсем тебя игнорировать. Как ты справедливо заметила утром, мы оба должны стараться как можно лучше сыграть наши роли. Раз уж я хочу убедить людей в том, что ты мне нравишься, то я не должен упускать ни малейшей возможности продемонстрировать свою любовь. Поэтому каждый случайный поцелуй будет доказательством нашей с тобой безмерной любви.
– Но тебе вовсе необязательно делать это на людях. Вполне достаточно того, что мы вот так украдкой поцеловались, грум все равно доложит об этом твоей бабушке. То, что происходит между нами, когда мы остаемся наедине, не должно стать ежедневным зрелищем для твоей родни. А так как я тебе не нравлюсь, да и ты, честно говоря, не в моем вкусе, то нам не следует продлевать мгновения нашего «счастья», а лучше бы поскорей вернуться домой.
Чарльз скорчил недовольную гримасу, но не отважился продолжать спор. Да из-за чего им спорить-то? Генриетта Шарп – дурнушка. Ей всего шестнадцать, фигуры у нее никакой, жизненного опыта тоже. Чарльз подумал, что этой девушке нужен не жених, а скорее нянька или компаньонка. Ему больше не хотелось целовать Генриетту.
Они оседлали лошадей и не торопясь поскакали в поместье. Теплые чувства, которые он испытывал, глядя, как она скачет на своем гнедом жеребце, почему-то исчезли. Взбираясь на самый высокий холм, она сказала что-то груму, и оба рассмеялись. Хотя смеялся только Билли, а Генриетта вскрикивала как-то по-ослиному. Так, по крайней мере, показалось Чарльзу. Еще хуже ему стало, когда они вернулись домой. Он поднял голову и посмотрел на свою невесту. Она не шла. Она шагала семимильными шагами, почти как грум, сопровождавший ее до дома. Может быть, ее и научили, как пользоваться ножом и вилкой, но обычной женской грации этой девушке явно не хватало. Тем не менее, она хорошо сидела в седле.
После обеда леди Лэньярд снова потребовала Генриетту к себе в комнату. Старушка была само очарование, и, несмотря на внутреннее волнение, вскоре девушка смогла расслабиться.
– Моя мать погибла, когда мне было десять лет, – ответила Генриетта на вопрос леди Лэньярд. – После ее смерти я почти перестала учиться. У семьи не было средств, чтобы нанять гувернантку, но одна наша соседка великодушно приглашала меня к себе, чтобы я могла учиться вместе с ее дочерьми. Я не очень хорошо знакома со светскими манерами, но уверена, Чарльз научит меня всему необходимому.
Той соседкой была леди Виллингфорд. Генриетту передернуло при воспоминании о ее дочерях – глупых, капризных девчонках. Общаться с ними было для нее пыткой. Большая часть этого года прошла в ссорах и постоянных стычках с дочерьми леди Виллингфорд. Тем не менее, леди каждый день безропотно провожала Мелиссу домой, и девочка считала ее самой доброй женщиной на свете. Но на самом деле леди Виллингфорд, отправив Мелиссу домой, посещала своего любовника, жившего неподалеку. После отвратительного скандала, который устроил бедный лорд Виллингфорд, Мелисса стала испытывать ненависть ко всякого рода обману. А теперь она сама ведет двойную жизнь и плетет про себя невесть что этой милой старушке.
– Может, тебе надо нанять компаньонку, чтобы ты чувствовала себя у нас, как дома, – предложила вдова, прервав воспоминания девушки.
– Я тоже об этом думала, но не уверена, что у бабушки хватит на это денег. Она совсем старенькая, а поместье приносит мизерный доход.
– Тогда я поговорю об этом с Чарльзом. Ему это ничего не будет стоить, поверь. Кстати, почему ты не живешь с братом?
– Он – бесхарактерный человек, попавший под влияние своих распутных друзей. Жить в этом доме без всякой защиты было просто опасно, и так как брат тоже не мог нанять мне компаньонку, у меня не оставалось другого выхода. Поэтому мне пришлось уехать.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38