Он терпеть не мог, когда трепали имя Грэхемов.
Кеннет Грэхем внезапно умер от сердечного приступа в марте 1986 года. Катринка, наверное, единственная из всей семьи была действительно опечалена его смертью. С детства привыкшая остро чувствовать ценность денег, она тем не менее восхищалась нежеланием свекра заниматься приумножением семейного богатства и его стремлением довольствоваться только гордостью за свою работу. Она очень привязалась к нему. Поскольку он не был ей ни мужем, ни отцом, она была более терпима к его слабостям и больше ценила его мягкую манеру общения, неизменную учтивость, скромную доброжелательность, его попытки нейтрализовать ядовитые высказывания своей супруги.
Но за шесть месяцев, прошедших со дня смерти Кеннета, его роль в семье изменилась. Теперь, когда его реальное присутствие не мешало ей, Нина сделала его арбитром всего, что делали Грэхемы, эталоном, по которому сверялись все их поступки. И его дети, которые так мало внимания уделяли ему, когда он был жив, старались теперь, когда его больше не было, загладить свою вину перед ним. Клементина и Уилсон учредили стипендию его имени для студентов, изучающих курс судостроения в Массачусетском технологическом институте. А Адам не только отказался продать отцовскую судоверфь, но даже продолжил изготовление деревянных яхт. «Нельзя же, чтобы все было только источником доходов, – объяснил он журналисту из «Уолл-стрит джорнэл» мотивы своих действий. – Благодаря этой верфи все еще на плаву прекрасные старые яхты, частицы истории американского флота, и пока она может окупать свои расходы, меня это устраивает».
Многие были удивлены этим его решением, но не Катринка. Она всегда чувствовала, что Адам любит своего отца, знала, какое значение он придает истории и традициям, как гордится той ролью, которую семья Грэхемов сыграла в развитии морского судостроения с колониальных времен до наших дней. Уже давно, наблюдая, как он ставит парус в любую погоду, не обращая внимания на ее молчаливые протесты и невысказанный страх за его жизнь, она поняла, что Адам, как и его отец, любит корабли и хочет сохранить их.
Удивило Катринку совсем другое: Адам внезапно круто изменил свое решение не обращаться к специалисту-урологу и согласился на консультацию. Когда при жизни отца она неоднократно просила его пройти обследование, он каждый раз утверждал, что в этом нет никакой необходимости. Однажды, когда он еще учился в колледже, одна девушка забеременела от него, и это, по его мнению, означало, что он абсолютно здоров. После того как Катринка провела столько времени, консультируясь с врачами, и прочитала массу литературы на эту тему, она поняла, что эта проблема вовсе не так проста. С возрастом в организме происходят необратимые изменения, на сперму и овуляцию оказывают воздействие стрессы, существуют заболевания, не дающие никаких симптомов, и скрытая инфекция, которая поражает половые органы. Ее собственный опыт подсказывал ей, что давняя беременность тоже еще ничего не значит. Пока же «Цейс» не воссоединит ее с сыном, она не готова обсуждать эту проблему с Адамом, как бы ни было трудно сделать это позже. Когда она все-таки рассказала мужу о всех тех факторах, которые могут привести к мужскому бесплодию, они поссорились, и Катринка перестала настаивать на обследовании. Но после того как умер Кеннет и в начале сентября Катринка перенесла еще одну небольшую операцию, которая опять не привела к желанной беременности, Адам сам заговорил об этом.
Не склонные к любительскому психоанализу, Катринка и Адам не слишком углублялись в причины такой перемены. Просто Адаму вдруг показалось, что после всех таблеток и процедур, которые приняла Катринка, после безумных надежд на гормоны и отчаяния он может хотя бы пойти и обследоваться. Катринка же была абсолютно убеждена, что Адам, которому было уже за сорок, должен, наконец, сделать все возможное, чтобы иметь ребенка.
Конечно, все было гораздо сложнее. Как и большинство детей, Адам хотел и угодить своим родителям, и доказать свою независимость, игнорируя их желания. А так как главной фигурой в семье была мать, то именно по отношению к ней он и выражал свое неповиновение, изо всех сил стараясь вызвать ее недовольство. Он делал то, что ей не нравится, заведомо зная об этом, и всегда занимал позицию, противоположную той, которой придерживалась она. Когда будущий его ребенок стал проблемой и Нина Грэхем стала буквально требовать внука, Адам, естественно, почувствовал потребность сопротивляться ей. Но как и желание создать финансовую империю и нажить состояние возникло не только в силу гордости и врожденного честолюбия, но и из-за неосознанной потребности заслужить уважение матери, которого никогда не имел отец, так и его желание иметь сына должно было удовлетворить не только ее честолюбивые мечты о продолжении рода, но и его собственные.
Все решила смерть Кеннета Грэхема. Для Адама стало вдруг более важным угодить своему умершему отцу, чем открыто не повиноваться своей живой матери; эта смерть пробудила в нем отцовский инстинкт, который он пытался не замечать. Потеря отца вызвала в нем желание иметь сына.
Результаты обследования Адама были аршинными буквами напечатаны на первой полосе «Кроникл» и подробно расписаны в статье Сабрины. «Грэхем подсчитывает свои миллиарды» – гласил крупный заголовок над фотографией Адама в больничном халате со стеклянной пробиркой в руках, которая скорее всего была пустой. Под фотографией была подпись: «Магнат Адам Грэхем в чудо-клинике на прошлой неделе». Статья Сабрины внутри газеты была озаглавлена «Чего нельзя купить за деньги, или можно?». В ней она во всех подробностях описывала «отчаянные попытки «золотой нары» иметь ребенка, единственное, что нельзя купить даже за их огромное состояние». Она кратко перечисляла все, чем они владели, назвала врачей, к которым обращалась Катринка за эти годы, курсы лечения и хирургические операции. Она рассказала о прежнем нежелании Адама консультироваться у специалистов и о том, как, наконец, он согласился уступить требованиям жены. На прошлой неделе, сообщала она, его обследовал один из выдающихся специалистов-урологов страны и признал его абсолютно здоровым. Его сперма была жизнеспособной, а счет – обычным, где-то в пределах нескольких миллионов, каким он и должен быть. Итак, что же было теперь у Грэхемов в повестке дня? – спрашивала она. Отважатся ли Адам и его жена усыновить ребенка или заплатят какой-нибудь женщине, чтобы она выносила их ребенка?
– Как им удается делать такие фотографии? – спросила Нина с отвращением.
– Скрытой камерой. Они дали кому-то в клинике взятку.
– Отвратительно, – пробормотала Нина, взяв чашку блестящего севрского фарфора. – Чудесный фарфор. У моей матери был точно такой же сервиз. – «Хоть что-то я сделала, как надо», – подумала Катринка, в то время как Нина откинулась на спинку дивана и устремила на нее лукавый взгляд, который она изо всех сил старалась сделать сочувствующим. – Значит, все эти подробности, которые я прочитала в этой газетенке, соответствуют действительности?
– Более или менее, – признала Катринка.
– А могу я спросить, что вы теперь намереваетесь делать?
– Делать?
– Вы не думаете о том, чтобы взять ребенка на воспитание? По ее тону сразу было видно, что она этого не одобряет.
– Мы не обсуждали это, – честно призналась Катринка, стараясь как можно вежливее дать свекрови понять, чтобы она не вмешивалась не в свое дело. – Пока что. Мы все-таки надеемся, что у нас будет свой ребенок.
– И как же вы собираетесь сделать это?
– Обычным способом, – сухо ответила Катринка.
– Сколько тебе лет?
– Почти тридцать восемь.
– Да-а-а, – сказала Нина, отпив глоток кофе.
– Если у моего сына не будет детей, это будет очень грустно.
– А у меня?
– Ну, конечно, и у тебя тоже, – сказала она несколько испуганно.
– И что же вы от нас хотите? – спросила Катринка. Эта фраза вылетела сама собой, ее голос прозвучал, как всегда, тихо и мягко, но вместе с тем холодно и раздраженно. – Вы считаете, что нам с Адамом нужно развестись? Вы думаете, что тогда он сможет иметь детей от какой-нибудь другой женщины?
– Катринка, я не хотела тебя расстраивать.
– А я думаю, что хотели. Я только не понимаю зачем. Неужели вы думаете, что мы с Адамом недостаточно расстроены этим?
– Ты меня совсем не поняла.
– Надеюсь, – сказала Катринка. Нина Грэхем встала, собираясь уходить.
– Адам, кажется, отправился в Европу? – Катринка кивнула. – Тогда, пожалуй, мне лучше вернуться домой сегодня вечером после театра.
– Как хотите, – сказала Катринка. – Но вы можете и переночевать. Даже хотя между нами и есть кое-какие разногласия, вы ведь все-таки мать Адама.
Нина грациозно кивнула своей аккуратно причесанной головой.
– Спасибо. Пожалуй, в следующий раз. Катринка проводила ее до двери своего кабинета, но на этот раз женщины не обменялись привычными поцелуями.
– Ты расскажешь Адаму о нашей беседе? – спросила Нина, скорее из любопытства, чем из-за того, что ее это действительно заботило.
Катринка отрицательно покачала головой:
– Мы с Адамом любим друг друга, вы знаете.
– Любовь, – сказала Нина, выходя из кабинета, – это прекрасно, но это еще не все.
Секретарь унесла поднос с кофе, а Катринка, чувствуя себя еще более расстроенной и несчастной, снова села за свой стол и попыталась сосредоточиться на кипе бумаг, которые требовали ее внимания. Среди них были просьбы выступить с лекцией, приглашения на конференции, извещения о наградах, присужденных отелям «Прага» и «Грэхем», или ей как их владелице. В некоторых посланиях умоляли одолжить денег, в других просили возглавить какой-нибудь благотворительный комитет. Ей нужно было составить черновик рождественского послания от имени фонда помощи обездоленным детям, проверить финансовые показатели работы обоих отелей за последние сутки и за неделю, принять решение об увольнении руководителя отдела кадров отеля «Грэхем», ответить на факс от Карлоса относительно реконструкции отеля в Лондоне, купленного ею в начале года, – бесконечный список дел, которые надо было сделать, и решений, которые необходимо принять, как бы она ни пыталась перепоручить эти дела своим подчиненным. Обычно ей нравилось, когда у нее было так много дел. Наиболее уютно она чувствовала себя именно тогда, когда нужно было сделать массу дел, и притом быстро. Но в тот день Катринке больше всего хотелось очутиться на вилле в Кап-Ферра, где ее ожидали бы грузовик с рассадой из теплицы и долгие часы физической работы, которая не оставляла бы времени для раздумий и после которой вечером она в изнеможении мгновенно заснула бы.
Зазвонил телефон, и Катринка коротко поговорила с одним из секретарей «Грэхема», назначив время следующего заседания администрации отеля. Майкл Ферранте, генеральный директор «Праги», заглянул в кабинет, потом вошел и, устроившись в кресле, начал обсуждать с Катринкой сделку, которую они подготавливали с куратором нового круизного маршрута, созданного Адамом. Когда Майкл ушел, она вернулась к своим бумагам и так увлеклась работой, что очень удивилась, когда Робин вошла в кабинет и сказала:
– Вам пора идти, если вы хотите успеть в театр.
– Неужели уже шесть? – спросила Катринка, с удивлением взглянув на часы. У нее осталось только время заехать домой и переодеться.
Она подумывала о том, чтобы не ходить в тот вечер в оперу без Адама, боясь встретить кого-нибудь из своих знакомых, но гордость не позволила ей отказать себе в удовольствии послушать Плачидо Доминго в «Тоске». Кроме того, Сабрина просто не имела никакого права лишать ее этого наслаждения. Она позвонила Рику Колинзу, который с удовольствием согласился сопровождать ее. Она знала по собственному опыту, что он сумеет лучше всех оградить ее от всяких нежелательных встреч.
– Вы сказали Лютеру о программе на сегодняшний вечер? – спросила она Робин.
– Да-да, он ждет вас внизу. – Она подала Катринке большой коричневый конверт. – Это пришло несколько минут назад экспресс-почтой, – сказала она, затем подошла к кофейному столику и взяла «Кроникл». Ее вздернутый носик сморщился от отвращения. – Это выбросить?
– Да, пожалуйста, – сказала Катринка, открывая конверт. В эту минуту «Кроникл» уже не представлял для нее ни малейшего интереса. Все ее внимание было сосредоточено на конверте. Хотя на нем и не было никаких пометок, она знала, что это ежемесячный отчет «Цейс». Как всегда, у нее перехватило дыхание и бешено заколотилось сердце. Она была почти уверена, что в этом отчете, как и во многих других за этот год, вряд ли содержится что-то новое. И все же она не могла сдержать этой безумной вспышки надежды, которая охватывала ее каждый раз, когда она получала отчет.
– Мне сказать Лютеру, что вы сейчас спуститесь? – спросила Робин, вежливо намекая, что Катринке пора отправляться.
– Да, – ответила Катринка, не обращая на ее слова никакого внимания и пробегая глазами содержание отчета на десяти страницах. Спустя некоторое время ее дыхание стало ровным и сердце забилось в нормальном ритме. Как она и ожидала, ее сына еще не нашли.
Агентство «Цейс» делало свое дело методично и старательно. Повторив те шаги, которые сама Катринка предприняла в поисках своего сына, и, как она, не добившись никаких результатов, оно перешло к более неординарным действиям. Поскольку клиника Циммермана отказала агентству в доступе к историям болезни ввиду отсутствия «надлежащего разрешения», его люди подкупили одного из сотрудников клиники и тщательно поработали в архиве. В документах Катринки, которые все еще хранились там, ничего, кроме медицинских карт и копий документов о согласии на усыновление, они не обнаружили. Чего-либо противозаконного или какой-либо информации о том, что случилось с ее сыном, в них не было. Агенты проверили дополнительно папки с документами на имя ребенка и его отца, но и тут ничего не обнаружили.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83