Может быть, это будет счастливый брак, – добавила Катринка с надеждой.
Марго покачала головой в ореоле курчавых волос, но ничего не сказала. Не то чтобы она была настроена против арабов, уверяла она сама себя, просто она была реалисткой. Когда муж и жена принадлежат к разным религиям и разным культурам, все проблемы семейной жизни обостряются. Как сложатся отношения у Натали с первой женой Халида и его четырьмя дочерьми, когда их медовый месяц закончится?
Мужчины вернулись с бутылкой «Перье» для Теда и «Дом Периньон» для остальных, все оставались на балконе, слушая рассказы Рика о Нэнси Рейган, материал о которой он только что закончил для журнала «Шик»; они наслаждались плеском фонтана и игрой света на площади, когда неожиданно беспечную атмосферу их беседы нарушило появление манекенщицы, чья фотография украшала обложку «Вог» за этот месяц. Ее сопровождал Марк ван Холлен. Его выгоревшие волосы были несколько длиннее, чем это диктовала мода, ровный загар лица сохранился, бороду он сбрил. Нельзя было сказать, что он выглядел абсолютно счастливым, но страдальческие морщины на его лице и отрешенный взгляд исчезли.
– Черт возьми, он выглядит великолепно, – пробормотал Рик, даже не замечая, что сказал это вслух.
Поздоровавшись с Марго, Марк направился к Катринке, и она почувствовала, как естественное удовольствие от встречи с ним начало исчезать, стоило ей вспомнить, что он является владельцем и издателем «Кроникл». Здороваясь с ним, она заметила в его взгляде удивление и поняла, что он сумел почувствовать ее недовольство. Она не сделала попытки исправить ситуацию, предоставив Марго возможность вести беседу, и лишь изредка вставляла вежливые фразы. Вскоре Катринка с облегчением услышала первый звонок, извинилась и пошла в ложу, ожидая, что Рик последует за ней. Но вместо Рика рядом с ней оказался Марк. Марго и манекенщица шли поодаль, оживленно болтая об общих знакомых, а Рик и Тед замыкали шествие.
– Ты на меня сердишься? – спросил Марк.
– А почему я должна на тебя сердиться? – спросила Катринка вежливо и холодно, как она это умела.
– То, что пишет Сабрина, – это ее дело, – ответил Марк, который не любил ходить вокруг да около. – Она мне не подчиняется.
– Я понимаю. Свобода печати.
– Вот именно.
– Тогда почему я никогда не читаю в колонке Сабрины о тебе и… твоих друзьях?.
– По очень простой причине. Я не представляю никакого интереса для читателей. И делаю все, чтобы так было. – Он посмотрел на нее так же холодно, как перед этим она смотрела па него. – Люди, которые заигрывают с прессой, Катринка, не должны удивляться, когда сами, в конце концов, попадают на страницы газет.
– Мы «заигрываем» с прессой, как ты выразился, ради дела. Нам необходима реклама. А наша частная жизнь никого не касается.
– К сожалению, газеты не проводят такого тонкого различия между этими вещами.
Они подошли к ложе Катринки, и она открыла дверь.
– Хорошие газеты это делают, – сказала она. Остальные тоже подошли к ложе. Все попрощались, но прежде чем Катринка ушла, Марк спросил:
– Катринка, а этот твой приятель, которого я встретил в Венеции, Томаш, кажется? Я слышал, что его сын болен.
Катринка удивленно посмотрела на него.
– Мартин? Да. Но он уже поправился, слава Богу. – Легкое головокружение, которое мальчик еще испытывал некоторое время после операции, со временем исчезло, и теперь, судя по всему, он был совсем здоров. Семья переехала в Лос-Анджелес, и Томашу посчастливилось найти агента, хотя до постановки фильма дело еще не дошло. Мартин учился в школе, Жужка преодолела шок от соприкосновения с абсолютно новым миром и теперь работала продавщицей в магазине спортивных товаров, а Томаш билетером в местном кинотеатре. Так, по крайней мере, он мог бесплатно смотреть фильмы.
– Рад слышать это, – произнес Марк. – Что ж, всего доброго.
Вопрос о Мартине заставил Катринку забыть, что она зла на Марка.
– До свидания, – сказала она, и скупая улыбка оживила ее лицо. «Какой непредсказуемый, раздражающий, упрямый и в то же время добрый человек», – подумала она.
Появление в оркестровой яме дирижера зал встретил аплодисментами. Зазвучала музыка, и занавес медленно пошел вверх. И опять Катринка забыла обо всем.
После спектакля Марго и Тед, отказавшись от ужина, забрали свою машину со стоянки и отправились домой в Скарсдейл, а Катринка и Рик прошли за кулисы повидаться с Плачидо Доминго, а затем с ним и его женой Мартой поехали ужинать в «Русскую чайную». После ужина Катринка и Рик поехали в «Ле Клуб» потанцевать: она не хотела возвращаться домой, прежде чем можно будет позвонить в Лондон, а до этого оставалось еще целых пять часов.
Катринка вернулась домой после двух. Она проверила список тех, кто звонил в ее отсутствие, но Адама среди них не было. Она попыталась дозвониться к нему в «Клэриджес», где он остановился, но в номере его не было: наверно, у него утренняя встреча с кем-то, подумала она. Она попросила передать, что звонила, и начала готовиться ко сну, думая, к своему удивлению, не об Адаме, а о Марке ван Холлене. По ее мнению, с ним случилось самое ужасное, что может случиться в жизни – он потерял жену и детей. Но он не позволил этому несчастью разрушить свою собственную жизнь. Он удалился от людей, путешествовал в самых отдаленных местах, пытаясь забыть свое горе, в верховьях Амазонки и в Гималаях. И все же он вернулся, если и не окончательно излечившимся, то, по крайней мере, достаточно здоровым, чтобы успешно вести свои дела, проявлять здоровый интерес к женщинам и продолжать заботиться о людях вообще, поддерживая в своей газете благотворительные программы. Марк ван Холлен был живым доказательством того, думала Катринка, что горе не должно озлоблять людей или лишать их возможности наслаждаться тем, что есть в этой жизни.
– Катринка, это я. Я тебя разбудил?
– Нет-нет. Я только что пришла.
– Тебе понравилась опера?
– Необыкновенно. Как раз то, что мне нужно было сегодня.
– Да. Послушай, насчет этой статьи. Прости, я просто не знаю, что на меня нашло.
– Это Сабрина так влияет на людей, – сказала Катринка сухо.
– По-моему, я чересчур резко отреагировал.
– Нет. Это статья была ужасная. Но ведь это не моя вина.
– Я знаю.
Вдруг совершенно неожиданно она сказала:
– Адам, послушай, мы не должны допустить, чтобы это разрушило нашу семья. Даже если мы не сможем иметь ребенка, у нас ведь есть так много другого, чем стоит дорожить. Есть ты и я.
– Но ведь это ты все время настаивала на ребенке, – сказал Адам, опять начиная раздражаться, – а не я.
– Я знаю. Но теперь, я думаю, это пора прекратить.
– Хорошо, если ты так хочешь.
– Я хочу только того, что лучше для нас обоих, – сказала Катринка.
– Иногда я тебя не понимаю, Катринка. Почему ты так быстро меняешь свои решения?
«Действительно, почему?» – подумала она, не до конца осознавая все причины. Но одну причину, самую важную, она знала:
– Потому что ссоры с тобой причиняют мне боль. Они разрушают нашу семью. Я люблю тебя, Адам. И не хочу терять тебя, даже из-за ребенка.
– Только попробуй, – сказал он, и в его голосе послышались веселые нотки.
«Нет, – подумала она, – именно этого я никогда не буду пытаться делать».
– Когда ты вернешься? – спросила она.
– Во вторник, я думаю. Мне нужно еще несколько дней побыть в Лондоне, а потом слетать в Шотландию и посмотреть, как там идут дела.
– А что, если я завтра вылечу «Конкордом» к тебе?
Он помолчал немного и сказал:
– Давай.
– Так я и сделаю. До завтра. Спокойной ночи, милый, – сказала она, положила трубку и откинулась на подушки. Она почувствовала себя так легко, как будто с ее плеч спала огромная тяжесть, которую она столько лет носила. «Нельзя же иметь все», – сказала она сама себе.
Глава 36
Катринка проснулась, как всегда, в шесть утра. Ее личный тренер был у нее в шесть тридцать; после сорокапятиминутной интенсивной тренировки она приняла душ и оделась. Адам в Майами, поэтому Катринка завтракала в одиночестве, что случалось довольно часто в последнее время; выпив кофе и просмотрев газеты, она обсудила меню ленча со своим поваром Джоном. В Нью-Йорке были Натали с принцем Халидом и Азизом, их девятимесячным сыном, Жужка, которая приехала погостить из Лос-Анджелеса, и Дэйзи, прилетевшая из Лондона. Чтобы отметить столь редкое событие, когда все ее подруги собрались в одном городе в одно и то же время, Катринка пригласила их к себе.
После того как меню было составлено, она перелистала альбом-каталог двадцати двух возможных комбинаций всех сервизов, хрусталя, скатертей и сервировочной посуды, принадлежавших Грэхемам, поразмышляла, что выбрать, и дала указание Картеру подготовить композицию номер четыре – старинный францисканский обеденный сервиз с цветочным орнаментом, который она купила на аукционе Кристи. К сервизу она подобрала матовые хрустальные рюмки и салфетки Порто с цветочками. Такой же альбом Катринка составила для своей виллы «Махмед» и яхты «Леди Катринка»; указать по фотографиям, какая посуда необходима для гостей, было гораздо проще, чем каждый раз объяснять, чего бы ей хотелось.
К девяти часам она уже была за рабочим столом в отеле и работала до того часа, когда надо было встречаться с подругами, чтобы пойти с ними на показ моделей Скаази в «Плазе». Катринка считала необходимым посещать просмотры коллекций готовой одежды в Нью-Йорке, и не только потому, что ей хотелось поддержать американскую моду, но еще и потому, что она восхищалась моделями Скаази и Билла Бласса, Келвина Клайна и Оскара де ла Рента, Донны Каран и Кэролайн Рем, как и смелыми, вызывающими созданиями Виктора Косты. Все они мало в чем уступали парижским модным модельерам и в то же время продавали свои модели согражданам неизмеримо дешевле.
После просмотра моделей подруги отправились в апартаменты Грэхемов: Натали с Азизом и его няней ехали во взятом напрокат «роллс-ройсе», а все остальные – в «мерседесе» Катринки. Анна приняла у прибывших пальто, а Картер подал в гостиную аперитив. Азиза отправили в одну из спален для гостей, чтобы он немного поспал. Ровно в час подали ленч.
Жужка, присматриваясь во время ленча к тем, кто сидел за обеденным столом Катринки, – сидели за ним ухоженные и очень состоятельные женщины, – подумала без всякой горечи о том, как хорошо быть богатой. Для нее с Томашем улицы Америки не были вымощены золотом.
– Бизнес – это сумасшествие, – сказала она к слову. Она была сыта по горло кинобизнесом вообще и своим мужем в частности и поэтому с радостью ухватилась за приглашение провести несколько дней в Нью-Йорке с Катринкой. Просмотр коллекции одежды доставил ей большое удовольствие, хотя, конечно, она не могла себе позволить купить какую-нибудь из этих моделей. Первый фильм Томаша получил разгромные рецензии. Тот, над которым он работал последнее время, сняли с производства, никакой другой работы не предвиделось, и деньги для семейства Гавличеков стали серьезной проблемой. Заработка Жужки, ставшей менеджером магазина спортивных товаров, где раньше она работала продавщицей, едва хватало на повседневные расходы. Однако как бы ей ни надоела такая жизнь и как бы она порой ни скучала по дому, она утешала себя мыслью, что все-таки жизнь в Лос-Анджелесе лучше, чем в Праге. Разделывая вилкой филе палтуса, она добавила:
– Абсолютное сумасшествие.
– Не большее сумасшествие, чем все остальное, – сказала Александра, чья новая картинная галерея, благодаря экономическому буму 1987 года и головокружительному взлету цен на произведения искусства, дала ей возможность погасить ссуду, которую взял ее муж, и получать каждый месяц значительную прибыль.
– По-моему, Азиз плачет, – сказала Натали, вставая из-за стола и направляясь в спальню.
– Вот в банковском деле абсолютно нет ничего сумасшедшего, – сказала Дэйзи, которая никогда не уделяла много внимания экономике. Ну а в последнее время ее волновали только два вопроса: как отделаться от Бьерна Линдстрема, чтобы не обидеть его, и чем помочь Стивену, чья жизнь, казалось, рушилась на глазах.
– Ничего сумасшедшего? – спросила Катринка, подавая Картеру знак, чтобы он наполнил бокалы. – Это величайшее сумасшествие.
– Ты так думаешь?
– Только не говори мне, что Бьерн так много отнимает у тебя времени, что тебе некогда читать газеты! – со смехом выпалила Марго. Теперь, когда она, бросив вызов всем, взяла в свои руки гибнущую фирму своего мужа и уверенно вернула ее в ряд прибыльных предприятий, Марго стала считать себя специалистом в финансовых вопросах.
– Должна тебе сказать, что я довольно много о нем думаю.
– Думаю, – съязвила Марго и добавила, когда Картер вышел из столовой: – Какая пустая трата времени.
– Ну, не более пустая, чем чтение газет, – пренебрежительно отметила Лючия. Ник вел дело Санто Зуккарелли, которому недавно были предъявлены обвинения по двадцати двум пунктам, среди них три обвинения в умышленном убийстве, и хотя пресса в кои-то веки подчеркивала, что даже закоренелый преступник заслуживает хорошего адвоката, в последнее время они стали называть Ника consighiete.
– Нику здорово достается в последнее время, правда? – спросила Александра, но в ее голосе не было особого уж сочувствия. Хотя она любила Лючию и обожала Паию, Ник ей совсем не нравился, и она не удивилась бы, если все, на что намекали газеты, оказалось правдой. Она достала сигарету из позолоченного портсигара и закурила.
– Ты все-таки должна бросить курить, – сказала Дэйзи.
– Я пробовала, – ответила Александра, пожимая плечами, – но мне это не удается.
– Я всегда считала, что в этой стране человек считается невиновным до тех пор, пока его вина не доказана, – сказала Катринка.
– Это все в теории, – парировала Марго.
– Пропаганда, – добавила Жужка. – Бред собачий. Везде одинаково.
– Паиа так страдает от этого, – сказала Лючия. Хрупкая, застенчивая Паиа унаследовала таланты своей матери и внешность отца, но в ней не было и тени его дерзости. Каждый раз, когда она берет в руки газету или включает телевизор, то натыкается на какой-нибудь материал об отце.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83