Звонок из больницы: не отдежурит ли она на следующей неделе дополнительную смену? Из библиотеки: просят принять участие в благотворительном вечере. Из ветеринарной клиники: напоминают, что Молли надо сделать какие-то уколы. От помощника Грегори Лавендера: с ней хочет поговорить отец... Чтобы осмыслить последний звонок, потребовалось некоторое время. А не приснилось ей? Вскочив с дивана, она прокрутила кассету назад: нет, не приснилось, она ясно и отчетливо услышала мужской голос:
- Говорит Стюарт Роумер, помощник Грегори Лавендера. Ваш отец хочет с вами поговорить. Пожалуйста, перезвоните мне по телефону.., как только вернетесь. Я буду на работе до семи вечера.
Первое известие от отца почти за двадцать лет - такое холодное, отрешенное, переданное через постороннего человека. Совсем в духе Грегори Лавендера. И почему-то - именно сегодня. Теперешнее ее состояние никак не располагает к душевной щедрости. Она еще не успела прийти в себя, вихрь противоречивых чувств захлестнул ее после свидания с Джеком, а теперь ей предстоит встреча с другим мужчиной, который также двадцать лет назад ушел из ее жизни - даже не оглянулся на прощание. Ей вдруг пришло в голову: и как это она, брошенная в столь юном возрасте двумя мужчинами, занимавшими самое значительное место в ее жизни, не прониклась ненавистью ко всему мужскому полу?
Ответить ли на звонок Стюарта Роумера - тут сомнений нет. Независимо от причин, побудивших отца вспомнить о ней, он вспомнил, пусть таким опосредованным способом. Раз он пытается связаться с ней, на то должны быть веские причины. Возможно, он заболел, с ним случилась беда, ему плохо. Или он после стольких лет пожелал примирения? Отругав себя за такую дикую мысль, она решительно набрала названный номер. Ее сразу соединили со Стюартом Роумером; она представилась и, справившись об отце, внутренне приготовилась.
- Мисс Лавендер, ваш отец хотел бы видеть вас у себя дома в шесть вечера.
Прикусив губу, она сделала усилие, чтобы успокоить участившееся дыхание. Отец не изменился: отдает приказы и уверен, что она их выполнит; у нее нет выбора, кроме как подчиниться. И все же, прежде чем принять высочайший эдикт, спросила:
- Зачем?
Неловкая пауза на том конце: Стюарт Роумер, человек, которого она знать не знает, озадачен.
- Не сомневаюсь, ваш отец ответит вам лучше, чем я. Могу ли я передать ему, что вы приедете?
И снова она заколебалась: взрослая женщина, полностью отвечающая за свои поступки, если не хочет, может и не видеться с отцом - достаточно ответить отказом. Но оттолкнуть отца - значит подтвердить, что она, как и он, помнит зло, не хочет попытаться залечить многолетнюю рану. Ответь она сейчас отцу отказом, у нее больше не будет возможности что-то исправить. И хотя именно он повинен в том, что они не общались столько лет, он делает первый шаг навстречу - каковы бы ни были причины. Как может она отказаться от попытки наладить их взаимоотношения? Пусть ничего не получится, зато у нее останется сознание, что она сделала все возможное. Не стоит обманывать себя: их отношения никогда не станут близкими, теплыми. Но ведь она навеки отрезана от единственного родного человека - примириться с этим всегда было трудно.
- Хорошо, - сказала она. - Передайте, пожалуйста: в шесть не смогу, буду в половине седьмого. - И, по-детски потешив самолюбие, откинулась на диван, только теперь ощутив, что дрожит всем телом, только теперь осознав, что сделала.
Согласилась снова встретиться с отцом - в его владениях, без всякой поддержки, совершенно безоружная. И вдруг ей нестерпимо захотелось взять с собой Джека, чтобы он, как и много лет назад, был рядом. Но как попросить его об этом, она не знала.
***
Потрясением для нее было увидеть не дом - все эти годы она часто проезжала мимо и знала, что он ветшает, а отец не из тех, кто станет тратить деньги на столь бесполезную затею, как внешняя отделка, - а самого отца.
Джорджия изредка встречала его, и для нее уже не составляло секрета, что он сильно сдает. Знакомые в больнице сообщали ей о его посещениях врачей невропатолога, кардиолога, ревматолога, - и она радовалась: отец приходит лишь для обследований. Но она не видела его уже несколько месяцев и, когда он открыл перед ней дверь, поразилась: как постарел, осунулся за последнее время. И ее больно поразила мысль, что только теперь он позволяет ей узнать все это. При виде человека, которого когда-то любила и боялась больше всех на свете и который теперь стал немощным стариком, все у нее внутри перевернулось. Отец такой же человек, как все...
- Здравствуй, папа. - Голос ее прозвучал как у четырнадцатилетней девчонки.
- Джорджия, - только и ответил он. Увидев, что он застыл на месте и не приглашает ее войти, она переступила с ноги на ногу и с усилием проговорила:
- Давненько мы не виделись.
- Да, - кивнул он.
Она поняла: хочет заставить ее просить позволения войти в этот дом, который был когда-то ее домом. Сглотнув комок в горле, напомнила себе, что перед ней ее отец, и тихо произнесла:
- Ты не собираешься пригласить меня в дом?
Он шагнул в сторону, и, прежде чем он успел хлопнуть дверью у нее перед носом, она вошла. Внутри все в точности так, как тогда, когда она уезжала в колледж, даже запах тот же: пыль и остатки недоеденного ужина...
Странно, насколько четко такие вещи запечатлеваются в памяти: всего лишь повеяло старым, знакомым запахом - и она снова беспомощный, беззащитный подросток. И засомневалась: да правильно ли она поступила, придя в дом к отцу?
Тихий щелчок захлопнувшейся за спиной двери... Она вздрогнула, стремительно обернулась, охваченная желанием поскорее покончить со всем этим, и без обиняков спросила:
- Почему ты пожелал встретиться со мной? Он внимательно оглядел ее.
- Не лучше ли пройти в гостиную, сесть? Кофе хочешь?
- Нет, спасибо. Я предпочла бы перейти к делу.
- Ну а я сяду, мне уже нелегко долго стоять на ногах. Я теперь не тот, что прежде.
Она кивнула, гадая, нет ли в его словах скрытого смысла или он просто морочит ей голову... Никогда ей не удавалось проникнуть в его мысли. Так часто бывало: у отца на уме вот это, думала она, а он буквально оглушал ее неожиданным словом или поступком.
- Хорошо, - она направилась в гостиную, - я сяду, но вообще я ненадолго.
В доме было тепло, даже слишком тепло; она сняла куртку, закатала рукава пушистого свитера, устроилась на диване - именно здесь она сидела когда-то, выслушивая наставления отца, - и уставилась перед собой невидящим взором. Отец уселся в старинное кресло у камина - именно тут он сидел, делая ей выговоры. Некоторое время оба молчали.
Наконец Грегори Лавендер, убедившись, что дочь не предпримет первая никаких попыток начать разговор, вымолвил:
- Я так понял, что Джек Маккормик вернулся в Карлайл.
Джорджия, вскинув голову, смело встретилась с ним взглядом. Так вот почему отец позвал ее - не для того, чтобы выяснить наконец отношения с единственной дочерью, а потому, что Джек вернулся в город.
- Да, - спокойно ответила она, - это так. Он помолчал, сплел пальцы под подбородком.
- И ты, насколько мне известно, виделась с ним.
В груди у Джорджии вспыхнул огонь, разлился жаром по шее; она стиснула зубы - ей уже не четырнадцать лет, и она может делать что хочет, встречаться с кем ей угодно.
- Хотя тебя это никак не должно касаться - да, виделась.
Уронив руки на колени, Грегори Лавендер небрежно закинул ногу на ногу, продолжая спокойно разглядывать дочь.
- До меня даже дошло, что сегодня ты почти весь день провела в его номере.
Она пулей вскочила с дивана, сунула, не сказав ни слова, руки в рукава куртки, вытащила из-под воротника волосы и направилась к двери. Не станет она сидеть и слушать, как ее отчитывают за встречу с Джеком. Она не ребенок, черт возьми, и не обязана перед ним оправдываться!
Не было ничего дурного в ее встречах с Джеком Маккормиком двадцать лет назад, и сейчас нет ничего плохого. Если отец решил вернуть ее под свой каблук, его ждет жестокое разочарование. Она подошла уже к двери, почти покинула отцовский дом, но голос Грегори Лавендера остановил ее:
- С годами у тебя появился характер. Стремительно обернувшись, она сверкнула взглядом, ледяным тоном ответила:
- Характер у меня был уже в детстве. Просто ты никогда не удосуживался обратить на это внимание.
- Возможно, ты и понятия не имеешь, на что я обращал внимание.
- Едва ли.
Ответ дочери ошеломил его, но маска так же быстро вернулась на его лицо, и Джорджии снова оставалось только гадать, каковы же истинные его чувства. Она всегда ненавидела эту его черту - способность полностью скрывать свои мысли и переживания, в то время как сама она всегда оказывалась беспомощно обнаженной перед окружающим миром.
- Итак, после стольких лет ты снова впустила его в свою жизнь, констатировал Грегори Лавендер.
Она замялась, недоумевая, стоит ли тратить силы на споры с отцом, ведь его мнение, по крайней мере касательно Джека, никогда не имело для нее значения. И все же услышала, как отвечает:
- Во многих отношениях Джек и не покидал мою жизнь.
- Это не тот мальчишка, которого ты помнишь.
Она вздернула подбородок, сама не понимая, почему эти слова так ее задели.
- Знаю.
- Сейчас он причинит тебе гораздо больше боли, чем тогда.
Она выдавила из себя смешок, начисто лишенный веселья.
- А тебе разве не все равно?
Отец молча все смотрел и смотрел на нее, и от его спокойного взгляда ее, как и когда-то давно, охватил озноб. Пришлось собрать все силы, чтобы не расслабиться, признавая безоговорочное поражение. Она выдерживала его взгляд, сопротивляясь инстинктивным потокам детских страхов, и первым отвести глаза пришлось Грегори Лавендеру.
- Джорджия, ничего хорошего от него не жди. - Он отвернулся к дивану, с которого она только что встала.
- Не тебе это решать.
- Ты многого не знаешь о нем...
- Это не твое дело, папа! - оборвала она его, чувствуя, как ее поднимает, поддерживает неведомая сила. - Не было твоим раньше, не твое и теперь.
- Вот как? - В голосе его сквозило презрение.
- Да, не твое дело. Я больше не ребенок, и ты не имеешь права вмешиваться в мою жизнь. Двадцать лет назад ты отвернулся от меня...
- Это я отвернулся от тебя? - встрепенулся он.
- И все эти годы я прекрасно обходилась без тебя, - продолжала она, не обращая на него внимания. - Ты больше не разбудишь во мне тех чувств, что удавалось тебе будить прежде. Все это давно позади.
Обдумав вспышку дочери, Грегори Лавендер решил оставить ее без замечаний, а вместо того спросил:
- Тебе известно, что я вот-вот потеряю свою компанию?
Вот они и подошли наконец к истинной причине ее присутствия здесь.
- Я слышала, у тебя финансовые затруднения. Это всем в городе известно. Но что ты теряешь компанию - для меня новость.
- "Теряешь" не совсем точное слово. У меня ее отнимают. Против моей воли.
Джорджия недоуменно взглянула на него.
- Как это можно - отнять компанию против твоей воли?
- Кто-то скупает мои акции быстрее, чем я могу уследить, и расплачивается значительно выше их наличной стоимости.
- Кому нужна компания, дела которой идут неважно?
Словно подстегнутый ее вопросом, за спиной у нее раздался стук в дверь. Отец молча улыбнулся. Как-то странно, подумала она. Что означает эта улыбка в такой момент?
- Задай эти вопросы ему, - наконец прозвучал ответ.
Джорджия непонимающе молчала.
- Иди открой дверь.
Автоматически повинуясь застрявшей в мозгу и непроизвольно воскресшей привычке во всем подчиняться отцу, она повернулась к двери. И в тот самый момент, как начала поворачивать ручку, до нее дошло: ответ ей известен; что-то холодное, страшное сдавило грудь, где-то в пыльном воздухе явственно раздались голоса - спокойный голос Джека и ее собственный: "Я.., приобретаю компании, которые обанкротились или близки к этому. Затем вкладываю в них по-крупному деньги и время, - чтобы они снова поднялись на поверхность. А когда дела налаживаются, продаю их и получаю гораздо больше, чем заплатил". - "Похоже, дело и прибыльное, и благотворительное". - "Прибыльное - точно". Она отлично помнит этот их разговор.
Нет, этого не может быть! Но, открывая дверь, Джорджия знала, что увидит за ней Джека. Холодный ветер растрепал ему волосы, а синие глаза стали как льдинки. По телу ее пробежала дрожь, но не от мороза, и она подняла руку ко рту.
- Пожалуйста, скажи, что это не ты! - прошептала она.
Джек сразу понял, что она имеет в виду. Несомненно, Грегори Лавендер пригласил его сюда по тем же причинам, что и ее. Похоже, все нити по-прежнему у него в руках. Судя по всему, ничто не изменилось.
Глава 10
- Это я, - тихо произнес Джек. - Но все обстоит не так, как ты думаешь.
У Джорджии в груди будто раскрылась огромная черная дыра, и все хорошее, что было у нее в жизни, внезапно затянутое туда, исчезло в зияющей пустоте. Все слова, что говорил Джек; все чувства, что он пробуждал; все дни, проведенные с ним вместе в укромной бухточке; все надежды и мечты о будущем. Два коротких слова - и все переменилось.
- О, Джек...
- Джорджия, я сейчас все объясню...
- Да-да, Джорджия, - вставил ее отец, - пусть он все объяснит. Пусть объяснит, как прибирает к рукам "Лавендер индастриз" - дело всей моей жизни и твое наследство. Как отнимает у нашей семьи самое дорогое.., и этот дом, в котором ты родилась и выросла. Пусть расскажет, как в разгар зимы вышвыривает меня, старика, на улицу. Мне очень хочется услышать это.
Джорджия посмотрела сначала на отца, потом на Джека - она отказывалась верить, что он, любимый ею человек, способен на такое. И тут же поймала себя на том, что без труда верит: Джек всегда ненавидел ее отца, и не делал из этого тайны. Но почему сейчас, после стольких лет, он пошел на это?
- Джек, это правда?..
В вопросе ее прозвучало отчаяние: она желает услышать все от него самого. Должно быть какое-то объяснение. Какое именно - она не имеет понятия, но оно есть.
Он выдержал взгляд ее расширенных, полных ужаса глаз.
- Нам нужно поговорить, Джо.
- У нас было два дня, чтобы поговорить. Я прямо спросила, какие дела привели тебя в Карлайл, но ты ушел от ответа.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17