Исчезающих на глазах следов — снегопад был такой, что там, где еще недавно ясно видны были следы галош, уже лежал почти ровный слой снега.
А ужасная мысль, так поразившая Крота, была вот какая: дом его друга Рэта находился на другом берегу реки. А если так — то как же туда перебраться? До моста путь не близок, а лодка Рэта, конечно, вытащена на берег около дома — на тот, дальний, берег.
Решение этой проблемы пока что определенно заключалось в отсутствии решения, но, зайдя так далеко, Крот решил продолжать путь, убеждая себя в том, что Рэт на его месте поступил бы точно так же.
— Я найду решение, — заявил он самому себе.
Погруженный в мрачные мысли, замерзший до полусмерти, чем живой, с обледеневшей шерсткой на рыльце и обвисшими от налипшего снега усами, Крот наконец выбрался на берег реки. Разумеется, в такую погоду дальний берег не был виден, но, к удивлению Крота, сама река, похоже, успела покрыться льдом. Там, где должна была чернеть вода, ровным слоем лежал снег, белее и ровнее, чем на земле и траве.
— Может быть, Рэт услышит, если я покричу, — сам себе сказал Крот, впрочем без особой надежды.
— Рэт! Рэтти! Ты меня слышишь? — во весь голос закричал он, размахивая над головой лампой. Но ветер выхватывал слова изо рта, едва он успевал произнести их, и уносил прочь, словно играя с ними, как играл он с тысячами и тысячами беззаботных снежинок.
В довершение всех напастей здесь, на открытом пространстве, хитрый ветер сумел подобраться сквозь узкую щелку к язычку пламени. Пометавшись в лампе, огонек мигнул в последний раз и, не устояв против гораздо более сильного противника, погас. Видно, масла осталось совсем мало и фитиль не мог гореть в полную силу.
— Ну что ж, — заметил обескураженный, но все еще полный решимости Крот, ставя бесполезную лампу на землю. Ничего не поделаешь. Свежезамерзшие реки — штука, конечно, опасная. Но, несмотря на все опасности, я должен попытаться форсировать эту водную преграду.
Всматриваясь в темноту, он пытался разглядеть, замерзла ли река целиком, на всю ширину.
«Нужно подобраться поближе, — подумал Крот. — Тогда и опасности будут лучше видны. Именно так я и сделаю. Чуть-чуть пройдусь по льду — а там видно будет».
С этими словами он стал спускаться но берегу к реке. Как очаровательно было это место летом, и каким опасным, неприветливым, скользким и непроходимым оказалось оно сейчас! Очутившись наконец внизу, Крот шагнул на лед. Но тут у него в голове мелькнула еще одна ужасная мысль. Он поспешил снова выбраться на берег и, найдя более или менее тихое местечко между толстыми корнями одной из ив, сел, почесывая затылок.
— Нужно быть благоразумным и предусмотрительным, решил он. — Нужно подумать не только о себе, но и о других. Существует большая вероятность того, что, пытаясь переправиться, я… я… ну, скажем, не вернусь. А следовательно, мне надлежит привести в порядок свои дела и оставить… назовем это посланием тем, кто придет сюда позже, чтобы они знали, какова была моя… последняя… воля… если… я…
Крот вдруг почувствовал себя таким несчастным и одиноким, что на его глазах выступили слезы, тотчас же замерзшие на уже обледеневшем рыльце.
— Я, конечно, оставляю после себя не особенно много добра, — сказал он, — но то, что у меня есть, я люблю, и мне было бы приятно осознавать в тот миг, когда я… я… покину этот мир (он не смог заставить себя использовать более точное и откровенное выражение), что столь дорогие мне земные ценности окажутся не только в хороших руках, но еще и в правильных руках.
Бумаги с собой у него не было, если не считать листа, в который был завернут пудинг (совершенно не подходящего для такого случая), да и писать было нечем. Тогда, расчистив снег и подыскав подходящий ивовый корень — потолще и поровнее, Крот постарался поаккуратнее, насколько это возможно в темноте, нацарапать на нем последнее послание друзьям.
На это ушло некоторое время, зато, закончив дело, Крот почувствовал себя куда лучше. Он отступил на шаг от своего творения, перечитал текст, шепотом повторяя слова, и понял, что теперь он готов… к худшему, если это худшее ему суждено.
Подумав, Крот поставил лампу на тропу, повернув ее ручкой к дереву, на корнях которого было начертано послание, чтобы любой, кто придет на это место, обязательно бросил взгляд в нужном направлении. А потом он снова направился вниз к реке.
На этот раз Крот почти не обратил внимания на трудный спуск — так поглощен он был предстоящей переправой. Вот он ступил на скользкий, прикрытый снегом лед. Ветер, мчавшийся над рекой, не встречая препятствий, чуть не свалил его с ног, но Крот упорно, шаг за шагом удалялся от берега.
Он внимательно осматривал лед, прежде чем ступить на него лапой; не забывал и оглядываться, чтобы удостовериться, что за спиной ничего не изменилось и что он сможет вернуться назад по своим следам в случае опасности. Но как же было тяжело идти наугад, в полной темноте, под ветром и снегом, в дикий холод, и насколько легче было бы проделывать этот путь, мелькни впереди хотя бы тень, хотя бы намек на приближающийся берег. А еще лучше, мечтал он, было бы увидеть самого Рэта, приветливо машущего лапой, вышедшего на берег встречать его.
Словно смилостивившись над ним, ветер чуть притих и на миг отвел в сторону снежную пелену, на мгновение показав Кроту желанный противоположный берег реки — такой близкий, всего в нескольких шагах. Еще чуть-чуть, и можно будет дотянуться до него, встать на твердую землю и выбираться наверх по склону… Замечтавшись, Крот в первый раз за все время переправы забыл посмотреть под ноги, делая очередной шаг.
Первым предупреждением о том, что что-то неладно, стал лед: до сих пор твердый и прочный, он вдруг просел и хрустнул так, что мир вокруг Крота вздрогнул и покачнулся. Вторым признаком опасности оказался новый звук: мрачный, безжалостный звук текущей ледяной воды. Третьим и последним предупреждением, прозвучавшим слишком поздно, стал громкий треск за спиной.
Крот отчаянно пытался убежать от опасности, стараясь возвращаться строго по своим следам. Поскользнувшись, он упал рыльцем в снег и попробовал зацепиться лапами за что-нибудь прочное и надежное, но, к своему ужасу, обнаружил, что там, где только что был твердый лед, сейчас чернеет провал, а в нем чуть поблескивает поверхность воды. Льдина, на которой оказался Крот, накренилась, и несчастный зверек почувствовал, что сползает к воде. Он попытался выбраться наверх, но тут коварная река накренила льдину в другую сторону, и уже никакая ловкость или сила не смогли бы удержать Крота от стремительного падения в воду.
— Помогите! в ужасе прокричал Крот. — Помогите, тону!
Но его последний отчаянный крик растаял в ночном урагане, так никем и не услышанный. Ночь стала еще чернее и траурно затихла. Ветер перестал завывать в и швыряться снегом. Слышно было лишь, как журчит вода, унося отчаянно барахтающегося и цепляющегося за обломки льда зверька.
Там, где еще недавно был Крот, остались только ночь, полузамерзшая река, печальные ивы да первые признаки неспешного, бледного зимнего рассвета. Совсем рядом белела в темноте воткнутая в берег табличка, к которой так храбро и настойчиво стремился несчастный Крот.
«Дом Рэта», — написано было на ней.
Но ни огонька, ни единого признака близкого жилья не было видно. Не было и самого Рэта. Обычно приветливая заводь, рядом с которой он выстроил свой дом, на этот раз выглядела на редкость негостеприимно. Лишь сухие ветки скрипели в ночи да победно завывал в кронах ив зимний ураган.
II ПОСЛЕДНЯЯ ВОЛЯ И ЗАВЕЩАНИЕ КРОТА

Два дня и две ночи бушевал ураган. Лишь на рассвете третьего дня он начал стихать, прекратившись где-то к полудню. Все произошло довольно неожиданно: только что небо было скрыто серой пеленой туч, деревья пригибались к земле — и вдруг солнце ослепительно засверкало на голубом небосклоне, заливая все ярким светом и отражаясь в искрящемся снегу, покрывшем речку, ее заливные луга и Дремучий Лес, на опушке которого жил Выдра.
— Рэт, пора вставать! Просыпайся, лежебока! — звонко воскликнул Выдра, принюхиваясь к запахам прелестного зимнего дня и предвкушая прогулку на свежем воздухе.
— Да ты что? В такой ураган? Ни за что! — Голос Рэта глухо прозвучал из-под пледа, которым Выдра заботливо укрыл заночевавшего на диванчике припозднившегося гостя.
— Друг мой, — ехидно заметил Выдра, — все ураганы кончились, все бури отшумели. И сейчас за окном — прелестнейший, тишайший, самый хрустально-звонкий зимний денек, какой только можно себе представить.
Рэт сел на диване, протер глаза и без особого восторга обозрел груду немытых тарелок и пустых бутылок — неопровержимые следы его затянувшегося вынужденного заточения в гостях у старого приятеля.
— Все кончилось, говоришь? — сонно переспросил он, снова забираясь под плед и уютно сворачиваясь, мечтая предаться воспоминаниям о веселом застолье трехдневной пирушки.
— Кончилось, кончилось. — Подойдя к дивану, Выдра потряс Рэта за плечо. — Пора вставать. Уберем в доме, а потом прогуляемся — посмотрим, каких бед натворил ураган. Портли, наверное, уже ушел. Что-то я его не вижу…
— Портли нет дома? — Удивление пересилило сонливость Рэта. Портли никогда не отличался склонностью к раннему пробуждению и утренним прогулкам.
— Точно, — кивнул Выдра, — хотя на него это не похоже. Чтобы Портли встал раньше меня… Видно, это мы с тобой так загуляли. Ладно, пойду проветрюсь да позову его.
Рэт обрадовался возможности поваляться еще немного. Лежа на диване, он прислушивался к призывным крикам Выдры, затем к его все более частым шагам вокруг дома — явно в поисках следов выдренка. Затем Выдра вернулся быстрым шагом и гораздо более взволнованный, чем уходил.
— Ни ответа ни привета, — озабоченно сказал он. — И следов никаких — а должны быть!
Сонливость Рэта как рукой сняло. Мозг заработал, пытаясь выудить из покрытой пеленой памяти нужные воспоминания.
— А Портли-то ушел три дня назад, если не ошибаюсь, — медленно сказал он, осторожно глядя на Выдру. — Если не четыре…
— Но он же возвращался, — не желая верить, что все так серьезно, возразил Выдра. — По крайней мере, должен был, как я ему говорил. И я думаю… думал, что он вернулся. Или я ошибаюсь?
— Именно ошибаешься. Не возвращался он! Что, забыл? Я забрел к тебе, когда снегопад только-только начинался, ты пригласил меня посидеть, выпить-закусить, что было очень любезно с твоей стороны. Мы посидели, от души повеселились, вспомнили про Крота и решили, что было бы неплохо, если бы он присоединился к нам. Тогда этот твой… разгильдяй вдруг предложил сбегать за ним и… и, кажется, больше не возвращался.
— Нет, если бы он не вернулся, мы бы хватились его и стали искать, — вполне резонно заметил Выдра. — И не вернулись бы домой, пока не нашли его. А раз мы здесь, то и он должен был быть здесь сегодня утром. А проснувшись раньше нас — что, конечно, странно, — он тихонько, чтобы нас не разбудить, вышел прогуляться, порезвиться на зимнем солнышке.
— Гладко говоришь, только ты забыл про отсутствие следов.
Ах да, и то верно. — Выдра как-то резко помрачнел и обвел комнату безнадежным взглядом, словно ожидая чудом обнаружить Портли спящим где-нибудь в укромном уголке.
— Нет, приятель, — продолжал Рэт, — это ты подумал, что он вернулся. На самом же деле он не появлялся с тех пор, как вызвался сгонять за Кротом. И знаешь, что я думаю по этому поводу: не секрет, что ты да и все твое семейство испытываете особые чувства к сливово-черничной наливке, которую так славно готовит наш Крот. Когда я заметил, что Портли долго нет, ты сказал что-то вроде: «Если нет, так скоро будет, а это почти одно и то же». Следует признать, что мы оба были к тому времени изрядно… э-э… сонными.
— Стоп, значит, Портли здесь нет и, по твоим словам, не было три дня? — еще раз уточнил Выдра.
— Три дня и три ночи. Причем кошмарные дни и ночи — с бурей и ураганом.
— Ну-ну, — только и сказал Выдра, выходя вместе с приятелем на берег реки. — Пока мы не знаем, где он, нам остается согласиться с тем, что его нет.
Зимний день уже не казался Выдре таким солнечным, свежим и радостным.
— Не хотелось бы придираться к твоим словам по пустякам, — заметил Рэт, — но будет справедливее сформулировать так: «Опять нет». Вечно он где-то пропадает, этот Портли. И, как обычно, мы очень скоро его найдем. Ставлю свою лодку и весла на то, что, поискав, мы обнаружим его не только живым и здоровым, но и весьма комфортно и уютно устроившимся.
— Вполне вероятно, что ты и прав. Может быть, достаточно всего-навсего…
Тут Выдра замолчал, отбежал чуть выше по течению реки и громко позвал: «Портли! Портли, где ты?!» Затем, вернувшись и отойдя за дом, снова призывно покричал. И так несколько раз. Наконец он снова подошел ко входу в свой дом:
— Следует предположить с большой долей уверенности, что поблизости его нет.
— И следов никаких?
— Ни единого.
— Это значит, что Портли ушел довольно давно — еще до конца снегопада, — мрачно подытожил Рэт и вдруг еще мрачнее добавил: — К тому же река почти замерзла.
— Уж не думаешь ли ты?.. — Выдра всерьез забеспокоился.
— Я думаю, что Портли способен на любую глупость, — откровенно заявил Рэт. — Сколько раз он уже… Я имею в виду доставленное тебе и всем нам беспокойство… Так что давай уж начистоту: разумный зверь, пойди он за Кротом, ни за что не стал бы переправляться через полузамерзшую речку. Но о Портли этого не скажешь. Я имею в виду разумность. Поэтому с него сталось бы, вместо того, чтобы немедленно вернуться домой… Я вполне представляю себе, как он, дойдя до берега, гордо заявляет: «Вперед, только вперед! На тот берег!»
— Нужно разыскать его! — воскликнул Выдра.
— Да уж, придется, — кивнул Рэт. — Нет, я-то уверен, что с ним все в порядке. Но нам не будет покоя, пока мы в этом не убедимся. Знаешь, Выдра, я думаю, что это будет последний раз, — самый последний! — когда мы помогаем тебе разыскивать твоего сыночка. Он никогда не станет толковой выдрой, если всякий раз при первом же намеке на опасность мы всем лесом будем бросаться ему на помощь.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33