Он улыбнулся, но без всякого признака триумфа, радости и восторга. Скорее улыбка его была печальной.
— И вот, джентльмены, наступает момент, который прояснит нам причины всех наших испытаний и страданий последних дней. Причины, из-за которых японцы, союзники моего народа, должен вам напомнить, неустанно нас преследовали. Многие из вас удивлялись, почему наша маленькая группа уцелевших после гибели судна так важна для японцев. Теперь вы это узнаете.
Японский солдат прошел мимо сидевших на полу мужчин и женщин и швырнул тяжелую сумку между ван Оффеном и Яматой. Все уставились на нее, затем обернулись к мисс Плендерлейт. Это была ее сумка. Губы и костяшки крепко сжатых пальцев старой женщины побелели, глаза полузакрылись, словно от боли. Она не шелохнулась и ничего не сказала:
По знаку ван Оффена японский солдат взялся за одну ручку сумки, а ван Оффен за другую. Вдвоем они подняли сумку на высоту плеч и перевернули. Из сумки ничего не выпало, но подкладка вывернулась и тяжело провисла. Ван Оффен посмотрел на японского офицера:
— Капитан Ямата...
— С удовольствием, полковник.
Ямата сделал шаг вперед. Меч со свистом вылетел из ножен, сверкнув в ярком свете керосиновых ламп. Острый как бритва клинок рассек грубую холщовую подкладку, словно бумагу. Сверкающий меч исчез в восхитительных переливающихся потоках огня, который хлынул из сумки, выплескиваясь на землю и сверкая всеми цветами радуги.
— Мисс Плендерлейт очень неплохо разбирается в побрякушках, — приятно улыбнулся ван Оффен и небрежно дотронулся носком ноги до сверкающей груды. — Алмазы, мистер Николсон. Полагаю, что это самая большая коллекция, которую когда-либо видели за пределами Южно-Африканского союза. Они оцениваются в сумму немного меньше двух миллионов фунтов стерлингов.
Глава 14
Тихий голос ван Оффена смолк, и в доме старейшин повисло тяжелое молчание. Каждый мужчина и каждая женщина остались наедине с собой. Остальные для них не существовали. В свете мигающих убогих керосиновых ламп алмазы сверкали и переливались в своем варварском великолепии, невольно приковывая к себе все взгляды. Николсон то и дело незаметно поглядывал на ван Оффена. Как ни странно, он не чувствовал к этому человеку ни презрения, ни враждебности: слишком многое пришлось вместе испытать, и ван Оффен выдержал эти испытания лучше, чем большинство других. Вел себя самоотверженно, был вынослив, всегда помогал другим. Все происходило слишком недавно, чтобы так вот просто об этом забыть.
— Ну конечно, камни с Борнео, — прошептал он. — Из Банджармасина их доставили на «Кэрри Дансер», иначе и быть не могло. Полагаю, они неограненные. И вы говорите, они стоят два миллиона?
— Они грубо ограненные и неограненные, — кивнул ван Оффен. — Их рыночная стоимость как минимум именно такова — стоимость ста истребителей, пары эсминцев и так далее. В военное время для любой из сторон, в чьи руки они попадут, их стоимость будет гораздо выше. — Он слабо улыбнулся. — Ни один из этих камней никогда не окажется на пальцах милых дам. Они будут использованы только в промышленных целях, в металлообрабатывающих станках. Очень жаль, не так ли?
Все молчали. Никто даже глаз не поднял на говорившего. Они слышали его речь, но слова не откладывались в их памяти, ибо в этот момент они жили только глазами. Ван Оффен шагнул вперед, замахнулся ногой — и алмазы разлетелись по полу сверкающим каскадом.
— Мусор! Безделушки! — резко и пренебрежительно сказал он. — Какое значение имеют эти алмазы и все драгоценные камни, когда великие нации мира вцепились друг другу в глотку и люди гибнут тысячами и сотнями тысяч? Я бы не пожертвовал ни одной жизнью, даже жизнью врага, за все алмазы Восточной и Западной Индии. Но я пожертвовал многими жизнями и еще большее число людей поставил на грань смертельной опасности, чтобы обеспечить получение другого сокровища, бесконечно более ценного, нежели эти несколько камешков у наших ног. Что значат несколько жизней, если их потеря дает возможность спасти в тысячи раз больше?
— Мы все убедились, как вы прекрасны и благородны, — ядовито произнес Николсон. — Избавьте нас от остального и переходите к делу.
— Я уже перешел к сути, — спокойно сказал ван Оффен. — Сокровище находится в этой комнате. Вместе с нами. Я не хочу затягивать это без необходимости или стремиться к драматическому эффекту. — Он протянул руку. — Мисс Плендерлейт, будьте любезны.
Она посмотрела на него непонимающе.
— О, бросьте, бросьте! — Он щелкнул пальцами и улыбнулся ей. — Я восхищаюсь вашей выдержкой, но не могу ждать всю ночь.
— Не понимаю, о чем вы говорите, — невыразительно сказала мисс Плендерлейт.
— Вероятно, вам поможет, если я сообщу, что знаю все, — без всякого злорадства и триумфа, но с полной уверенностью пояснил он несколько утомленным голосом. — Знаю все, даже о той простой церемонии в деревеньке графства Суссекс восемнадцатого февраля тысяча девятьсот второго года.
— О чем, черт побери, вы говорите? — поинтересовался Николсон.
— Мисс Плендерлейт знает. Не так ли, мисс Плендерлейт? — с сочувствием спросил ван Оффен.
Впервые за все эти дни жизнерадостное выражение покинуло ее морщинистое лицо и плечи устало опустились.
— Да, я знаю, — кивнула она, признавая поражение, и взглянула на Николсона: — Он имеет в виду дату нашего бракосочетания с бригадным генералом Фарнхолмом. Мы отметили сороковую годовщину нашей свадьбы на борту спасательной шлюпки. — Она попыталась улыбнуться, но не смогла.
Николсон посмотрел на усталое маленькое лицо и поблекшие глаза и сразу поверил в правдивость ее слов. Он вспомнил многое из прошедшего, и многое ему стало ясно. Но ван Оффен снова заговорил:
— Восемнадцатого февраля тысяча девятьсот второго года. Если я знаю это, мисс Плендерлейт, то знаю все.
— Да, вы знаете все, — пробормотала она тихо.
— Пожалуйста. — Его рука по-прежнему была протянута. — Вы же не захотите, чтобы люди капитана Яматы вас обыскивали.
— Нет. — Она сунула руку под свою покрытую пятнами соли куртку, расстегнула пояс и протянула его ван Оффену. — Думаю, это то, что вам нужно.
— Благодарю. — Для человека, получившего то, что он называл бесценным сокровищем, лицо его было странно пустым, лишенным всякого выражения триумфа и удовлетворения. — Это действительно то, что мне нужно.
Он расстегнул карманы на поясе, вытащил оттуда фотостаты и фотопленки, лежавшие внутри, и поднял их в мерцающем свете керосиновых ламп. При полном молчании он внимательно изучил их, удовлетворенно кивнул и снова уложил в карманы пояса.
— Все на месте, — пробормотал он. — Прошло немало времени. Мы проделали длинный путь, но все на месте.
— О чем, черт побери, вы говорите? — раздраженно спросил Николсон. — Что это?
— Это... — Ван Оффен глянул вниз на пояс, который застегивал вокруг своей талии. — Это, мистер Николсон, то, что оправдывает все остальное. Это причина всех событий и страданий последних десяти дней. Это причина потопления «Кэрри Дансер» и «Виромы». Это причина гибели стольких людей. Это причина того, что мои союзники готовы были пойти на все, чтобы предотвратить ваш побег в Тиморское море. Это причина того, почему сейчас здесь находится капитан Ямата, хотя я сомневаюсь, знает ли он об этом. Но командир его наверняка знает. Это...
— Ближе к делу, — оборвал его Николсон.
— Извините. — Ван Оффен постучал по поясу. — Здесь находятся полные, во всех деталях, зашифрованные планы японского вторжения в Северную Австралию. Японские коды почти не поддаются расшифровке, но наши люди знают, что в Лондоне есть человек, способный с этим справиться. Если бы кто-то мог скрыться с этим и доставить в Лондон, то для союзников это стоило бы целого состояния.
— Боже мой! — ошеломленно произнес Николсон. — Откуда? Откуда они взялись?
— Не знаю. — Ван Оффен покачал головой. — Если бы это знали, то такие документы никогда не попали бы в чужие руки. Это планы полномасштабного вторжения, мистер Николсон, с указанием всех развернутых для этого сил, сроков, дат, мест. Словом, здесь все. Окажись документы в руках англичан или американцев, это отсрочило бы вторжение японцев на три, а возможно, и на шесть месяцев. На ранней стадии войны такая задержка могла бы оказаться для японцев фатальной. Теперь вам понятно стремление Японии получить все назад. Какое состояние в алмазах может быть сравнимо с этим, мистер Николсон?
— Действительно, какое... — машинально пробормотал Николсон, думая о другом.
— Но теперь у нас есть и то и другое. Планы и алмазы. — В голосе ван Оффена сохранялось все то же необъяснимое отсутствие триумфа. Он вытянул ногу и дотронулся носком ботинка до кучки алмазов.
Горечь поражения остро ощущалась Николсоном, но лицо его оставалось непроницаемым.
— Фантастическое зрелище, ван Оффен.
— Восхищайтесь, пока можете, мистер Николсон, — холодно и резко произнес капитан Ямата, разрушив возникшее настроение и вернув всех к реальности. Он дотронулся до верхушки алмазной кучки кончиком меча, и рассыпающиеся драгоценные камни сразу вспыхнули ярким блеском. — Они действительно красивы, но человеку нужны глаза, чтобы их видеть.
— Что это должно значить? — спросил Николсон.
— Просто у полковника Кисеки есть приказ вернуть алмазы и доставить их в Японию. А о пленных там ничего не сказано. Вы убили его сына. Вы увидите, что я имею в виду.
— Нетрудно догадаться, — с презрением бросил Николсон. — Лопата, яма и выстрел в спину, когда я закончу копать. Восточная культура. Мы все об этом слышали.
Ямата спокойно улыбнулся:
— Уверяю вас, ничего столь быстрого, чистого и легкого вас не ждет. У нас есть, как вы говорите, культура. Такие грубости не для нас.
— Капитан Ямата. — Ван Оффен чуть прищурил глаза — единственный признак эмоций на абсолютно невыразительном лице.
— Да, полковник?
— Вы... вы не можете этого сделать. Этот человек не шпион, чтобы его расстреливать без суда. Он даже не военнослужащий. Практически он гражданское лицо.
— Конечно, конечно, — с мрачной иронией ответил Ямата. — На данный момент он всего лишь несет ответственность за смерть четырнадцати наших моряков и летчиков. Меня бросает в дрожь от одной мысли, что случилось бы, окажись он военным. И он убил сына Кисеки.
— Он не убивал. Сиран может подтвердить.
— Пусть объяснит это полковнику, — равнодушно произнес Ямата, возвращая меч в ножны. — Хватит пустой болтовни. Отправляемся в путь. Скоро сюда прибудет наш грузовик.
— Грузовик? — переспросил ван Оффен.
— Мы оставили его в миле отсюда, — улыбнулся Ямата. — Не хотели потревожить ваш сон... В чем дело, мистер Николсон? — резко спросил он.
— Ни в чем, — коротко ответил Николсон, глядя в открытую дверь. Несмотря на равнодушный тон, искра возбуждения промелькнула в его глазах, но он знал, что японец не мог увидеть этот блеск. — Грузовика еще нет. Я бы хотел задать ван Оффену пару вопросов, — сказал он, надеясь, что голос будет звучать обыденно.
— У нас в запасе минута-другая, — кивнул Ямата. — Это может меня развлечь, но поторопитесь.
— Благодарю вас. — Он взглянул на ван Оффена: — Только ради интереса, скажите, кто дал мисс Плендерлейт алмазы и планы?
— Какое это сейчас имеет значение? — холодно ответил ван Оффен. — Все это в прошлом, с этим покончено.
— Пожалуйста, объясните, — настаивал Николсон, понимая жизненную необходимость потянуть время. — Мне на самом деле хочется об этом узнать.
— Хорошо. Я вам отвечу. — Ван Оффен с любопытством взглянул на него. — И то и другое было у Фарнхолма. Почти все время. Это для вас должно быть очевидно из того факта, что сейчас все находилось у мисс Плендерлейт. Откуда он получил эти планы, повторю вам, не знаю.
— Ему должны были очень доверять, — сухо сказал Николсон.
— Ему верили и имели для этого все основания. Фарнхолм был в высшей степени надежен. Он был бесконечно умным и изобретательным человеком и знал Восток. Особенно острова. Знал так хорошо, как не знает никто, даже всю жизнь проживший на островах. Мы точно знаем, что он говорил не меньше чем на четырнадцати азиатских языках.
— Вы, вероятно, хорошо его изучили.
— Да, в этом заключается наша работа. В наших интересах знать как можно больше. Фарнхолм был одним из наших суперврагов. Да будет вам известно, что он более тридцати лет был сотрудником вашей секретной службы.
Раздались удивленные возгласы и перешептывание. Даже Ямата сел и наклонился вперед.
— Секретная служба! — Николсон издал глубокий вздох удивления и потер ладонью лоб, изображая недоверие. Он догадался обо всем уже пять минут назад. Под прикрытием руки его глаза вновь метнулись в сторону открытой двери. Потом он опять уставился на ван Оффена. — Но... но мисс Плендерлейт говорила, что он несколько лет командовал полком в Малайе.
— Это верно. Командовал, — улыбнулся ван Оффен. — По крайней мере, так всем казалось.
— Продолжайте, продолжайте, — попросил капитан Файндхорн.
— Продолжать особо нечего. Японцы, и я сам, узнали об исчезнувших планах через несколько часов после их кражи. Я должен был вернуть их и получил для этого официальную японскую поддержку. Мы не рассчитывали забрать у Фарнхолма еще и алмазы. Это был гениальный трюк со стороны Фарнхолма. Он имел двойную цель. Если бы кто-то разоблачил его как сбежавшего алкоголика, то всегда удалось бы откупиться и выпутаться из беды. Начни его подозревать и обнаружь алмазы, все решили бы, что именно этим и объясняется его маскировка и странное поведение. Тогда от него просто бы отстали. Он также надеялся, что если японцы узнают, на каком корабле он находится, то дважды подумают, прежде чем топить корабль с таким ценным грузом. Скорее они поищут другие способы завладеть документами, чтобы, как говорится, убить двух птиц одним камнем. Я же объясняю вам, что Фарнхолм был великолепен. Ему просто дьявольски не повезло.
— Это не сработало так, как он планировал, — подтвердил Файндхорн. — Зачем они потопили «Кэрри Дансер»?
— В то время японцы не знали, что он находится на борту, — объяснил ван Оффен.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40