Тогда я не придала этому особого значения, но теперь...
- Что теперь?
Ощутив прилив тошноты, она сглотнула комок в горле.
- Теперь я прихожу к выводу, что ты сознательно лгал мне все это время.
- Прежде чем слушать отца, выслушай меня. Неужели ты встанешь на его сторону?
- Я не собираюсь вставать ни на чью сторону. Просто хочу узнать, что происходит.
- Он украл у меня "Лавендер индастриз", - объявил Грегори Лавендер и медленными, тщательно рассчитанными шагами пересек гостиную.
При виде отца, такого старого и беспомощного, Джорджию захлестнула волна жалости. За ним кто-то должен постоянно ухаживать, заботиться, чтобы он не заболел. Ему нельзя больше жить одному. Он немощен и бессилен, но не будет рад ее присутствию. Да и у нее самой столько по отношению к нему противоречивых чувств - они станут разрывать ее. И все-таки она не может полностью от него отвернуться - отец все-таки.
- Он отнимает все. - Грегори остановился в двух шагах от дочери. - Мое дело, капитал, оборудование.., даже этот дом.
Джорджия повернулась к Джеку с молчаливым вопросом: пусть он сам скажет, что все обвинения отца - неправда. Но Джек не произнес ни слова в свое оправдание.
- Значит, это правда? Ты отнимаешь и дом? Стиснув зубы, Джек кивнул.
- Ты выгонишь моего отца из его собственного дома?
На этот раз кивок Джека был пропитан яростью.
- Черт побери, ты совершенно права! Так же, как двадцать лет назад он выгнал тебя.
При этих словах Джорджия содрогнулась, словно от удара молотом.
- О, Джек! - Она едва смогла произнести его имя. - Так об этом сюрпризе ты говорил? Вот как ты собираешься вернуть мне долг - украв у моего отца жизнь? Как мог ты так поступить?
- Все очень просто, Джо. Мне достаточно вспомнить, как он обращался с тобой. Мысленно прокрутить все те мерзости, которые он тебе говорил, чтобы при любой возможности унизить тебя.
- Джек...
- Мне достаточно вспомнить, - оборвал он ее, - что он всегда стоял у тебя на первом месте!
- Что? - встрепенулась она, решив, что ослышалась. - Что ты говоришь?
- Ты всегда хотела, чтобы он был доволен, - усталым, измученным голосом произнес Джек. - Ты никогда не думала обо мне столько, сколько об отце.
Джорджия собралась было опровергнуть его обвинения, но не смогла вымолвить ни слова. Ну конечно же, это не так! Джек всегда значил для нее больше, чем кто-либо другой, - разве он этого не понимает? Неужели он и правда думает, что занимал в ее сердце второе место - после отца? А она.., она любила его больше всех на свете. Даже больше отца. Неужели он не знал этого тогда?
- Джек, - попыталась было начать она снова, - это неправда...
Но он, кажется, и слушать ее не желает...
- То, что я делаю в Карлайле, Джо, я делаю для нас. Да, я отнимаю у твоего отца его дом и все, что ему дорого. Потому что хочу дать ему прочувствовать сполна, что значит не иметь ничего.
Джорджия посмотрела на него и впервые, как ей подумалось, по-настоящему увидела его с тех пор, как они снова встретились. Она вдруг поняла наконец причину беспокойства, не покидавшего ее с самой первой минуты встречи. Джек Маккормик, два дня как вернувшийся в Карлайл, совсем не тот Джек, который уехал отсюда двадцать три года назад. Мужчина, которому она отдалась сегодня утром, вообразив что любит его, - совершенно чужой ей человек.
Теперь-то она осознала: вовсе не его она любит, не этого человека. Она любила того мальчишку. Любила озлобленного на мир подростка, умевшего все же отдавать себя, а не набрасываться зверем на всех, кто обходился с ним несправедливо. Тот бился изо всех сил над самосовершенствованием. Тот никогда никого не винил, не искал отмщения - лишь стремился вырваться из той жизни, в которой ему приходилось тяжело. Тот мальчишка просто хотел счастья, а этот мужчина жаждет мести.
Он вернулся в Карлайл, потому что не в силах забыть прошлое. Этот Джек хочет воздать сполна за все зло, причиненное ему и тем, кто ему дорог. Это человек, не способный прощать, в сердце у него лишь одно желание - расплаты. Такого невозможно любить.
- Ты делаешь это не для нас, - ровным голосом заговорила она. - Ты делаешь это для себя. Я никогда не думала о мести. И ты тогда не думал о ней. Не знаю, почему ты изменился. Я-то осталась той же. Я хотела только, чтобы моя жизнь сложилась не хуже, чем мне суждено. Я и сейчас хочу лишь этого. И мне казалось, того же хочешь и ты. Очевидно, я ошибалась.
- Джорджия, все не так просто... - начал было Джек.
Но она подняла руку, останавливая его:
- Нет, все совершенно просто. Ты ослеплен пустой жаждой мщения и ничего не видишь.
- Нам нужно поговорить. Но она отстранила его и, выходя в ночной холод, бросила, не оборачиваясь:
- По-моему, нам больше не о чем говорить.
Джек сделал шаг следом за ней, но остановился.
- Нам много о чем надо поговорить.
- Поговори обо всем этом с моим отцом. - Она отступила от него еще на шаг. - Это теперь касается только вас двоих. Судя по всему, ни ты, ни он ни на секунду не задумались о моих чувствах.
- Как тебе в голову пришло такое! - воскликнул Джек. - Ты всегда значила для меня очень много, всегда.
Слезы навернулись у нее на глаза. Плакать нельзя, приказала она себе, только не теперь, только не здесь, когда ее видят отец и этот незнакомый мужчина, которого она когда-то любила.
- Твой поступок никоим образом не свидетельствует об этом.
- Джо...
Поколебавшись, она все же обернулась.
- Знаешь, Джек, возможно, ты был прав относительно своих родных.
- Что ты имеешь в виду? - Джека смутила внезапная перемена темы.
- Вчера вечером ты сказал, что боишься, вдруг им не понравится, каким ты стал. Ты был прав. Скорее всего, не понравится. Они будут поражены: человек, когда-то так любивший их, теперь думает только о себе.
- Джо...
- До свидания, Джек.
Спохватившись, она вспомнила об отце и повернулась к нему.
- Папа...
Больше она ничего не могла бы сказать - во всяком случае, сейчас. И возможно - больше никогда.
Ответом была лишь какая-то странная улыбка - смесь душевных мук и торжества. Джорджия не знала, как толковать ее, и думать об этом не хотелось. Усталая и разбитая, она мечтала лишь об одном: поскорее бы оказаться дома. И потому, не оборачиваясь, быстро пошла к машине. Лишь завернув за угол в конце квартала, она позволила себе расплакаться.
***
Джек проводил ее взглядом - она медленно прошла через газон и скрылась в машине. Шаги уверенные, ни разу не оглянулась на тех, кого оставила. Он стоял и смотрел, как тронулась ее машина, безучастно отметил вспыхнувшие красные огоньки стоп-сигналов у выезда на шоссе, ритмичное подмигивание желтого сигнала поворота на углу. Из выхлопной трубы вырвалось облачко дыма, и машина скрылась из виду. Думал он только одно - это стучало в голове: "Почему она ничего не поняла?" Обернувшись к Грегори Лавендеру, он заметил у него на лице ту самую ухмылку, которую возненавидел еще много лет назад.
- Я же говорил тебе: у меня есть секретное оружие.
- Ничего у вас нет.
Ухмылка повторилась, еще более гнусная.
- А теперь и у тебя ничего нет.
- Вы ошибаетесь. Джорджия вернется ко мне. Просто она ничего не поняла. Как только я поговорю с ней, все объясню... - И осекся, сам почувствовав, какое отчаяние звучит в его словах.
Грегори Лавендер, несомненно, заметил это, зловещий смех его вызвал гулкое эхо - это откликнулся пустой дом.
- Зачем? - вдруг почти жалобно проговорил Джек. - Зачем вы это сделали? Почему хотите разлучить нас с Джорджией?
- Ты ей не пара, - сверкнул глазами старик.
Джек изумленно уставился на него: так вот в чем дело! Неужели это правда? Поэтому отец Джорджии всегда ненавидел его? Прежде Джек был уверен: Грегори Лавендер не хочет счастья для дочери и потому стремится отгородить ее от всего, что может принести ей радость. А дело, как видно, в том, что ему, как и многим отцам, не по нраву пришелся парень, с которым дружит дочь.
- Не вам решать, что хорошо для Джорджии, а что нет.
- Ошибаешься. Она моя дочь, я - ее отец. Мать умерла, когда Джорджии было всего четыре года, и перед смертью я обещал ей дать Джорджии все, что в моих силах.
Час от часу не легче - вот уж чего он никогда не подозревал.
- И для этого вы оскорбляли и унижали ее? Отказывали в самой главной человеческой потребности - в любви?
- Я обещал ее матери, что Джорджия получит все, чего мы для нее хотели, продолжал старик, не обращая на него внимания.
- А вам не приходило в голову спросить и у самой Джорджии, чего она для себя хочет? Грегори Лавендер покачал головой.
- Она еще девчонка. Не может самостоятельно принимать решения.
- Джорджия давно уже не девчонка. Она взрослая женщина.
Старик пристально смотрел на Джека, но тот не мог прочесть его мысли. Наконец Грегори патетически произнес:
- А теперь ты ничего не понимаешь. Я ее отец. Отец.
- Вы правы. Я ничего не понимаю. То обстоятельство, что вы являетесь ее отцом, означает, что вы должны желать ей только добра.
- Конечно, я и желаю.
Джек решил, что дальнейшие споры бесполезны. Поведение старика для него так же непостижимо, как и реакция Джорджии. Что там на уме у Грегори Лавендера, ему совершенно все равно. Но Джорджию просто необходимо убедить. Встретиться с ней, поговорить - это главное. Как только до нее дойдет...
- Мы с вами еще не закончили, - предупредил он ее отца.
- О, разумеется, - весело ответил Грегори Лавендер.
Впервые в жизни не оставив за собой последнее слово, Джек повернулся и ушел - в точности так же, как за несколько минут до этого ушла Джорджия. Когда она осознает причины его поступков, ей станет ясно: он действует для ее же блага, ведь он так сильно ее любит. И все наладится, иначе и быть не может, все наладится.
***
- Почему это ты так жутко выглядишь? Джорджия сидела на диване, тупо уставившись на огонь. Услышав слова приемного сына, она как будто очнулась и повернулась к нему.
- Спасибо, Ивен. Очень признательна, что обратил внимание. Теперь мне гораздо лучше.
Из дома отца она приехала прямо к себе, всю дорогу стараясь думать только об управлении машиной и о слабом, кружащемся в воздухе снежке. Но теперь, в спокойствии и уюте своего дома, Джорджия размышляла обо всем случившемся, вспоминала все детали; пыталась анализировать.
Итак, отец призвал ее к себе лишь потому, что Джек пытается отобрать у него "Лавендер индастриз". Какое торжествующее у него стало выражение лица, когда Джеку пришлось сознаться! А Джек... Джек, оказывается, обижен, что для нее он всегда стоял на втором месте, после отца. Джек, Джек, Джек... Все ее мысли - о нем, только о нем... Перед глазами стоит его лицо, каким оно было, когда он говорил, что мстит ее отцу за нее, а вовсе не утоляет собственную жажду мести. Он лгал ей, как лгал и о многом с тех пор, как вернулся в Карлайл. Она ошиблась в нем, ошиблась, одно это сознание поглощало все другие чувства и помыслы.
- Это из-за кого - из-за отца или из-за него? - донесся из кухни голос Ивена - он там устроился за кухонным столом с учебниками истории и картами.
Джорджия сочла нужным, стараясь не выдать себя голосом, уточнить:
- Из-за кого это "из-за него"? О ком это ты?
- Да ведь ты, с тех пор как домой вернулась, и слова не сказала. А к отцу ездила, я знаю. Ну я и решил, что он, скорее всего, тоже тут как-то.., участвует. - Ивен покатал по столу карандаш, помолчал. - Понимаешь, Джорджия, я просто хочу убедиться, что у тебя все в порядке.
Наступил один из тех моментов, когда она жалела, что вообще встретила Ивена на своем жизненном пути, - он так напоминает ей Джека, когда тот был подростком. Заботливым, добрым, способным видеть сквозь глухую стену, которую она в минуты душевного смятения возводила между собой и окружающим миром. Во многих отношениях Ивен стал ей тем другом, которого она лишилась в день, когда Джек Маккормик покинул Карлайл... Нет, пока она не готова к разговору с Ивеном о Джеке.
- А я могу тебя убедить - у меня все в порядке, - попыталась солгать она.
- Что случилось?
- Ивен, мне не хочется говорить об этом. Все слишком запутано.
Ивен снова погрузился в свои книги, но ненадолго.
- Я только хочу знать.., это твой отец или он?
Вот упрямый парень - Джорджия зажмурилась.
- Я же тебе сказала: не будем об этом.
- Слушай, если твой предок такой же, как и мой... - не унимался Ивен.
Вздохнув, она уступила: маленький инквизитор, придется с ним потолковать подростков такого возраста не остановишь, пока не дашь им желаемого.
- Да, знаешь, во многом мой отец похож на твоего. - Она повернулась лицом к Ивену. - Бить он меня не бил, но и не любил никогда.
Наконец она высказала это вслух то, что всегда знала, но в чем боялась себе признаться. Все время разлуки с отцом она пыталась убедить себя, что отец любит ее - по-своему, но любит - и все его поступки объясняются.., ну, он неверно толкует отцовские обязанности. Уму непостижимо, как дошел Грегори Лавендер до своих воззрений по поводу воспитания детей; все, что он вносил в жизнь дочери, - это, по его мнению, для ее блага. Но любить ее он не любил не мог, не умел этого; никогда не уважал; не пытался увидеть в ней человека. Работая с трудными детьми, Джорджия поняла главное: взрослые обычно пытаются воспитывать своих детей так, как воспитывали их самих. Вероятно, ее отец пошел в своего отца. Но она, несмотря ни на что, всегда искала и находила в своем сердце какое-то место для Грегори Лавендера.
Правда, из этого не следовало, что она должна до конца жизни повиноваться отцу. Столько лет минуло, сегодня они встретились, но он нисколько не изменился, и, судя по всему, это уже так и останется. Но проблемы - дело его совести, не ее. Именно в этом она всегда стремилась убедить детей, с которыми работала: не в их силах разрешить проблемы родителей, пусть занимаются своими собственными, здесь их ждет удача. А если требуется расстаться с людьми, родившими их и вырастившими, - что же делать, так и надо поступать. Все просто и логично. Саму себя ей, однако, никак не удается убедить.
- Тебе бы от него подальше держаться, Джорджия, - пробормотал Ивен. - Яд он для тебя.
Плоды просвещения! Именно эти слова она сказала Ивену несколько лет назад.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17