Из-за них не стоит разрушать брак.По-прежнему ничего, очевидно, Кесамаа отдыхал – голова на руле, телефон на яйцах.– Тебе, как и мне, известно, что дом Оксанена не стоит того. В цене миллионная надбавка за Хельсинки. Но мне необходимо купить этот дом, и я готов заплатить за него девятьсот тысяч. Слышишь, пиши!Вместо Кесамаа опять только шум эфира.– Скоро ты вынудишь меня договориться о встрече с Мерьей. Мне надо передать ей фотографии, снятые в порту, и запись беседы. Не заставляй меня делать это. Слышишь?Мобильник Кесамаа зашуршал по щетине.– Эй, скажи что-нибудь. Ну что, по рукам?– Кто ты?– Денежный мешок.– Зачем ты издеваешься надо мной, я только стараюсь продать недвижимость…– А я только стараюсь купить маленькую развалюху для своей семьи. Давай пойдем навстречу друг другу в нашем общем деле. Кроме того, я уже шагнул навстречу. Будь этот дом в Паркано, он потянул бы не больше трехсот тысяч, а я готов заплатить девятьсот.– Я, действительно, не могу… это невозможно…– Слушай, я же не делаю тебе бо-бо, я только делаю предложение.– Миллион двести и девятьсот, это же…– Это воздух. Чистейший, богатый кислородом финский летний воздух. И не будем раздувать большей проблемы, чем она есть.– Я не могу.– Скинь цену до послевоенного уровня, иначе я прямо сейчас отправлюсь на разговор с Мерьей!– Кто ты?– Денежный мешок.Я прервал разговор. Я нарочно позволил Кесамаа определить номер, он сразу же перезвонил.– Это Кесамаа. Может, мы договоримся так, что я еще раз посмотрю цену на дом.– Как близко ты собираешься на нее смотреть?– Я посмотрю.– Позвони по этому номеру завтра, не позже. У меня и фотографии, и запись разговора.Я снова услышал шуршание.– Я слышу шуршание, ты пытаешься выяснить, чей это мобильник. Он точно принадлежит не мне. Мне принадлежит только этот дом.
В кассе тренажерного зала я попросил чек.Переоделся, сунул одежду в сумку и вошел в зал в спортивном костюме. Немного подкачался на тренажерах, потом через запасной выход нырнул в летний день.Болты на водосточной трубе царапали мне икры и руки.Я перевалился через ограду на балкон, деревянный настил треснул.На карачках пробрался в спальню, задраил шторы и только после этого встал. Спальня была аккуратная, даже бахрома на ковре выровнена. Жильцы этой квартиры знают, что такое жизнь и как следует ее проживать. На стене висело панно. Лось вышел из леса к роднику. Я был этот лось, и меня мучила жажда.Я пошел на кухню и открыл холодильник.Никогда не доводилось мне видеть столько молочных продуктов. Сыры, обычные и плавленые, молоко, йогурты, масло и маргарины разных сортов. Недостатка в избытке не ощущалось. Захотелось всего отведать. Я остановил себя. Отрезал по куску от двух разных сыров и положил хлеб в тостер.Только расположившись за столом, я понял, насколько проголодался. Взяв из холодильника литровый пакет йогурта, опустошил его почти наполовину. На дверце я заметил тетрадку, в верхнем углу мое имя. Я схватил тетрадь и стал читать, как протекала моя жизнь. Расписанная по датам, она выглядела довольно стройной, но очень односторонней. В соответствии с записями, вся моя жизнь изо дня в день состояла только из курения.Я написал под последней записью: «Вознесся из своей квартиры высоко, как только можно вознестись в жизни, прямо в квартиру инспектора по качеству. Выкурил три сигареты в спальне, одну в кабинете, слегка подкачал пресс, хорошо поел, отправился завершать сделку по покупке дома».
Потом замарал свою запись, чтобы невозможно было прочесть, прицепил тетрадь снова к дверце холодильника и отправился в кабинет.Так я и знал.Для детей-подростков пароль приклеен в углу дисплея.IVtoHGYd.Электронная почта открылась, я закурил.Я написал письмо и разослал его всем, кто так или иначе соприкасался с делом, в том числе и директору агентства по продаже недвижимости.Коротко обрисовал состояние общества, этику, процветающую в агентстве, отношения Кесамаа и Санны, цены на недвижимость и то, как трудно заурядному инспектору по качеству молочных продуктов понять, почему работник фирмы «Квадратные метры» в обыденной речи называет почти полуторамиллионный объект «чернобылем». В конце извинился за то, что в таком возрасте у меня уже недержание мочи.Пепел попал на клавиатуру, я сдул серые пушинки на стол.Встал от компьютера, загасил сигарету в цветочном горшке.Разлегся на полу в гостиной, подкачал брюшной пресс. Пульс участился до 135. На потолке была нарисована звезда. Я решил, что буду упражняться до тех пор, пока не перестану ее видеть. В глазах потемнело на двести семидесятом разе.Я восстанавливал дыхание три минуты, потом сел в кресло и закурил. Возникло ощущение свободы оттого, что я курил в помещении. Начиная с середины восьмидесятых, не припомню ни одной квартиры, где можно было бы курить в комнатах. В стране выросло новое племя – племя курящих на балконе.Я спокойно выкурил еще две сигареты и представил себе линию фронта. Я отрастил задницу в затяжной позиционной войне, я не уверен в полной боеготовности сейчас, когда солнце наконец восходит.Загасив окурок о толстый ковер, подытожил, что у меня есть, а чего нет.У меня есть сто тысяч наличными для дома, который стоит больше миллиона.У меня есть великолепная форма и мощное желание.У меня есть информация обо всех, кто так или иначе имеет отношение к происходящему.У меня есть готовность выдержать любое физическое и психологическое давление по дороге к свету.Собрав воедино все факты, я поднялся, открыл дверь, закрыл ее за собой и спустился в свою квартиру. Сложил вещи, лишнюю пару белья и их фотографии в рюкзак, который сунул в глубь шкафа.В одних носках, держа кроссовки в руке, я спустился на первый этаж и через черный ход проник во двор. Под прикрытием деревьев выскочил на тропинку, а по ней – в лес. Быстро вогнал себя в пот, пробежал быстро, как мог, пару километров и вернулся в квартиру. Теперь уже как положено, через парадный ход.Я устроился поудобнее у окна, чтобы насладиться спектаклем, автором и режиссером которого был сам я. Агент Если встать посреди равнины и, задрав голову, смотреть вверх, то очень скоро можно утонуть в этой ясности. Необходимо взять какой-нибудь сарай за ориентир, иначе голова закружится. Отец об этом не рассказал, пришлось самому придумать в жаркий летний день много лет назад. Тогда-то я понял, что мир не таков, как кажется. Если бы он был таким, продавать было бы легко и просто.Именно это я пытаюсь вбить в головы своих молодых коллег. Вчера мы получили конкретный пример. Я был готов держать любое пари, что за всеми этими анонимными звонками стоит завистливый, подверженный пристрастию к алкоголю городской квартиросъемщик, а как вышло: выплативший за собственную квартиру, принадлежащий к среднему классу, глава семьи обратился к нам по электронной почте. Какие уроки мы извлечем из этого? Мир не черно-белый, в нем больше красок, чем в радуге.Как только я получил письмо по электронке, я сразу позвонил Мерье. Мне необходимо было показать ей голову поверженного чудовища, и одновременно я смог умыть руки в истории с галстуком и ошибке, произошедшей на семинаре во время круиза. В этом смысле появление безумца было как по заказу. Мерье ничего не оставалось, как поверить, потому что все получили такое же сообщение.Безумец уравновесил мою жизнь в тот момент, когда я думал, что уже не в состоянии удержать ее в руках.Какими тонкими нитями все сплетено, как хрупко то, что мы считаем крепким.Об этом мы говорили с Рииттой-Майей и Сутиненом после получения почты, наслаждаясь заслуженным кофе.Оказалось очень важным разрядить то душевное напряжение, которое звонивший создал в нас. Мы умеем работать с трудными клиентами, но с обычным безумцем – нашего опыта недостаточно. Когда же у угрозы есть имя и адрес, она превращается в обычное полицейское дело.Риитта-Майя внесла в разговор новую точку зрения, показав вырезку из журнала «Наш двор». В ней рассматривалось психологическое состояние жильцов многоэтажек. Какой-то психолог создал интересную теорию о тлеющей в многоэтажном доме мине замедленного действия. На мой взгляд, автор нашего электронного письма относится именно к этой группе риска. Риитта-Майя не видела в этом проблемы, она увидела в этом рынок: для этих комплексующих людей надо создать веру, и раз общество не в состоянии сделать этого, наш долг, по крайней мере, попробовать. Сейчас порог от бетонного дома к деревянному дому слишком высок. Риитта-Майя оживилась. Мы могли бы выбрать из списка наших клиентов тех, кто относится к группе риска, и дать им возможность познакомиться с буднями жизни в своем доме.Риитта-Майя приканчивала уже вторую булочку, когда позвонил Оксанен.В возбуждении он рассказал о двух типах. Первый побывал в доме во время его отсутствия, а второй почти силой хотел купить его дом.Наконец-то я смог с гордостью сокрушить всю чушь фактами. Я сказал, что нам известен этот покупатель, он написал нам по электронной почте письмо, которое явно относится к категории непечатных. Оксанен успокоился, но снова разошелся, когда стал говорить о незаконном вторжении в дом. Я пообещал напомнить полиции об этом, ведь очень может быть, что незваный гость тот же, кто написал письмо. Оксанен потребовал имя и адрес, но я не дал.В итоге – просто счастье, что этот тип наконец-то и добровольно вышел из кустов. Надо признаться, что я испытываю какое-то сочувствие по отношению к этому чудаку. Он является представителем среднего класса, без которого эта страна превратилась бы в Албанию. Могу представить, как тоскливо жить в давно выплаченной квартире многоэтажки и думать, сколько же еще лет мне надо проверять качество молочных продуктов, прежде чем я попаду в собственный дом недалеко от Центрального парка. Сколько еще вечеров я буду, выгуливая собаку, проходить мимо этих домов и считать, считать, считать, и никак цифры на моем калькуляторе не образуют то прекрасное сочетание, какое надо бы…Я так погрузился в сознание Каарло, что решил позвонить ему после того, как вся неразбериха с его участием прояснится. Кто знает, может, мы найдем для него небольшой, нуждающийся в ремонте домишко по приемлемой цене.Жертва обстоятельств при удачном расположении звезд может легко стать платежеспособным клиентом. Они Когда я открыл дверь в квартиру, я просто обязан был сбежать по лестнице вниз и остановить Леену. Опустив пакеты с покупками на землю, она побледнела.– Что случилось?Я рассказал о запахе.Леена пошатнулась. Я взял пакеты и подвел ее к скамейке-качалке.Мы сели.– Дорогая, ты сейчас посидишь здесь. Самое важное теперь – выдержка и правильные решения.Зайдясь плачем, Леена принялась всхлипывать в полный голос и проклинать нашу деятельность в отношении курильщика. Она считала, что мы потерпели самое грубое поражение. Мы старались выкурить его вон, и каков результат: теперь дым в нашей квартире.Было обидно, досадно и стыдно одновременно. Смесь получилась убойной.Мне нужно было добиться, чтоб жена замолчала, а квартира не воняла дымом.Мне нужно было узнать, побывал ли он сам в квартире или только дым.Леену трясло.– Что теперь будет с бифштексами, они испортятся в такую жару, что нам делать, Каарло?В голову пришли ужасные мысли, захотелось схватить это мясо с кровью и засунуть Леене в глотку, чтобы она хоть на минуту умолкла. Мы посреди двора, из окон трех домов прекрасный обзор, я член правления кондоминиума. Только три этих железных аргумента заставили меня подавить желание.Я быстро составил план действий.– Ты останешься здесь. Я пойду в квартиру. Если он там – убегу, если нет – позвоню в полицию.Леена снова зашлась слезами, подвывая высоким голосом.– Прекрати сейчас же, или я…– Что ты?– Ничего, я пошел.Я поднялся по лестнице, сердце готово было выскочить наружу.Я открыл дверь, вонь ударила в нос, я прислушался.Холодильник урчал. Я осторожно прошел в гостиную, ковер был смят. Первые следы курения я заметил на ковре – три проженных дыры. Я пробрался в кабинет, компьютер работал.Я ругнулся. Матерщина очистила комнату, сделала ее снова нашей. Выключив компьютер, я прошел на кухню.Вид не поддается описанию.Эта скотина беспардонно пообедала у нас на кухне, кто знает, может, их было несколько – жестоких, равнодушных ко всему курильщиков.В горле сдавило, в глазах защипало. Я не выронил ни одной слезинки после 1995 года, когда наша хоккейная сборная принесла нам долгожданные золотые медали и тем самым положила конец мукам на международных соревнованиях. В глубине души, не сдерживая слез, я отождествлял себя с легендарным защитником, а на тот момент главным тренером сборной Хейкки Риихиранта. Он выглядел большим пунцовым финном, из которого выжали все соки.Я выглянул во двор.Леена покачивалась на качелях, прижав обеими руками к груди пакеты с продуктами. В своем прогулочном костюме она напоминала сыр «Эдам» в красной упаковке.Моя жена.Наш дом.Наша кухня.Я убрал остатки пиршества, взял себя в руки и позвонил в полицию.– С вами говорит Каарло Рехунен…– Хорошо, что вы позвонили сами. Мы как раз собирались вам позвонить. Старший констебль Каллиолахти.– А почему, собственно?…– Вы придете в отделение сами, или за вами приехать?– Что за чертовщина?…– Ну, не совсем так, но все же есть вопросы.– В мою квартиру кто-то вломился, здесь жрали и курили. Моя жена сидит во дворе в глубоком потрясении. А вам лишь бы шутить!– За такую зарплату мне не до шуток. Перед тем вы послали электронную почту, содержание которой можно предварительно рассматривать как признание.Трубка выпала из рук на кухонный стол. Покачавшись с секунду, она устремилась на пол и, повиснув на проводе, сделала десяток поворотов.Вероятно, я спустился во двор.По-видимому, сел на качели.Может быть, я взял Леену за руку.Почти уверен, что дышал, почти уверен, что плакал. Но не помню, в какой очередности.Земля кружилась, качели качались.Вероятно. Матти Я наблюдал из окна, как они качались.Хотелось бы покачаться вместе с ними.Йи-а-а-а.Йи-а-а-а.Женщина слегка отталкивалась левой ногой, несильно, только чтоб качели не останавливались.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27