– Это были первые слова, которыми она удостоила Коди с того самого вечера, когда застала его в джакузи Дино Кастиса.
Коди вошел и, плотно закрыв за собой дверь, оперся о нее спиной, сохраняя безопасное расстояние.
– Мне нужно с тобой поговорить, прежде чем ты начнешь все сначала.
– Я должна идти работать, Коди, – отрезала она. – Так что выпусти меня отсюда. Делай свое дело, и кончим на этом.
Он не двинулся с места.
– Постой… Прости меня, Джун. Я разыскивал тебя всю неделю. Где ты была?
Зачем ему было знать, что все это время она провела на пустынном пляже, устремив неподвижный взгляд в темные, манящие воды Атлантики, проклиная себя за то, что опять обожглась, открыв душу другому человеку. Он не должен был знать, чего ей стоило изгнать из себя дьявола, уже однажды заставившего ее поверить в то, что она кому-то нужна. Зачем ему все это знать? Опять ожесточение ледяной рукой сжало ей сердце, ноющее от незажившей раны.
– Твои извинения излишни, оставь меня в покое раз и навсегда. Мне ничего от тебя не нужно. Ничего.
Коди взял себя в руки, стараясь не выдать волнения.
– Да, я последний негодяй. Черт дернул меня надраться той ночью! Если бы не это, ничего бы и не произошло.
– Другими словами, все дело в том, что ты был попросту пьян? – Она смерила Коди долгим презрительным взглядом.
Коди беспомощно поднял руки.
– Джун, я не виню тебя за то, что ты уволила Челси. Я прекрасно понимаю, как все это гадко выглядело. – И с недоумением тряхнул головой: – Я не могу понять, почему ты и меня не прогнала взашей. У тебя были для этого все основания.
– Я готова сделать это в любую минуту, – холодно ответила она.
– Что ж, ты здесь хозяйка. Но прежде, чем это произойдет, выслушай меня. – Коди в нерешительности замолчал и опустил глаза. – Это была чистая случайность. Я порядком набрался и отправился в бунгало принять душ и смыть с себя морскую соль. В какой-то момент появилась Челси, быстро разделась и… ну, ты понимаешь… начала меня соблазнять. Я знал, что делаю что-то не то, но не мог с собой справиться. Я повел себя как мальчишка, как последний глупец. До сих пор ненавижу себя за то, что допустил это.
Джун нервно закусила губу: она не понимала, почему до сих пор не выставила Коди за дверь. Может, она все еще верила и молила Бога, что еще можно исправить, вернуть прежние отношения. Однако она не хотела ничего слышать. Покой и уединение ее темной раковины были куда надежнее. Только им она могла доверять.
– Ну и какое мне до этого дело? Хочешь подтвердить репутацию неувядающего Казановы? Но только при чем тут я? Оставь меня в покое. Мне твои объяснения ни к чему.
Он нерешительно приблизился к Джун.
– Если бы не алкоголь, этого бы не случилось! Я потерял контроль над собой. Неужели ты не веришь, что такое иногда возможно? Это отвратительно, знаю. Но так вышло. Я причинил тебе боль. И горько раскаиваюсь.
Его искреннее раскаяние пробило первую брешь в ее защитной броне. Но Джун пыталась сопротивляться, зная, какую предательскую услугу могли оказать стимуляторы в сочетании с транквилизаторами – ее суждение не могло быть объективным. Однако в его глазах было столько искренности! Могла ли она простить его? Действительно ли он был лишь пассивной стороной, жертвой собственной слабости и неразборчивости?
Коди заметил сомнение, мелькнувшее в глазах Джун. Сейчас он должен сыграть наверняка, иначе он в самом деле лишится работы и вновь обратится в ничто. Но где-то в глубине души он желал поверить в то, о чем так убедительно говорил, точно так же, как и эти темные, вспыхнувшие надеждой глаза Джун.
– Да, ты права насчет Казановы. Именно таким был мой голливудский имидж. Я и не отрицаю, и в мои правила никогда не входило оправдываться перед какой бы то ни было женщиной. – Он еще на шаг приблизился к Джун. – Но… то было до того, как я встретил тебя. Я не рассчитываю на прощение или снисходительность. Я их не заслужил. И сам в этом виноват. Старые привычки оказались сильнее меня. Но я впервые задумался о том, какие страдания это может доставить другому человеку. И этот человек – ты.
Сердце отчаянно забилось у нее в груди. Она не знала, что делать. Как же ей хотелось окунуться в его объятия, утонуть в них, смыть это отвратительное пятно из своей памяти. Не поспешила ли она с выводами? Но только не в отношении Челси Дюран, этой шлюхи. Она правильно сделала, что вовремя от нее избавилась. Но как же ей теперь поступить с ним?
– Ты хочешь сказать, что испытываешь ко мне прежние чувства? – чуть слышно произнесла Джун, не желая прислушиваться к голосу разума, который приказывал ей остановиться. Но слабый проблеск надежды на то, что ей удастся избежать холода и одиночества, подталкивал Джун вперед.
Коди подошел к ней вплотную и нежно посмотрел ей в глаза.
– Я люблю тебя, Джун. Но, разумеется, я ни на что не рассчитываю. Просто я хотел, чтобы ты знала о моем к тебе отношении. Больше мне нечего сказать… Сегодня по горло работы, так что не буду больше отнимать у тебя время.
Он повернулся и направился к двери, но Джун порывисто схватила его за рукав. В следующее мгновение она уже обнимала его, не стыдясь слез, что текли у нее по щекам, не пытаясь унять готовое выскочить из груди сердце, преисполненное радости. Да, она хотела вернуть его, и нечего было это отрицать. Спрятавшись у него на груди, она наслаждалась драгоценными минутами тихой близости. Пусть текут слезы, пусть! Какое счастье ощущать эти нежные руки, успокаивающие и исцеляющие. Джун чувствовала, как тревога и отчаяние в ее душе уступают место умиротворению и светлой радости.
В горле у Коди стоял комок. Осознание того, что эта маленькая рыжеволосая женщина ему не безразлична, лишало его привычной уверенности. Такого с ним не было никогда. Даже с его тремя женами. Он оказался ничтожеством, и Джун никогда не должна узнать о том, что происходило на самом деле. Коди сжимал ее хрупкое тело, искренне желая, чтобы она его простила. Почему-то ему нужно было это прощение во что бы то ни стало. Про себя он поклялся, что никогда больше не причинит ей боль, но вот только сумеет ли он исполнить эту клятву? Его натура всегда брала верх над нравственными истинами: он бывал жесток, непостоянен и неблагодарен по отношению ко всем, с кем сталкивался на своем пути. Будучи невысокого мнения о себе, он ни во что не ставил и окружающих. Но в эту секунду для него не было никого дороже, чем это существо в его объятиях.
– Джун, – прошептал он. – Ты когда-нибудь сможешь простить меня за это предательство?
Утирая рукавом слезы, она грустно улыбнулась.
– Может быть. – И, пристально посмотрев ему в глаза, твердо произнесла: – Для тебя начался новый испытательный срок.
Коди нежно прикоснулся губами к ее лбу.
– И на том спасибо.
В это утро репетиция началась с большим опозданием. Все с облегчением вздохнули, когда увидели, что Джун снова в отличном настроении, и работа закипела. Джун была невыразимо благодарна Коди за утренний разговор. Она вновь ожила и ринулась завоевывать новые высоты. Она готова была возродить «Точный удар», подняв его на новый, более высокий уровень.
Репетиции на удивление благополучно продолжались до самого обеда. Ронни де Марко, казалось, была сама самоотверженность и послушание. Джун с интересом наблюдала за тем, как быстро ей удается вживаться в роль своей героини. Все реплики были заучены ею с необычайным прилежанием, только в некоторых длинных сценах ей приходилось подсказывать. Да и с Коди они быстро сыгрались. Они великолепно чувствовали друг друга, мгновенно схватывали все идеи Джун, как и в тот день, когда они репетировали с Челси. В Ронни было что-то особенное, первозданное и стихийное, что нравилось Джун. Она даже упрекала себя за то, что вовремя не оценила явных способностей Ронни. Может, если бы роль Кэсси Фрэнкс не досталась тогда Челси Дюран, она не оказалась бы в объятиях Коди. Кто знает? И она по-прежнему состояла бы в труппе и участвовала в спектакле. Но Джун не хотелось об этом думать. Слишком уж гладко и складно шла работа.
Когда наконец наступил черед любовной сцены, Джун долго не могла справиться с внезапно нахлынувшей тревогой. Снова видеть другую женщину в объятиях Коди было невыносимо. Джун призвала на помощь все свое мужество, чтобы продолжить работу.
– Неплохо, Ронни. – Джун взяла ее за запястье и положила руку на плечо Коди. – Когда он начнет на тебя наступать, ты отдергиваешь руку, опускаешь ее, но затем вновь поднимаешь и начинаешь сопротивляться, изо всех сил толкая его в грудь. Постарайся показать напор, напряжение. Поняла?
Ронни кивнула. Она была на седьмом небе. Все складывалось именно так, как они с Александрой задумали.
– Ну, попробуем? – спросила она.
– Все по местам, – подала знак Джун.
Коди взял Ронни за руки выше локтя и кивнул Джун, показывая, что он готов.
– Занавес. – Джун отступила в сторону, приготовившись скрупулезно следить за каждым словом, каждым движением.
Встряхнув Ронни как следует, Коди начал:
– Хватит притворяться, Кэсси. Чего ты этим добилась? Посмотри на себя!
– Уйди прочь! – Кэсси Фрэнкс попыталась увернуться. – Не смей прикасаться ко мне!
– А я посмею, – сказал Эван Чэмберс. Он надвинулся на Кэсси, пытаясь поцеловать ее.
И тут Ронни с остервенением вцепилась ему в грудь, как велела ей Джун.
– С ногтями ты это хорошо придумала, – прокомментировала Джун. – Молодец! Продолжай. Царапай его, рви на части. Сделай ему больно. А теперь оттолкни его.
Ронни что есть силы толкнула Коди в грудь. Он обхватил ее за талию, отчего неистовство Ронни превратилось в страсть, вырвавшуюся из-под спуда. Жадно приникнув к его губам, она рвала на нем рубашку. В любовном порыве оба рухнули на диван, переплетясь телами.
Джун завороженно наблюдала за происходящим.
Ронни распахнула рубашку Коди так, чтобы это хорошо было видно в зрительном зале. Ни Лилиан, ни Челси такого не делали. Джун с трудом справлялась с возбуждением, охватившим ее при виде любовной схватки. Тут ей в голову пришла неожиданная мысль.
– Свет гаснет. Занавес. – Она подошла к дивану. Коди встал, поспешно приводя себя в порядок.
Джун с одобрением кивнула Ронни.
– Кэсси, мне нравится твоя агрессивность, ярость. Очень хорошо. Мы обязательно должны это использовать.
Ронни ликовала.
С горящими от воодушевления глазами Джун продолжала:
– Но мне нужно больше напора, больше энергии. Преображение героини сыграно достаточно сильно, но я хочу, чтобы оно было как шок, как откровение, как стихия. И еще. Как ты отнесешься к тому, чтобы раздеться в конце сцены?
Ронни просияла.
– Как скажете, Джун. Лишь бы было хорошо.
Коди улыбнулся:
– Ну что, рискнем?
Джун в упор посмотрела на Флинна.
– Вы должны заставить зрителя прийти еще и еще. Тем более что вам обоим есть что показать. Только не говорите мне, что стесняетесь. Зрители по достоинству оценят это зрелище.
Ронни покосилась на Коди.
– Я согласна, но только вместе с тобой.
Он улыбнулся.
– И что ты еще придумала?
Джун шагнула к Ронни и просунула руку между пуговицами блузки у нее на груди.
– Сразу же после того, как она бросается на тебя, покажи, как ты сгораешь от страсти. Можешь рвануть ее блузку посильнее, вот здесь. Покажи нетерпение, как будто бы ты разворачиваешь рождественский подарок.
– Думаю, у меня получится. – Коди примерился к ее блузке так, как если бы ему предстояло взломать сейф.
Джун вернулась на свое место в углу сцены.
– И не хватай то, что обнаружишь под оберточной бумагой. Просто разверни подарочек, и все, – предупредила она и обратилась к Ронни: – А ты, уже на диване, постарайся развернуться к залу так, чтобы те, кто приобрел дорогие билеты, смогли полюбоваться на твои прелести… ну и потом все дальше, по сценарию.
Ронни игриво прижала лицо Коди к груди и шутливо проворковала:
– Может, мне его оттаскать за уши или еще что-нибудь такое?
Джун улыбнулась.
– Вряд ли у тебя останется на это время под занавес. Хотя, наверное, ты бы значительно повысила количество продаваемых билетов.
– А как насчет после того, как опустится занавес? – Она подмигнула Коди.
Джун не ответила. Новое нехорошее предчувствие затормозило поток творческого воображения.
– Значит, так, ты прижимаешься к Коди и тоже разрываешь на нем рубашку… вот так, сверху. Костюмер придумает, как это легче проделать. Но помните, ни в коем случае не прерывайте поцелуя. Все происходит под один долгий поцелуй. Если я замечу, что вы халтурите, пеняйте на себя. Вопросы есть?
– Нет, – в один голос отозвались оба.
Джун подошла к Коди и быстро расстегнула пуговицы на его рубашке.
– Теперь представь, что рубаха разодрана, – объясняла она Ронни. – Пуговицы должны лететь в зрительный зал. – Расстегнув последнюю пуговицу, она стянула рубашку со спины до локтей, обнажая его безупречный торс. – Примерно до сих пор, ниже не нужно. Понятно?
Ронни кивнула.
– Нет проблем.
– Отлично. Дальше. Я хочу, чтобы вы впились друг в друга. Чтобы зрители испугались, что сейчас вы разорвете друг друга на части от бушующей в вас обоих страсти. Джун отступила на шаг. – Ну что, попробуем?
– Я готова. – Ронни быстро расстегнула блузку и взглянула на Коди. – Только ради Бога, не рви мою блузку. Она не реквизитная.
Он рассеянно кивнул и посмотрел на Джун.
– Так когда мне разрывать на ней блузку – до того, как она сорвет с меня рубашку, или после?
– До того, – ответила Джун.
Она отошла чуть вправо, прикидывая, насколько откровенным должно быть зрелище, которое собирается продемонстрировать Ронни. Тем временем Коди принялся натягивать на себя рубашку. И тут глаза Джун замерли: у него на спине между лопаток отчетливо виднелись яркие параллельные царапины. Ногти! Прежде, чем он успел что-либо сообразить, Джун подскочила к нему и с яростью снова обнажила его спину.
– Что, черт подери, это значит?
Коди резко повернулся и удивленно воззрился на Джун.
– Что там такое?
Ронни расхохоталась, поняв, в чем дело.
– О Господи, я совсем не хотела. Ну прости меня, дорогуша, я, кажется, немного переборщила, когда мы репетировали сегодня ночью.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48