Навстречу шли представители Коммунистической партии штата Калифорния. На одном из плакатов было написано: "Коммунистическая партия Калифорнии приветствует героических советских летчиков за их выдающееся социалистическое достижение".
Мы поднялись на трибуну, и вновь приветственные возгласы огласили поле.
В одно мгновение кто-то из присутствующих укрепил микрофон. Начался митинг. Валерий Чкалов в своей речи сказал:
- При современном состоянии науки и техники трансполярные полеты станут через год-два обычным явлением. Обратный перелет был бы легче, ибо мы летели бы при попутном ветре.
И вновь в моем сознании возникли картины недавнего полета: море облаков, ледяные поля, глетчеры. Вспомнились кислородные маски, которые мы держали у рта, багровая луна, опускавшаяся в Тихий океан, небо с мириадами звезд. Восток в то утро розовел, граница облачности была резко очерчена, и казалось, что там, впереди, высится огромный зубчатый хребет. Появился из-за горизонта Юпитер, дымчатая полоса все светлела и ширилась, где-то внизу пробуждался от сна угрюмый океан...
Митинг кончился, крики приветствий вернули меня к действительности. Нас ждали в советском консульстве, где мы должны были переночевать.
Проснулся я с радостной мыслью о том, что провел ночь, как мне казалось, на крохотном участке нашей родной земли. Нам опять предстоял деловой день, насыщенный "дипломатической" работой. Еще в Портленде мы уже стали настоящими дипломатами. Наша жизнь теперь состояла из непрерывной цепи завтраков, обедов, приемов.
Едва я успел позавтракать, как ко мне подошел живой и очень подвижный человек, наш консул в Сан-Франциско, и сказал:
- Товарищ Беляков, вас ожидают русские переселенцы - молокане. Они прибыли в наше консульство и хотят с вами поговорить.
Внизу, в приемной, я застал человек пятнадцать русских сектантов-молокан. Они имели забавный вид русских крестьян на американский лад. У многих на заграничных жилетах висели серебряные цепочки с огромными старинными брелоками. Сидели они на стульях степенно, положив руки на колени и широко расставив ноги.
- Здравствуйте, - сказал я, оглядывая молокан.
Первым поднялся с кресла рослый детина с широким лицом, одетый в модный пиджак и коверкотовые брюки, заправленные в русские сапоги.
- Щукин Василий Петрович, - представился он.
Вслед за Щукиным протянул руку Яков Данилович Саянин, из-за широкой спины которого выглядывали Иван Фатеевич Сусоев и Иван Иванович Рудометкин с женой и дочерью.
- Чем же вы занимаетесь? - опросил я.
- Грузчики мы. Поденные рабочие, - ответили они хором.
А Сусоев добавил:
- Живем в Сан-Франциско, на улице Дигаро. Там целые кварталы русских.
- Мы бежали от царского гнета еще в тринадцатом году, - перебил Рудометкин, с любопытством разглядывая меня. - С юга России тогда переселилось более двух тысяч семейств.
- А куда же девался Василий Петрович Пичугин? - неожиданно спросил кто-то из молокан.
- Да ты не беспокойся, - умиротворенно, с достоинством ответил Рудометкин, - он пошел купить пару шюз.
Я сначала не понял ответа Ивана Ивановича Рудометкина, но вскоре сообразил. Рудометкин хотел сказать, что его знакомый пошел купить пару ботинок. Чувствовалось долгое пребывание этих людей на чужбине. Русскую речь они пересыпали иностранными словами.
- А есть ли в Америке русские поселки в сельских местностях? - спросил я.
- Как же, как же, - закивал Иван Фатеевич Сусоев, - например, Чередан, Сапта-Роза...
- Далеко ли они от Сан-Франциско?
- Да нет, близко... Всего пятьдесят майлов, то бишь миль, - поправился он.
Им всем хотелось поговорить со мной, прилетевшим из далекой, родной для них страны, и они наперебой засыпали меня вопросами: как теперь живут крестьяне? как обрабатывается земля?..
Я рассказал им, что земля в Советском Союзе принадлежит теперь не помещикам, а является всенародным достоянием, закрепленным за колхозами навечно. Колхозами и совхозами обрабатывается почти вся посевная площадь. Сельское хозяйство, раньше представлявшее океан мелких и мельчайших хозяйств, теперь является самым крупным в мире.
Молокане точно окаменели и несколько секунд стояли с широко раскрытыми глазами. Молчание прервал мужчина средних лет, немного сутулый, грузчик с улицы Дигаро.
- Старая, царская Россия была для меня мачехой. Теперь это новая страна. Про нее рассказывают много всяких чудес, - задумчиво произнес он и протянул мне на прощание сухую, крепкую руку.
Я простился с грузчиками-молоканами и поехал вместе с товарищами к мэру города Окленд. Нам предстояло посетить "треугольник" властей Сан-Франциско. Власть в этом городе сосредоточивалась у трех лиц: мэра города, генерала командующего округом и адмирала - начальника морской базы.
Наши автомобили неслись по одному из висячих мостов над заливом. Мосты эти - чудо современной техники. Они вызывали невольное восхищение.
По краям моста, перекинутые через металлические устои высотою до ста метров, тянулись два стальных каната - каждый толщиною более метра. На вершинах устоев светились вращающиеся маяки. Ночью они предостерегали летчиков об опасности. Где-то под нами проплывал океанский пароход. Солнце освещало широкую автостраду, по отполированному гудрону которой мчались, словно по паркету, тысячи автомобилей. Безудержная спешка, царство бега и шума, - кажется, что вся жизнь как поезда, пролетающие с железным лязгом на мостах воздушной железной дороги. А в узких улицах толпы - грохочущим водопадом - страшное видение суеты, многоголосый рев усилий, преодолеваний, борьбы, низменных интересов и преходящих страстей. Это - Америка.
По висячему мосту мы проехали около десяти километров и очутились в городе Сан-Франциско. На площади у городского управления нас опять ждала большая толпа. В вестибюле здания был организован митинг.
Валерий Чкалов в своем выступлении сказал:
- Мы принесли вам на крыльях нашего самолета дружбу советского народа.
Потом он благодарил присутствующих за теплую встречу. Я, выступая после Чкалова, также отметил радушный прием американцев.
День был расписан по минутам, и мы поехали с визитом к командующему округом, которому Байдуков от имени нас троих выразил признательность за предоставленную во время перелета радиосвязь.
Генерал повел нас на площадь. Там выстроился почетный караул. Грянул оркестр. В честь полпреда СССР и советских летчиков-полярников произвели салют - девятнадцать выстрелов.
Оставался последний визит - к начальнику морской базы.
Адмирал встретил нас в кабинете. Это был широкоплечий, почти седой человек. Разглядывая его внушительную фигуру в черном кителе со светлыми пуговицами, я подумал: "Наверное, мистер Смит - большой специалист своего дела" - и решил спросить его:
- Осуществимо ли, по вашему мнению, адмирал, путешествие к Северному полюсу на подводной лодке, подобно тому, как это пытался сделать Уилкинс?
Адмирал, очевидно, не ожидал такого вопроса. Он слегка опешил и, что-то прикинув в уме, сказал:
- Кто другой, а я бы воздержался...
После обеда мы еще раз проехали по улицам и мостам в сопровождении эскорта полисменов, расчищавших наш путь, как и в Портленде.
Сан-Франциско - большой, шумный город, с пестрой толпой, с целыми кварталами тридцати- и сорокаэтажных домов, многочисленными автомобилями, беспрестанно двигающимися по прямым стритам и авеню.
Из окна советского консульства, где мы остановились, открывался чудесный вид на залив. Посредине залива возвышался островок, окруженный высокой стеной с башнями.
Я заинтересовался этой постройкой, похожей на крепость, и начал расспрашивать о ней консула.
- Это знаменитая тюрьма, - сказал он. - Из нее невозможен побег. Если преступник каким-либо образом и выберется из здания тюрьмы, то ему нужно проплыть до берега расстояние в несколько километров. Это очень существенное препятствие для побега.
- Чем же знаменита эта тюрьма?
- Она знаменита тем, что в ней сидит самый известный американский бандит Аль-Капоне, - ответил консул.
Не так давно этот бандит держал в страхе огромный город Чикаго. При Рузвельте была начата кампания по ликвидации бандитизма. Были составлены списки самых опасных бандитов, и Аль-Капоне занимал там первое место. В конце концов Аль-Капоне был пойман. Бандитская организация, которой он руководил, располагала очень большими средствами. Финансовые органы подсчитали, что в распоряжении Аль-Капоне были огромные суммы, подлежавшие по закону обложению подоходным налогом. Ему был предъявлен иск к оплате огромного налога. Этот налог Аль-Капоне не внес, и его осудили на десять лет тюремного заключения.
На следующий день мы были приглашены Торговой палатой Окленда на коктейль.
К моменту нашего прихода гости уже сидели за столиками. Это были чиновники из городского управления, промышленники, летчики, владельцы магазинов и корреспонденты газет. Присутствовал и мэр города. Он произнес в нашу честь тост.
Сказал тост и начальник аэропорта:
- Сан-Франциско может похвастаться своими двумя висячими мостами. Они являются действительно чудом мировой техники. Но советские летчики, которых мы сейчас чествуем, перекинули третий мост, не менее замечательный, чем наши мосты, - мост, связывающий Советский Союз и Соединенные Штаты Америки через Северный полюс.
Затем говорил Чкалов. В своей речи он выразил уверенность в том, что американские летчики не замедлят сделать ответный визит и через Северный полюс прилетят в СССР из Америки.
Мы уезжали из Торговой палаты с приятным сознанием того, что познакомились не только с представителями власти, но и с летчиками. Среди них были и те, которые летали через Тихий океан из США в Китай. Было очевидно, что этот летный мир с большим уважением относится к успехам советской авиации.
Наше настоящее земное путешествие по Америке началось вечером 23 июня. Именно в этот теплый летний вечер, когда сумерки еще единоборствуют с дневным светом и автомобили мчатся еще без зажженных фар, мы выехали из Сан-Франциско в Чикаго по Южной Тихоокеанской железной дороге.
Предстояло пересечь Америку по параллели. В Чикаго наш вагон должны прицепить к другому поезду, который пойдет до Вашингтона. Там мы должны были нанести визит американскому правительству.
Расстояние до Чикаго - 3600 километров - поезд преодолел за 64 часа, со средней скоростью 60 километров в час. Но этот экспресс не самый скорый, В Америке был поезд обтекаемой формы, носящий название "Стрим-ляйн". Его средняя скорость более 100 километров в час.
Американская железнодорожная колея несколько уже, чем колея в СССР. Поэтому и вагоны несколько другие: в них теснее, чем в наших.
Поезд, в котором мы ехали, был составлен из двадцати металлических вагонов. Однако их без труда тянул один мощный паровоз.
Всю ночь поезд карабкался в гору, извивался змеей, объезжая глубокие ущелья и крутые склоны, покрытые густым хвойным лесом. На рассвете я увидел снежные вершины. Это был хребет Сьерра-Невада. Из-за горы поднимался багряный солнечный шар, причудливо озаряя снежную даль.
Вскоре поезд пошел под уклон. Горы вначале точно не хотели отставать от поезда. Они мелькали в окнах - высокие, угрюмые, темно-зеленые. Но с каждой сотней миль горы становились все ниже и ниже, переходя в холмы с чахлой растительностью.
Вскоре раскинулось однообразное, светло-коричневое выжженное солнцем плоскогорье. Поселки попадались реже. Мы ехали по пустыне Сьерры-Невады.
В нашем вагоне семь человек: мы - трое летчиков, полпред со своим секретарем, военный атташе и представитель кинопромышленности. Каждый занимал отдельное купе.
Прислуживал в вагоне проводник-негр. В американских поездах проводники - негры. Капиталисты ставят на черную работу тех, кого считают низшей расой. Проводник-негр обязан выполнять малейшие прихоти белого и обладать выдержкой безропотного слуги.
В пустыне, которую мы пересекали, было нестерпимо жарко: вероятно, градусов 28 - 30 в тени. Но в нашем вагоне прохладно. Окна в купе и коридоре плотно закрыты. Охлажденный воздух непрерывно подается через особые камеры, которые на станциях заполняют искусственным льдом. Вся эта система охлаждения воздуха называется "Эйр кондипш".
В железнодорожных вагонах действует сравнительно простая система. В городах же для получения кондиционированного воздуха существуют более усовершенствованные системы. В дни нашего путешествия по Америке мы видели кафе, кино, театры и магазины с большими вывесками: "Эйр кондишн". Слова "Эйр кондишн" часто были написаны более крупным шрифтом, чем название кинокартины.
Охлажденный воздух - один из рекламных способов привлечения покупателей и зрителей.
Я вспоминаю, с каким удовольствием в жаркий полдень заходили мы, бывало, в прохладное помещение магазина и иной раз, сами того не желая, покупали какую-нибудь мелочь.
Я подхожу к окну вагона. Иногда около дорожной насыпи вижу ремонтных рабочих в кепи и синих комбинезонах. Они меняют шпалы.
Скоро наступит ночь, я вызову проводника, и он соорудит из мягких кресел, между которыми сейчас стоит столик, широкую кровать. А пока можно продолжать работу.
Мне нужно отправить статьи в "Правду", "Известия", привести в порядок записи, сделанные во время полета.
Я раскладываю на столике бортовой и радиожурнал, карты, счетную линейку и начинаю заниматься подсчетами.
Валерий сидит с нашими спутниками в соседнем купе. Они играют в преферанс.
"Почему же получился излишний расход горючего?" - говорю я самому себе и начинаю по графику искать часовой расход.
Записываю: "Израсходовали 5600 килограммов за 63 часа 15 минут". Но шум в соседнем купе прерывает мои занятия.
К концу дня вижу из окна вагона унылые берега озера, покрытые белым налетом. Показалось, что это соль. И действительно, вскоре мы подъехали к железнодорожной станции города Большое Соленое Озеро.
Здесь, поблизости, на аэродроме в 1929 году садился самолет "Страна Советов".
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52