У нас есть спасательная шлюпка, стоящая у борта всего лишь в десяти метрах отсюда. Мисс Плендерлейт, сколько человек не в состоянии пройти такое расстояние?
— Спросите мисс Драчман. Она старшая сестра. — Совсем другие интонации в голосе мисс Плендерлейт говорили о том, что к мисс Драчман она относится в высшей степени положительно.
— Мисс Драчман... — выжидательно произнес Николсон.
Девушка в дальнем углу повернулась и взглянула на него. Лицо ее было в тени.
— Боюсь, что только двое, сэр. — Несмотря на налет напряжения, у нее был мягкий, низкий и музыкальный голос.
— Боитесь?
— Все остальные лежачие умерли этим вечером, — сказала она спокойно. — Пятеро, сэр. Они были очень больны, а погода была весьма скверной, — произнесла она не вполне твердо.
— Пятеро, — повторил Николсон, медленно и удивленно покачав головой.
— Да, сэр. — Ее рука крепче прижала стоявшего на койке рядом с ней малыша, а другой рукой она плотнее укутала его одеялом. — А этот малыш проголодался и очень устал. — Она попыталась осторожно вынуть грязный пальчик изо рта ребенка, но тот воспротивился ей, продолжая разглядывать Николсона.
— Его хорошо накормят и уложат спать в тепле сегодня ночью, — пообещал Николсон. — Ладно. Все, кто может, идите к шлюпке. Сначала самые крепкие. Будете удерживать шлюпку и усаживать в нее раненых. Сколько ранено в руку или в ногу, кроме лежащих, сестра?
— Пять, сэр.
— Нет необходимости называть меня «сэр». Вы, пятеро, подождите, когда кто-нибудь спустится в шлюпку и поможет вам погрузиться. — Он похлопал по плечу пившего виски человека: — Вы идите вперед.
— Я?! — Мужчина был просто взбешен. — Я командую здесь, сэр. Фактически я капитан, а капитан всегда оставляет корабль последним.
— Идите вперед, — терпеливо повторил Николсон.
— Скажите ему, кто вы, Фостер, — ехидно предложила мисс Плендерлейт.
— Непременно. — Он опять встал, держа одной рукой кожаный саквояж, а другой — полупустую бутылку. — Меня зовут Фарнхолм, сэр. Бригадный генерал Фостер Фарнхолм. — Он театрально поклонился. — К вашим услугам, сэр.
— Счастлив слышать это, — холодно улыбнулся Николсон. — Вперед.
За спиной у него раздалось довольное хихиканье мисс Плендерлейт, прозвучавшее неестественно громко в наступившей тишине.
— Клянусь богом, вы заплатите за это. Вы, несносный молодой... — Фарнхолм торопливо оборвал себя на полуслове и отпрянул от надвинувшегося на него Николсона. — К черту, сэр! — зашипел он. — Морская традиция. Первыми — женщины и дети.
— Знаю. Тогда мы выстроимся на палубе и все умрем как джентльмены под сопровождение оркестра. Не буду повторяться, Фарнхолм.
— Для вас — бригадный генерал Фарнхолм. Вы...
— Вас встретят салютом из семнадцати выстрелов, когда вы взойдете на борт нашего судна, — пообещал Николсон и резко толкнул все еще цеплявшегося за саквояж старика прямо в руки ожидавшего этого боцмана, который вытащил Фарнхолма наружу менее чем за четыре секунды.
Луч фонаря Николсона обследовал кубрик и остановился на сидевшем на койке укутанном в плащ человеке.
— А как относительно вас? — спросил Николсон. — Вы ранены?
— Аллах добр к тем, кто любит Аллаха, — ответил человек замогильным голосом. Темные, глубоко посаженные глаза сверкнули над орлиным носом. Он встал, высокий, величественный, и натянул на голову черную шапку. — Я не ранен.
— Хорошо. Тогда вы следующий. — Николсон направил луч фонаря дальше, осветил капрала и двух солдат. — Как вы, парни, чувствуете себя?
— О, мы отлично себя чувствуем, — ответил ловкий худощавый капрал, отводя озадаченный и подозрительный взгляд от двери, в которой только что исчез Фарнхолм, и ухмыльнулся Николсону. Эта ухмылка не скрыла налитых кровью глаз и желтизны измученного лихорадкой лица. — Сыны Британии. Мы в прекрасной форме.
— Вы лжец, — сказал Николсон добродушно. — Но благодарю вас. Вперед. Мистер Вэнниер, проводите их, пожалуйста, в шлюпку. Пусть они прыгают по одному, когда шлюпка окажется ближе к палубе. Она должна подниматься на волне до полуметра. И подстрахуйте каждого спасательным линем, на всякий случай. — Он подождал, когда широкая спина человека в плаще исчезнет в дверях, и с любопытством посмотрел на маленькую женщину, стоящую рядом: — Кто этот приятель, мисс Плендерлейт?
— Это мусульманский проповедник с Борнео. — Она неодобрительно поджала губы. — Я провела четыре года на Борнео. Каждый морской бандит, о котором я слышала, был мусульманином.
— У него, должно быть, богатая паства, — пробормотал Николсон. — Хорошо, мисс Плендерлейт, вы следующая. Затем сестры. Вы не возражаете, если задержитесь здесь ненадолго, мисс Драчман? Присмотрите, чтобы мы не причинили лишней боли раненым, когда будем переносить их на носилках.
Он повернулся, не ожидая ответа, и поспешил в дверь вслед за последней сестрой. На палубе он зажмурился от сильного света прожекторов с «Виромы», заливавших все вокруг ярким светом. Их беспощадный белый свет обрамлялся черными непроницаемыми полосами мрака. «Вирома» находилась не более чем в ста пятидесяти метрах. При таком состоянии моря капитан Файндхорн рисковал, и рисковал весьма крупно.
Через десять минут они все поднялись к борту, а «Кэрри Дансер» еще сильнее осела в воду, погрузившись полностью правым бортом. Спасательная шлюпка находилась у борта, ныряя на три метра вниз между волнами и потом поднимаясь на гребне почти до поручней «Кэрри Дансер». Находящиеся в шлюпке закрывали глаза и отворачивались, попадая в лучи прожекторов. Под взглядом Николсона капрал отпустил поручень, за который держался, и шагнул в спасательную шлюпку, где его подхватили Догерти и Эймс, и сразу же все исчезли из поля зрения. Маккиннон переставил одну из медсестер за поручни и поддерживал ее в ожидании, когда волна поднимет шлюпку.
Николсон шагнул к поручню, включил фонарь и поглядел через борт. Шлюпка билась о корпус «Кэрри Дансер», несмотря на усилия сидящих в ней не допустить этого. Обшивку спасательной шлюпки измочалило, но корпус, сделанный из прочного американского вяза, держался. Фарнхолм и мусульманский священник изо всех сил тянули держащие шлюпку веревки, стараясь помешать ей биться о корпус судна. Насколько мог судить Николсон в этой суматохе и темноте, их усилия давали на удивление хороший результат.
— Сэр, — рядом с ним оказался возбужденный Вэнниер рукой указывая в темноту, — мы почти на скалах.
Николсон выпрямился и посмотрел в сторону вытянутой руки. На горизонте еще блистали молнии, но и в интервалах между их блеском, в темноте, не представляло большого труда увидеть длинную неровную полосу бурлящей белой пены, опадающей и рассыпающейся на скалах возле берега. Не более двухсот метров до них, прикинул Николсон, максимум двести пятьдесят. «Кэрри Дансер» несло к югу со скоростью почти вдвое большей, чем он считал. На миг он замер, торопливо взвешивая имеющиеся у них шансы. Внезапно он пошатнулся и едва не упал, когда «Кэрри Дансер» с металлическим скрежетом ударилась о подводный риф и палуба сильно накренилась к левому борту. Николсон поймал взглядом Маккиннона, стоявшего на палубе широко расставив ноги и рукой придерживавшего повисшую за поручнем медсестру. Сверкнули белые зубы, глубоко посаженные глаза полузакрылись, когда он повернул голову в сторону прожектора. Николсон знал, что Маккиннон думает о том же.
— Вэнниер, — быстро произнес Николсон, — вызовите Олдиса из шлюпки. Дайте сигнал капитану, чтобы корабль держался в стороне. Скажите ему, что здесь мелководье со скалами и мы совсем рядом. Феррис, займите место боцмана. Швыряйте их туда как угодно. Нас несет вперед; если судно развернется носом к морю, то нам не удастся снять никого. Ладно, Маккиннон, за мной.
Через пять секунд оба были внизу, в кубрике. Николсон быстро обвел лучом помещение. Оставалось всего восемь человек: пятеро ходячих раненых, мисс Драчман и двое тяжелораненых солдат, вытянувшихся на койках нижнего ряда. Один из них тяжело дышал открытым ртом, стонал и ворочался в глубоком наркотическом сне. Другой лежал очень спокойно, но дыхания его почти не слышалось, а лицо было восковым. Только наполненные болью глаза показывали что он все еще жив.
— Ладно. Вы, пятеро, — Николсон указал на солдат, — скорей наружу, побыстрей. Что, черт побери, вы делаете?! — Он протянул руку к рюкзаку, который пытался надеть солдат, вырвал его и забросил в угол. — Тебе повезет, если ты спасешь свою жизнь. Какой еще багаж! Вперед наверх!
Четверо, подталкиваемые Маккинноном, быстро проковыляли в дверь. Пятый, бледнолицый юноша около двадцати лет, не двинулся с места. Широко раскрытыми глазами он глядел в никуда, беспрерывно шевелил губами, плотно прижав руки к груди. Николсон наклонился над ним.
— Ты слышал, что я сказал? — с участием спросил он.
— Это мой друг. — Даже не взглянув на Николсона, он сделал жест в сторону носилок. — Это мой лучший друг. Я остаюсь с ним.
— Господи! — пробормотал Николсон. — Сейчас не время для героизма. — Он повысил голос и кивнул на дверь. — Выходите!
Юноша беззлобно выругался, но его прервал разнесшийся по всему кораблю глухой удар, сопровождающийся резким наклоном на борт.
— Думаю, пробило водонепроницаемую переборку, сэр, — спокойно, даже обыденно сказал Маккиннон своим мягким шотландским голосом.
— Судно наполняется водой, — кивнул Николсон.
Не тратя больше времени, он наклонился над солдатом, взял его левой рукой за рубаху, резко встряхнул, поставил на ноги — и застыл от удивления, когда медсестра подбежала к нему и обеими руками схватила его за правую руку. Она оказалась высокой, выше, чем он предполагал. Волосы падали ей на глаза, и он почувствовал слабый запах сандалового дерева, исходивший от них. Но больше привлекли его потрясенное внимание глаза, точнее, один глаз, потому что фонарик Маккиннона освещал только половину ее лица. Глаза такого цвета и яркости он видел прежде лишь когда глядел на себя в зеркало. Чистая холодная голубизна, сейчас она была ледяной и враждебной.
— Подождите, не бейте его. Есть, знаете ли, и другие методы. — Голос оставался таким же мягким и певучим, но звучавшая раньше в нем уважительность сменилась почти презрением. — Вы не понимаете. Он нездоров. — Она отвернулась от Николсона и легко тронула юношу за плечо: — Понимаешь, Алекс, ты должен идти. Я присмотрю за твоим другом. Ты знаешь, что я это сделаю. Пожалуйста, Алекс.
Юноша неуверенно шевельнулся, взглянул на лежащего позади него солдата. Девушка взяла его за руку, улыбнулась и подтолкнула. Тот что-то пробормотал, неуверенно проковылял мимо Николсона и направился к выходу на палубу.
— Поздравляю вас. — Николсон кивнул в сторону двери. — Вы следующая, мисс Драчман.
— Нет. — Она отрицательно покачала головой. — Вы слышали, что я ему обещала. И вы просили меня здесь задержаться.
— Это было тогда, а не сейчас, — нетерпеливо возразил Николсон. — У нас уже не осталось времени вытаскивать раненых на носилках. С этой мокрой, скользкой палубы, наклоненной больше чем на двадцать градусов, мы их вряд ли снимем. Безусловно, вы это понимаете.
Она постояла секунду в нерешительности и повернулась, чтобы взять что-то лежащее в тени на койке.
— Поторопитесь, — резко сказал Николсон. — Бросьте ваше драгоценное имущество. Слышали ведь, что я говорил солдату.
— Это не мое имущество, — ответила она спокойно и плотнее укутала спящего ребенка. — Но для кого-то оно, наверное, очень драгоценно.
Николсон ошеломленно уставился на ребенка и покачал головой:
— Называйте меня как угодно, мисс Драчман. Я совершенно забыл о нем. Определите это как вам нравится. Для начала сойдет «преступная халатность».
— Все наши жизни целиком зависят от вас, — сказала она уже доброжелательнее. — Вы не можете упомнить обо всем.
Она прошла мимо него по резко наклоненной палубе, опираясь на койки свободной рукой.
Буквально за минуту оба тяжелораненых солдата были вытащены на палубу. Николсон нес одного, а Маккиннон другого. «Кэрри Дансер», уже глубоко осевшая на нос, продолжала идти вперед, дергаясь от каждой бьющей ей в борт волны. Николсон оценил обстановку: не более чем через минуту спасательная шлюпка потеряет свое укрытие и окажется беззащитной перед тяжелыми морскими волнами, становившимися все круче и круче на мелководье. Подбрасываемая и опускаемая волной, шлюпка почти потеряла управление в кипящем море, через планширы в нее галлонами вливалась вода. Николсон почувствовал, что и минуты не осталось. Он перелез через поручни, ожидая, когда боцман передаст ему одного из раненых. Только секунды. Только секунды. И больше невозможно будет никого принять на борт. Шлюпке необходимо отплыть от борта корабля, чтобы спастись. Секунды. И самое скверное, что почти в абсолютной темноте с «Кэрри Дансер» нужно передать тяжелораненых, умирающих людей. Судно приняло теперь такое положение, что его надстройка совершенно скрывала свет прожекторов с «Виромы».
Николсон, наклонившись вперед на ускользающей палубе, принял от Маккиннона раненого, подождал, когда боцман уцепится за его пояс, и вытянулся далеко вперед. Шлюпка показалась из темноты в узком лучике фонарика Вэнниера. Догерти и Эймс, которых надежно держали по двое солдат, сидевших на боковых скамьях, поднялись почти до уровня Николсона, потому что нос «Кэрри Дансер» все погружался и шлюпку подбрасывало все выше. Они ловко, с первой попытки подхватили раненого и опустили в шлюпку, и та сразу провалилась между волнами, окруженная светящейся кипящей пеной. Всего через шесть-семь секунд второй раненый тоже оказался в шлюпке.
Николсон окликнул мисс Драчман, но та подтолкнула вперед двух ходячих раненых, прыгнувших в шлюпку вместе, и довольно удачно. Оставался еще один солдат. Его надо передать мгновенно, мрачно подумал Николсон. «Кэрри Дансер» уже отнесло слишком далеко в море.
Но последний солдат не пришел. Николсон не мог его рассмотреть, только слышал высокий и полный страха голос метрах в пяти в стороне.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40