На какую кару он ее обречет? Какая новая темница угото
вана ей?

Глава 2

В ночи разнесся странный тревожный звук и замолк, словно угаснув. «Сова,

Ч подумала Анжелика, Ч ищет добычи…» Птица вновь издала далекий барха
тистый крик, заглохший в подсвеченном луной тумане.
Анжелика приподнялась на локте. При лунном свете матово блестели черно-
белые мраморные плиты. В молочном сиянии, лившемся в открытое окно, все ка
залось исполненным магии весенней ночи. Привлеченная светом, молодая же
нщина поднялась. Ей удалось устоять на непослушных, ослабевших ногах. Сл
овно очарованная душа, она шагнула навстречу лунному лучу. Увидев только
что взошедшую полную серебристую луну, она пошатнулась и вцепилась в по
доконник.
Под ночным небом темнел обрывистый берег, ровно курчавился лес. Тесно ст
оящие деревья поднимали к луне ветви, как канделябры, в королевском сере
бре листвы.
Ч Ты! Ч выдохнула она.
С недалекого дуба снова сорвался крик совы, на этот раз четкий, резкий, и е
й показалось, что он донес до нее весть из родного Ниеля.
Ч Ты, Ч повторила она, Ч ты! Мой лес, моя роща!
Почти неощутимый порыв ветра донес легчайший аромат цветущего боярышн
ика, наполняя душу ни с чем не сравнимой нежностью. Она жадно задышала. Сух
ость в груди исчезала, по телу заструились новые соки. К ней возвращались
силы, она могла уже стоять не опираясь. Оглядевшись, она увидела над алько
вом картину в золоченой раме: молодой бог-олимпиец пиршествовал среди с
онма богинь. Она была в Плесси. В этой самой комнате давным-давно, когда ей
было шестнадцать лет, Анжелика, маленькая дикарка, подглядывала за любов
ными утехами принца Конде и герцогини де Бофор.
Да, и на этих же самых черно-белых плитах она некогда очнулась, полная бол
и, слабости, унижения, и смотрела, как удаляется по коридорам замка красав
ец Филипп, ее второй супруг, столь жестоко отпраздновавший брачную ночь.
И здесь же настигли ее тяготы второго вдовства, прежде, нежели она поддал
ась, очарованная, соблазнам Версаля.
Анжелика снова опустилась на матрас, брошенный на пол, находя в жесткост
и импровизированного ложа успокоительную негу. Одним по-звериному ловк
им движением она завернулась в покрывало, словно в бурнус на песке пусты
ни. Тревожное полубессознательное ожидание, изводившее ее во время боле
зни, сменилось глубокой безмятежностью. «Вот я и дома, Ч с облегчением по
думала она. Ч Я вернулась домой… Теперь нет ничего невозможного».
Ее разбудили солнце и привычно плаксивый голос служанки Барбы, тянувшей
одно бесконечное причитание:
Ч Вы только посмотрите на нее, на бедную мою даму… Всегда одно и то же! На з
емле, как собака! Стелю, стелю ей постель, но каждую ночь у нее достает силе
нок стянуть, едва я отвернусь, все на пол, и лежит она там, скрючившись, ни да
ть ни взять, больная псина. «Знала бы ты, Барба, как славно спать на земле!
Ч говорит она мне. Ч Знала бы, как славно!» Вот же напасть! И подумать, до ч
его она раньше любила всяческие удобства, сколько перин ей было надобно,
и то, бывало, никак не согреется. Ах! Что могут эти варвары за год сделать с ч
еловеком, уму непостижимо. Вот, господа, расскажите об этом королю!.. Хозяй
ка моя такая красивая, такая нежная. Вы же сами еще недавно видели ее в Вер
сале, а теперь взгляните Ч ну, как тут не заплакать! Никогда бы не подумал
а, что она сама так с постелью управляется, но, поверите, каждую ночь все по
вторяется снова. Нет, дикарей этих надо всех поубивать… Король, господа, д
олжен бы их наказать!..
Скользнув взглядом по полу, Анжелика увидела три пары туфель и пару сапо
г. Туфли с красными каблуками и золочеными пряжками принадлежали господ
ину де Бретею. Прочие были ей неизвестны.
Она подняла глаза. Над сапогами возвышался изрядный живот, обтянутый син
ей военной курткой, а над ним виднелась пунцовая усатая физиономия, увен
чанная рыжей шевелюрой. В меру строгие туфли с бобровой опушкой и серебр
яными пряжками и торчащие из них тощие черные икры тотчас навели бы на мы
сль о каком-нибудь придворном святоше, если бы Анжелика не признала в их о
бладателе маркиза де Солиньяка. Четвертая пара, тоже с красными каблукам
и, но с бриллиантовыми пряжками, принадлежала офицеру. Анжелика успела р
ассмотреть его широкий кружевной, несколько обветшалый воротник и жест
кое, сухое лицо с серой волосатой бородавкой на подбородке, придававшей
ему еще больше свирепости. Именно этот последний, склонившись к молодой
женщине, лежащей у его ног, взял слово:
Ч Сударыня, разрешите представиться. Я Ч маркиз де Марильяк, королевск
ий наместник Пуату. Я послан Его Величеством с распоряжениями, касающими
ся вас.
Ч Не могли бы вы, сударь, говорить громче? Ч преувеличенно слабым голос
ом пролепетала Анжелика. Ч Ваша речь не достигает моих ушей.
Де Марильяку пришлось, чтобы быть услышанным, преклонить колени, а его сп
утникам Ч последовать его примеру. Из-под полуопущенных век Анжелика з
лорадно посматривала на четырех незадачливых эмиссаров. Особенно поза
бавил ее вид распухших щек Бретея, еще хранивших следы ее ногтей.
Тем временем наместник Пуату, сломав восковые печати, развернул пергаме
нт и, прочистив горло, стал читать:
«Госпоже дю Плесси-Белльер, нашей подданной, повинной в злонамеренном с
опротивлении нашей королевской воле и тем весьма нас удручившей. Мы, Кор
оль Франции, направляем сие послание, дабы уведомить ее о наших чувствах,
кои, как она утверждала, ей неизвестны, и наставить ее на путь приличеству
ющего повиновения.
Сударыня!
Велика была наша скорбь, когда несколько месяцев тому назад вы отплатили
неблагодарностью за все милости, каковыми нам было угодно удостоить вас
и ваших близких. Получив приказ, запрещающий вам покидать Париж, вы ослуш
ались. Меж тем не был ли сей запрет продиктован желанием уберечь вас, зная
вашу порывистость, от вас же самих и тех неподобающих поступков, кои вы мо
гли, по нашему разумению, совершить? Вы совершили их: вы устремились навст
речу опасностям и разочарованиям, от коих мы бы желали вас оградить, и был
и жестоко наказаны. Ваша отчаянная мольба о помощи, дошедшая до нас через
настоятеля Конгрегации Святого Искупления, преподобного отца Валомбре
за, по его возвращении из Марокко, дала нам знать о том прискорбном положе
нии, в какое ваши заблуждения ввергли вас. Попав в плен к варварам, вы осоз
нали свои прегрешения и с непоследовательностью, присущей представите
льницам вашего пола, обратились за покровительством к монарху, над котор
ым ранее изволили глумиться.
Из уважения к прославленному имени, каковое вы носите, в память о дружбе н
ашей с покойным маршалом дю Плесси и, наконец, из жалости к вам, не переста
вшей быть одной из возлюбленных наших подданных, мы не пожелали оставить
вас пожинать все плоды вашей неблагодарности и покинуть на милость жест
оких варваров и посему отозвались на вашу мольбу.
Ныне вы доставлены целой и невредимой на французскую землю, и мы довольн
ы этим. Однако же справедливость требует, чтобы вы принесли нам публично
е покаяние.
Мы могли бы предписать вам на время уединиться в монастырской тиши, дабы
предаться там благочестивым размышлениям. Но памятуя о перенесенных ва
ми страданиях, мы отказались от этого замысла. Мы предпочли послать вас в
ваши земли, полагая, что родная почва может стать наилучшим советчиком. М
ы не считаем это изгнанием. Вы должны пребывать там лишь до дня, когда по с
обственному вашему желанию отправитесь в Версаль засвидетельствовать
свою покорность. В ожидании сего дня Ч как мы надеемся, не столь отдаленн
ого Ч указанный господином де Марильяком, наместником Пуату, офицер буд
ет назначен для надзора за вами…»
Де Марильяк прервал чтение и указал на тучного военного:
Ч Представляю вам, сударыня, капитана Монтадура, коему я счел возможным
доверить эту почетную обязанность.
Как раз в эту минуту капитан безуспешно пытался перенести тяжесть своег
о тела на другое колено, но затекшие от непривычного положения члены и об
ширное пузо очень мешали. Чудом удержавшись, чтобы не уткнуться в Анжели
ку носом, он откашлялся и зычно возгласил, что готов служить маркизе дю Пл
есси. Не удостоив капитана ответом, Анжелика, все еще укутанная с ног до го
ловы, прикрыла глаза, делая вид, что дремлет. Де Марильяк стойко продолжал
чтение:
…"В нескольких словах мы изложим здесь, каким образом госпожа дю Плесси-Б
ельер должна выказать свою покорность. Невоздержанность членов ее семь
и, один из коих недавно дошел до оскорбления Его Величества, слишком изве
стна, а потому и покорность должна быть выражена с очевидностью, способн
ой привести к размышлению слабые умы, нестойкие перед дурным примером, к
оторый может склонить их на путь дерзостного непослушания.
Госпожа дю Плесси оскорбила нас публично, посему и покаяние должно быть
публичным. Карета в скорбном убранстве доставит ее в Версаль, но останов
ится за дворцовой решеткой без права проследовать на главный двор. Госпо
жа дю Плесси будет одета скромно, и притом в темных тонах. В присутствии вс
его двора она должна, представ перед королем, преклонить колена, поцелов
ать руку и повторно принести клятву ленницы и вассальную присягу.
Кроме того, ей надлежит принести в дар Короне одно из своих ленных владен
ий в Турени. Грамоты и контракты об уступке права владения будут вручены
Нашему главному камергеру во время этой церемонии в закрепление клятвы
верности и в знак публичного покаяния.
Впредь госпоже дю Плесси надобно приложить все силы для служения своему
государю с усердием, каковое мы желаем видеть безупречным. Она останется
в Версале, приняв то положение и удовлетворившись теми титулами, каковы
е нам будет угодно ей даровать. Сие последнее, как мы знаем, ранит ее тщесл
авие больнее, нежели любая повинность. Однако ей придется покориться и т
ем ревностнее выполнять свои обязанности, служа королю с преданностью, п
ринятой в его Королевстве и при его Дворе…»
Ч ..и в его постели, Ч докончила Анжелика.
Де Марильяк вздрогнул. За минуту до того он был убежден в тщетности подоб
ных речей, обращенных к несчастной, лежащей в полузабытьи неизлечимого н
едуга. Насмешливый взгляд Анжелики доказал ему, что она все прекрасно ра
сслышала и к тому же не столь сломлена, как желает показать. Пергаментные
щеки наместника порозовели, и он сухо заметил:
Ч В грамоте Его Величества нет ничего подобного.
Ч Да, но это подразумевается, Ч мягко откликнулась Анжелика.
Де Марильяк вновь прокашлялся и забормотал, отыскивая место, где прервал
чтение:
Ч «…его Дворе и в любом месте, куда Его Величество сочтет за благо направ
ить ее в интересах этой службы ему».
Ч Сударь, не могли бы вы закончить? Я совсем без сил.
Ч Мы также! Ч не выдержал возмущенный дворянин. Ч Соблаговолите замет
ить, сударыня, в каком положении вы заставили нас огласить документ.
Ч Но, сударь, я так страдаю!
Лицо высокопоставленного чиновника стало злобно-елейным:
Ч Я бы вам не советовал страдать слишком долго, сударыня. И не уповайте н
а то, что снисходительность Его Величества продлится вечно. Об этом и гов
орится в конце его послания. Знайте же, что Государь, в милости своей, пред
оставил вам лишь несколько месяцев на размышление. Если вы вздумаете упо
рствовать, он будет беспощаден к нераскаявшейся бунтарке. Сейчас май, су
дарыня. Король знает, что вы больны и измучены, и решил проявить терпение.
Но если до первых чисел октября вы не потрудитесь испросить у него проще
ния так, как было указано, он сочтет ваше промедление преступным.
Ч Что же тогда произойдет?
Де Марильяк снова развернул монаршее послание:
«Госпожа дю Плесси будет тогда арестована и препровождена в крепость ил
и монастырь по нашему выбору. Ее имущество будет опечатано, особняки и зе
мли пойдут в продажу. В качестве феода и наследственной собственности мы
сохраним лишь замок Плесси и ближайшие к нему земли для последующего да
рования их Шарлю-Анри дю Плесси, сыну маршала и нашему крестнику, который
с этих пор перейдет под нашу опеку».
Ч А моему сыну Флоримону? Ч спросила Анжелика, бледнея.
Ч Он здесь не упомянут.
Все замолчали, и Анжелика ощутила болезненную тяжесть в груди от злорадн
ых взглядов этих едва знакомых людей, которым не сделала ничего плохого.
Их явственно веселило ее поражение: всем, в ком осталось мало человеческ
ого, лестно видеть попранную красоту и унижение того, кто не желает рабол
епствовать.
Итак, госпоже дю Плесси больше не дано гордо вскидывать свою маленькую г
оловку, а ее изумрудным глазам Ч воздвигать преграду между ней и короле
м, оберегая независимость. Она появится в Версале лишь затем, чтобы подве
ргнуться оскорбительной церемонии, уничтожающей ее превосходство. И то
гда она потеряет свою неукротимость, станет похожей на прочих, сделается
послушным орудием в руках, созданных, чтобы управлять душами и судьбами.
Как ловко действовали те, кто советовал королю быть неумолимым!
Де Солиньяк первым нарушил молчание. Он-то не страдал от долгого стояния
на коленях, привычный к многочасовым молитвам о придании ему сил для мно
готрудного тайного подвига исправления порочного мира. Низким елейным
голосом он стал увещевать госпожу дю Плесси-Белльер воспользоваться да
нной ей отсрочкой и снисходительностью Его Величества, чтобы скопить бо
льше доказательств благочестивого раскаяния. Разве король не простит е
е окончательно, если в залог своей верности она постарается содействова
ть обращению на путь истинный жителей ее провинции Пуату?
Ч Вы не можете не знать, сударыня, что так называемое реформистское веро
учение доживает последние дни. Его адепты толпами возвращаются в лоно на
шей католической апостолической матери-церкви.
1 2 3 4 5 6 7 8 9