– Мы просто друзья. И мы всегда были только друзьями.
Подошел помощник официанта, чтобы убрать тарелки, и его появление избавило Катринку от необходимости как-то прокомментировать услышанное. Да она и не знала, что говорить: я так рада; это меня не касается; зачем вы мне все это рассказываете? А затем появился официант, чтобы принять у них заказ на десерт.
– Только кофе, пожалуйста, – сказала Катринка.
– Мы хотим взглянуть на десертный столик, – сказал Адам.
И Катринка выбрала кусочек шоколадного торта, так как знала, что, хотя мужчины и не любят толстых женщин, они – как ни странно – любят, когда женщина ест с аппетитом. Возможно, им видится в этом что-то чувственное, эротическое. Франту всегда раздражало, когда она ограничивалась салатами или отказывалась от десерта.
– Яблочный пирог, – сказал Адам.
К тому времени, когда официант принес чашечки дымящегося черного кофе, Катринка, желая сменить тему разговора, спросила:
– А есть ли у вас братья или сестры?
– Сестра, – ответил Адам, имея в виду Клементину, старшую сестру, которая состояла в благополучном браке. – Она никогда не была таким наказанием, как я.
– Наказанием?
Он улыбнулся, испытывая удовольствие от ее необычного английского и оттого, что ей не всегда удавалось уловить тонкости его рассказа.
– Это значит: быть трудной, неуправляемой.
– А-а.
– Родители живы, – продолжал Адам, – у них дом в Ньюпорте, там я и родился.
Отец Адама, Кеннет Грэхем, строил яхты, добротные старые морские яхты из дерева. Некогда этот вид бизнеса, с восемнадцатого века ставший в их семье наследственным, был вполне успешным. Но теперь, с началом широкого распространения стекловолокна и пластика в конце 50-х годов, у их компании остался единственный и постоянно уменьшающийся источник средств, связанный с ремонтом и переоборудованием старых яхт из дерева. Романтиков, которые бы пожелали строить новые яхты по старинным образцам, почти не осталось. К счастью, приобретенное состояние было достаточным для того, чтобы жить в роскоши, так что никого в семье особенно не заботило, что бизнес их почти зачах.
Судя по снисходительно-покровительственному тону, с которым Адам рассказывал об этом, сам он, как предположила Катринка, не разделял тех романтических взглядов на коммерцию, которые были у его отца. Она спросила его, чем он занимается.
– Строю яхты.
– Вы? – не скрывая удивления, спросила она.
Он рассмеялся:
– Помимо многого другого. Я владею судоверфями, пока тремя, и строю гоночные яхты и яхты для круизов. Хотя и не из дерева. А еще моторные лодки, траулеры, в общем, все, что плавает.
Завершив курс по судостроению в Массачусетском технологическом институте, Адам все еще не был убежден, что хотел бы постоянно заниматься семейным бизнесом. Он не стал работать вместе с отцом, на что все, за исключением матери, надеялись, а отправился в Гарвард, где получил степень магистра по вопросам бизнеса. Затем, не найдя ничего более интересного, стал работать в одной из брокерских контор на Уолл-стрите, но вскоре и это ему надоело, и он уехал во Флориду, где начал работать на судоверфи, а потом в Англию, где продолжил заниматься тем же. Когда ему исполнилось двадцать пять, его родители уже отчаялись, что он когда-нибудь на чем-то остановится. Действительно, в это трудно было поверить. Но затем два обстоятельства изменили его жизнь: получение части наследства деда и последовавшая за этим покупка небольшой судоверфи в Ларчмонте, штат Нью-Йорк. Приобретя судоверфь, он нанял молодого талантливого дизайнера и удачно построил несколько небольших яхт. Этот первый удачный ход в бизнесе обеспечил ему необходимое доверие в деловых кругах. Через два года он купил еще одну верфь – в Майами, а еще через год верфь в Бриджпорте, штат Коннектикут. Теперь, стремясь еще больше расширить дело, он вел переговоры о покупке судоверфи в Бремене.
Вот что, должно быть, имела в виду Натали, подумала Катринка, когда сказала, что Адам способен принимать мудрые решения. Жан-Клод, возможно, как-то слышал об этом.
– Мне нужно вернуться в Бремен, чтобы завершить дела.
К своему удивлению, Катринка отметила, что мысль о его отъезде огорчила ее.
– Когда вы должны там быть? – спросила она, не сумев сдержать себя. «Должно быть, я слишком много выпила, – подумала она, – шампанское, вино. Это уж слишком».
– Завтра, – улыбнулся он. – Хотя, если все сложится удачно, я смогу, видимо, остановиться в Мюнхене на обратном пути. – Было непонятно, что он подразумевал, говоря об удаче – то ли Катринку, то ли бизнес в Бремене.
С такими самоуверенными людьми, как Адам Грэхем, не так-то просто иметь дело, подумала Катринка, поскольку он – подобно Миреку Бартошу – считал более разумным, когда соглашаются с его планами, а не оспаривают их. Но если после одного только обеда мысль об отъезде Адама вызвала у нее ощущение такого одиночества, то что же будет, когда он переспит с ней? Не когда, а если, поправилась она. Наверное, было бы лучше вообще с ним не связываться.
– Не хотите ли бренди? – спросил Адам.
– Нет, – ответила Катринка. – Совершенно не хочу. Благодарю вас, – добавила она, так как ей показалось, что ее ответ прозвучал несколько резко.
На улице накрапывал дождь, и Катринка еще раз отметила, как это замечательно, когда тебя ожидает машина с водителем и можно уютно устроиться на удобных кожаных сиденьях, прежде чем ты успеешь промочить туфли или испортить прическу.
– Не хотели бы вы вернуться со мной в отель, чтобы принять чего-нибудь горячительного?
– Горячительного? – Она не уловила смысла этого слова.
– Это значит – выпить.
– О, я уже достаточно выпила, благодарю вас, – ответила она.
Адам дал водителю ее адрес, затем снова поднял стекло, отделяющее его от пассажиров, сел на свое место и обнял ее.
– Где вы остановились?
– В отеле «Фор Сизенз».
– Я там работала горничной. – Он дал ей возможность понять, насколько он был богат, а она, в свою очередь, – насколько она была бедна.
– Когда? – спросил он заинтересованно и без всякого намека на осуждение или разочарование.
– О, давно. В конце шестидесятых, когда я училась в университете и нуждалась в деньгах. А еще, когда я переехала в Мюнхен в 1972 году, но совсем недолго. Он засмеялся:
– Я давно здесь останавливаюсь. Вы никогда не убирали мою комнату? Я бы вас обязательно запомнил.
– Возможно, – ответила она. – Мир тесен.
Чем ближе они подъезжали к ее квартире, тем больше тревожилась Катринка, что было совсем на нее непохоже. Обычно она знала, чего хотела, и решительно шла к достижению своей цели. Но с Адамом она испытывала противоречивые чувства. Да, она хотела его, это несомненно. Но ее останавливало не только опасение, что он «завоевал» ее слишком легко, ее пугала физическая близость с мужчиной, который утром покинет Мюнхен и, возможно, вернется только через несколько месяцев, который может даже не позвонить ей больше, если учесть стремительный темп его жизни. И дело было вовсе не в том, что она недооценивала свои женские чары. Она всегда возбуждала у мужчин желание и хорошо это знала. Ей признавались в любви многие из тех, кому она не давала никаких надежд, кроме дружеской улыбки и вежливого интереса. Но она достаточно хорошо знала человеческую натуру: мужчины не ценят того, что легко им досталось.
Когда машина остановилась перед ее домом, водитель вышел, но почему-то не сразу открыл заднюю дверь. Адам, чья рука нежно сжимала ее плечи в* течение всей поездки, теперь притянул Катринку к себе и уткнулся лицом в ее грудь.
– Вы не хотите пригласить меня к себе? – спросил он, и его дыхание защекотало чувствительный участок кожи над ее правым ухом.
– Мне предстоит встать в пять утра. – Нужно было принимать решение, и опять она поступила так, как ей было несвойственно – излишне осторожно.
– В таком случае не стоит и ложиться, не так ли? – Он начал целовать ее, и решимость Катринки слабела; она чувствовала, как его губы касаются ее шеи, глаз, рта. Когда она ощутила, как его язык раздвинул ее губы, сердце ее застучало еще сильнее. Она понимала, что, если сейчас он снова попросит, она уже не сможет ответить ему «нет». Но он только произнес:
– Я уезжаю утром. И у меня нет времени, чтобы ухаживать за вами так, как полагается. – И тут она поняла, почему не решалась лечь с ним в постель.
Она осторожно высвободилась из его объятий.
– Грустно, когда все портят спешкой, – сказала она.
– Я не знаю, когда мне удастся вернуться.
«Что это – угроза или подкуп? – размышляла Катринка. Неужели он забыл, что говорил ей раньше – о том, что он может остановиться здесь по возвращении из Бремена? Или он теперь хотел подчеркнуть, что не станет этого делать, потому что «все» складывается не очень хорошо?»
– Вы очень занятой человек, – неопределенно ответила она.
– Я не смог вычеркнуть вас из памяти. Вы же знаете, что я остановился в Мюнхене только для того, чтобы увидеть вас.
Довольная, она улыбнулась, хотя понимала, что, возможно, это и не так.
– Я этому рада.
– Глядя на вас, этого не скажешь, – мрачно заметил он.
– Мне жаль, что вы так думаете, потому что мне действительно очень понравился сегодняшний вечер. Мне было с вами очень приятно.
«Если бы ты только знала, насколько приятно», – подумал он, но решил промолчать. Вполне естественно было домогаться желаемого и при случае взять его. Но выклянчивать не стоило. Как не стоило и выказывать раздражение, что свидетельствовало бы о плохих манерах.
Значит, так тому и быть, – сказал он, вновь обретая присущий ему шарм. – Как-нибудь мы снова это устроим.
– Хотелось бы надеяться. – Она наклонилась к нему и легко поцеловала в губы, затем повернулась к двери, собираясь ее открыть. Дверь тут же распахнулась, и шофер протянул ей руку, помогая выйти из машины.
– Благодарю вас, – сказала она, улыбнувшись и поражаясь его превосходному чутью. Как он догадался, когда надо вступить в действие?
Адам направился вслед за Катринкой к дому, вежливо дождался, пока она повернула ключ в замке, затем распахнул перед ней тяжелую дверь. Катринке было интересно, попросит ли он разрешения войти. Большинство мужчин поступили бы именно так. Но Адам не стал этого делать. Обнял ее и поцеловал, но поцелуй его теперь был не страстным, а дружеским.
– Я вам позвоню, – сказал он.
«Когда?» – подумала она, но ничего не спросила. Сколько пройдет времени, прежде чем он вернется в Мюнхен?
– Я прекрасно провела сегодняшний вечер, – сказала она.
– Я тоже, – ответил он, осознавая, что он действительно гак думает, хотя вечер прошел не совсем так, как он планировал. Он подождал, пока за ней не закрылась дверь, затем вернулся к машине и попросил водителя отвезти его в отель. Ему, как и Катринке, тоже нужно было встать рано утром и к семи уже быть в аэропорту, но он боялся, что не сможет заснуть. «Как неудачно все получилось», – подумал он, испытывая одновременно и сожаление, и раздражение. Секс всегда помогал ему расслабиться. Раздражение его еще больше возросло, когда он осознал, что все три его встречи с Катринкой заканчивались ничем и что вместо того, чтобы образумиться и не тратить на нее больше свое драгоценное время, он уже снова мечтал о новой встрече с ней. Адаму теперь стало ясно, чем его так заинтересовала Катринка, и конечно, дело заключалось не только в ее внешности. Александра была не менее, а может быть, и более красивой, чем она. Но в Катринке было то, что притягивало его больше, чем красота: она была умна, энергична, деятельна. Вот что вызвало его интерес к ней еще тогда, в вагончике подъемника, как только он заметил эти потрясающей голубизны глаза и эту великолепную фигуру. Она казалась доброжелательной, сияющей и полной жизни. А когда она умчалась от него на лыжах, он почувствовал, что, как и сейчас, его охватили противоречивые чувства раздражения и восхищения.
Катринка не из тех, кого можно было легко забыть. По крайней мере, последние несколько месяцев безусловно подтверждали это. В прессе его часто обвиняли в том, что он пользуется своим харизматическим даром, что обладает таинственной способностью подчинять людей своей воле. Как бы там ни было, но он подозревал, что таким же даром наделена и Катринка. Ведь он запланировал остановку в Мюнхене только для того, чтобы снова ее увидеть.
И теперь, проведя вечер в ее обществе, Адам испытывал еще большее смятение. Ее рассказ о своей жизни, о годах занятий лыжным спортом, и вобравший снежный холод на вершинах гор, смелость ее побега и смекалка, которая помогла ей добиться успехов в бизнесе, – все это увеличивало его восхищение. Никогда еще он не встречал женщину хотя бы отдаленно похожую на нее.
Но он не привык получать отказ. Ему это не нравилось. И если Катринка была необычной женщиной, то почему же она не сумела понять, что ведь и он не был похож на остальных мужчин? Что он не собирался свести их отношения к постели на одну ночь? Ему стало обидно оттого, что она ему не доверяла.
Переживая обиду на Катринку, Адам был уверен в порядочности своих намерений и, конечно, забыл, как часто он собирался позвонить женщинам, с которыми встречался и которые, совершенно очевидно, ждали его, но так и не делал этого. Обычно это случалось потому, что, чем бы он ни увлекался в настоящий момент, время мгновенно уносило его все дальше. Такой уж была его жизнь – слишком стремительной. То всплывало какое-то важное дело, то незапланированное путешествие, то случайная встреча с другой женщиной – словом, то, что стирало из его памяти все несущественное, хорошие манеры, например, или пунктуальность в отношении женщин. Но он не сомневался, что с Катринкой все было бы по-другому.
Вернувшись в отель, Адам оставил все мысли о ней и начал просматривать бумаги, необходимые для завтрашней встречи. Ему очень хотелось приобрести судоверфь в Бремене. На тех трех, которыми он в настоящее время владел, дела шли хорошо, просто превосходно: благодаря им, он стал состоятельным человеком.
Но все же недостаточно богатым. Он знал людей, которые начинали с нуля, таких, как Марк ван Холлен или Жан-Клод Жиллет.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83