Катринка уже встречалась с принцем и принцессой в Палм-Бич, а со многими из гостей в Аскоте, на Призе дель Арк в Париже или в Сан-Морице, или на юге Франции. Теперь редко случалось, чтобы она не знала кого-либо из гостей на тех приемах, на которых она присутствовала в различных концах земного шара. Обычно эти приемы не вызывали у нее беспокойства и только доставляли удовольствие. Уверенность в себе, умение никогда не испытывать затруднения в поисках тем для разговора, никогда не чувствовать себя одинокой или чужой среди незнакомых людей – все это облегчало общение. Но это, однако, не делало общение менее скучным, когда одни и те же лица мелькали слишком часто.
Официанты во фраках разносили шампанское в хрустальных бокалах и изящно нарезанные канапе на серебряных подносах. В углу гостиной рядом с камином играл струнный квартет. Катринка и Дэйзи, каждая сама по себе, переходили от одной группы к другой, встречаясь со старыми знакомыми, изредка замечая незнакомое лицо. Катринку представили руководителю Королевского национального театра и его жене, Дэвиду Бейли, фотографу, Блэр Браун и Дэвиду Хир, Нейлу Кинноку.
Заметив Аннушку Хэмпел, талантливого дизайнера и владелицу гостиницы «Блейк», Катринка направилась к ней, чтобы поздороваться, но в этот момент на ее пути оказался светловолосый гигант, который пробормотал:
– Добрый день!
Катринка остановилась, приятно удивленная.
– Марк!
– Я часто гадал, когда же нашим дорожкам суждено пересечься, – сказал Марк ван Холлен, беря ее за руку.
– Я совершенно не ожидала встретить тебя здесь сегодня, – сказала Катринка, испытывая прилив радости, всегда возникавшей в ней при виде Марка.
– Я не собирался приходить, – сказал он, – пока не узнал от Карлоса, что ты здесь будешь. Я собирался уехать сегодня в Нью-Йорк.
При ближайшем рассмотрении его густые светлые волосы оказались наполовину седыми, загорелое лицо было покрыто морщинами, он раздался, но полнота его была не за счет жира, а за счет мышц. Когда-то его красота не привлекала ее, так как казалась почти совершенной. С годами она приобрела мужественность. Как и большинство мужчин, которых она встречала на своем жизненном пути, он излучал уверенность, власть, успех. Но Катринка находила неотразимыми те его черты, которые не бросались в глаза: сила, сочетавшаяся с нежностью, сострадание и юмор.
– Я рада, что ты остался, – сказала она просто.
Как двое шаловливых детей, они пробрались в столовую и поменяли таблички с именами на столах, чтобы оказаться поблизости. Когда все сели обедать, Алекс, конечно, заметил это, так как он провел несколько часов, планируя, как рассадить гостей, и явно был недоволен. Но Марку и Катринке это было безразлично. Они были счастливы. К концу вечера их взаимоотношения изменились и прошли путь от непостоянной светской дружбы до чего-то большего, чего-то еще неясного и неопределенного для них обоих. Они не могли не заметить при их первой встрече на лыжном подъемнике в Кицбюэле того очевидного факта, что они оба были очень привлекательны. Но тогда они оба были сильно влюблены в других людей, и наблюдение почти не имело никакого значения. Сейчас это казалось очень важным. Они реагировали друг на друга уже по-другому, но еще не знали почему. Им обоим было любопытно выяснить причину. По крайней мере, неожиданная сексуальная привлекательность после стольких лет знакомства казалась маловероятной.
Марк предложил проводить Катринку домой, но она приехала на машине вместе с Дэйзи, и ее шофер ждал их.
– Я позвоню тебе завтра, – сказал Марк, целуя ее в щеку, а затем повернулся к Дэйзи, чтобы попрощаться.
– Как приятно опять увидеться с Марком, – сказала Дэйзи, пока они шли несколько шагов от дома к машине. – Он выглядит прекрасно. Совершенно оправился от этой ужасной трагедии. Как давно это произошло?
– Восемь лет, – ответила Катринка, удивляясь, что она это помнит. – Но никому еще не удавалось полностью оправиться от такого удара.
– Я думаю, ты права, – добавила Дэйзи печально, на какое-то мгновение погрузившись в свои собственные грустные воспоминания. Затем она повеселела. – Но жизнь продолжается. И иногда оборачивается даже к лучшему.
– Да, – согласилась Катринка. – Иногда.
При наличии такого количества свободных номеров в гостинице Катринка считала, что незачем снимать квартиру, и поэтому остановилась в одном из номеров. Когда она появилась на следующее утро в своем офисе, то обнаружила огромный букет роз и записку, что звонил Марк ван Холлен. Она немедленно перезвонила ему.
– Ты сейчас не на совещании? – подтрунила она.
– Я ждал твоего звонка, – сказал он. Она рассмеялась, и он добавил: – Честно говоря, у меня сегодня нет совещаний. Я же тебе говорил, что я собирался уехать в Нью-Йорк вчера.
– Ты уедешь сегодня? – спросила она, удивляясь тому, что это огорчает ее.
– Нет, не думаю. Все зависит от тебя. Ты можешь улизнуть?
– Ну…
– Ну же, Катринка, скажи «да».
– Да, – сказала она, почувствовав, как волна чистой радости охватила ее.
– Я буду у тебя через полчаса.
– Что мы собираемся делать?
– Я еще не знаю. Но надень что-нибудь теплое. На улице жутко холодно.
Она положила телефонную трубку на рычаг, быстро просмотрела корреспонденцию, чтобы убедиться, что там нет ничего неотложного, набросила несколько писем для своего помощника, перезвонила руководителю рекламного агентства, который занимался лондонским отелем «Грэхем», затем поднялась из-за стола. К счастью, у нее также не было запланировано ни одного совещания, но если бы они и были, она наверняка отменила бы их.
– Я позвоню позже, – сказала она, уходя из кабинета.
– Где я смогу вас найти? – спросил ее помощник, выбегая вслед за ней.
– Вы не найдете, – сказала она.
Вернувшись в номер, Катринка быстро переоделась в коричневые шерстяные брюки, светло-бежевый тонкий шерстяной свитер и твидовый пиджак. Она поправила косметику на лице, надела теплые сапоги и коричневую фетровую шляпу, и когда зазвонил телефон, возвещавший о приходе Марка, она уже была готова. Схватив сумочку и пальто, она понеслась к двери. «Это смешно, – подумала она. – Я чувствую себя, как школьница».
Всю прошлую неделю шел снег, и снежные сугробы в Лондоне достигли высоты двенадцати дюймов, такого никто не мог припомнить. В городе от них остались только небольшие серые кучки, покрытые ледяной коркой, но за городом поля были еще белыми, а вдоль дороги стояли горы снега, напоминавшие гряду кучевых облаков, протянувшуюся вдоль горизонта.
Марк и Катринка уехали в Беркшир на взятом напрокат «ягуаре». Они остановились у паба с соломенной крышей, съели традиционный обед пахаря, состоявший из хлеба с сыром.
– Мы можем пойти на скачки, – сказал Марк, – если ты хочешь.
Она поддержала его, и они направились в Ньюберн, сердце английских скачек, и наблюдали за соревнованиями из ложи, которую Марк снимал для того, чтобы развлекать своих деловых партнеров. Не желая столкнуться с кем-либо из своих знакомых, они не выходили из ложи большую часть дня, изучая программу забегов, споря о достоинствах лошадей и жокеев и абсолютно не обращая внимания на то, что оба плохо разбираются в этом. Они покидали ложу только для того, чтобы сделать свои ставки на тотализаторе. Катринке показалось, что она заметила в отдалении принца Халида. Он был вторым после Адама человеком, с которым она меньше всего хотела бы встретиться, и поэтому она поторопила Марка быстрее вернуться в ложу.
К концу дня она выиграла сотню фунтов, а Марк проиграл пятьдесят.
– Ты выглядишь такой довольной, как будто ты выиграла миллион, – подсмеивался Марк.
– Я люблю выигрывать, – призналась Катринка.
– И я тоже, – сказал Марк с улыбкой, – но день еще не закончился. Хочешь пойти в оперу сегодня вечером?
– Мы сможем достать билеты? – спросила Катринка нетерпеливо.
– Думаю, что да, – заверил Марк с той же уверенной улыбкой. Его уверенность почему-то не раздражала ее, а удивляла. Ей было любопытно, к чему это приведет, но в данный момент она была согласна следовать за ним. Она не знала, как поведет себя, если он попытается зайти слишком далеко, но в то же время не представляла себе, что это может произойти.
Марк отвез ее в гостиницу переодеться и заехал за ней через час. Он тихо присвистнул от восторга, увидев ее в коротком прозрачном вышитом платье на шелковом чехле, со старинной бриллиантовой заколкой в темных волосах и бриллиантовыми серьгами.
– Мадам, вы умеете одеваться, – сказал он, подавая ей пальто.
– Ты тоже умеешь одеваться, – ответила Катринка, и он застенчиво улыбнулся. Он был одет в темный костюм от Армани, с жилеткой и пестрым галстуком Его манера одеваться была простой и неброской, как будто его мало интересовало, во что он одет, хотя все, что он носил, было дорогое и модное, подобранное с большим вкусом. Катринка с удивлением отметила, что она этого не замечала раньше.
Марк приехал не на «ягуаре», а на машине с шофером, который должен был отвезти их совсем недалеко – через Трафальгарскую площадь по Стрэнду в «Ковент-гарден».
– В детстве я видел в кино, что богатые всегда очень красиво одевались в оперу, – сказал Марк грустно, оглядывая толпу, которая поднималась по ступенькам оперы.
– Теперь бедные тоже ходят в оперу, – заметила Катринка. – Больше демократии.
– Судя по ценам, нет, – рассмеялся Марк.
Они слушали «Cavalleria Rusticana» с совершенно незнакомыми певцами. После оперы отправились в ресторан «Орсо», который находился неподалеку, поужинать, и сердце Катринки на секунду остановилось, когда они проходили мимо Сабрины. Она была с группой людей, среди которых был член парламента, один из гостей на дне рождения Карлоса.
– Привет, Сабрина! – сказал Марк.
– Господин ван Холлен, госпожа Грэхем! – с трудом произнесла Сабрина, стараясь скрыть удивление.
Они остановились. Марк беседовал с Сабриной и еще с кем-то из этой группы, в то время как Катринка изо всех сил старалась выглядеть спокойной. Наконец, через несколько минут, которые показались ей вечностью, Марк обнял ее за талию и увел за собой.
– Эта женщина – змея, – сказала Катринка с ненавистью, как только метрдотель усадил их за столик. – И ужасно ядовитая.
– Ты ничего не прочитаешь о нас завтра в газетах, если ты боишься этого. Ты ничего не прочитаешь о нас больше никогда, – заверил он.
Они немного поспорили об этом, и это было единственным, что огорчило их за весь день. Марк защищал право журналистов писать о том, о чем они пожелают, Катринка же убеждала его, что он вел бы себя по-другому, если бы он находился в менее защищенном положении.
– Как бы тебе понравилось прочитать о нас с тобой грязные выдумки этой коровы? – поинтересовалась Катринка.
– Мне плевать, – убеждал Марк. – Я беспокоюсь только о тебе.
– Если ты так заботишься обо мне, уволь ее. Потому что может случиться так, что в следующий раз я буду с кем-то другим и она почувствует себя свободной писать все, что ей вздумается, независимо от того, правда это или нет.
Когда каждому стало ясно, что другой не изменит свою точку зрения, решили объявить перемирие. Марк подвез ее к гостинице, вышел из машины, дружески поцеловал ее на прощание, но не предложил проводить ее до номера. Катринка, дойдя до двери, остановилась, затем повернулась, помахала ему рукой и, пожелав швейцару «спокойной ночи», вошла внутрь, удивленная тем ощущением одиночества, которое она вдруг испытала.
На следующее утро опять были розы, но на этот раз они были доставлены уже в ее номер. Марк снова позвонил опять, понимая, что она не может исчезнуть еще на один день, и поэтому пригласил ее только в театр и поужинать. Он отложил свой отъезд в Нью-Йорк еще на один день.
– Я не хотел просто так уехать, когда мы обижены друг на друга, – объяснил он.
– Я не обижена, – сказала Катринка, лукавя.
– А я обижен, – признался Марк.
Они пошли смотреть пьесу Давида Хара в Национальном театре, а затем поужинали у «Лангана». Они инстинктивно избегали «Аннабель», боясь столкнуться с теми людьми, которые начнут делать всевозможные предположения об их отношениях, когда они сами еще не могут их определить. Когда автомобиль подъехал к «Грэхему», Марк притянул ее к себе и поцеловал. Шофер, с каким-то удивительным шестым чувством, которое всегда восхищало Катринку, стоял снаружи и ждал, даже не пытаясь открыть дверь. Это был недолгий поцелуй, но он ошеломил их обоих.
– Почему у меня такое ощущение, как будто я ждал этого поцелуя много лет? – спросил он.
– Неужели? – спросила она. Он иногда заигрывал с ней, но это – всегда было легко, мимолетно, она никогда не принимала это всерьез. «Может быть, я ошиблась», – подумала она.
– А ты его не ждала, – произнес Марк с обычной искренностью. – Я если и ждал его, то никогда не осознавал этого. – Он наклонился к дверце, но не успел ее открыть, так как шофер распахнул ее и протянул руку, чтобы помочь Катринке выйти.
– Закрой дверь! – резко сказал Марк, притягивая Катринку к себе. Шофер быстро выполнил приказание, затем отошел от машины и уставился на дом в конце улицы, а швейцар в это время переключил свое внимание на выходящую из казино парочку, которой было нужно такси.
Марк откинулся на спинку, сложив руки на груди, и поглядел на удивленную Катринку.
– Поехали ко мне домой, – сказал он.
За прошедшие годы Катринка научилась отказывать мужчинам, когда они делали ей такие предложения, причем тактично, не обижая мужского самолюбия и даже не теряя, за редким исключением, поклонников. И она уже собралась было произнести один из таких ответов, но что-то остановило ее. В первый раз она не хотела сказать «нет».
– Послушай, – продолжал он, так как она не ответила ему сразу, – я понимаю, что тороплю события, что должен быть терпелив и поухаживать за тобой, посылать тебе цветы, дарить украшения…
– Я не хочу украшений…
– А я собирался подарить. Вчера вечером, когда я перестал на тебя сердиться, когда я понял, как я тебя хочу, то сказал себе: не торопись, никакой спешки.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83