Да, так о чем я? Вот о чем: принцесса — в руках злодеев, клон — опасно близко от этих рук. Продолжение правящей и, что немаловажно, лояльно настроенной к Федерации династии медленно, но верно накрывается тазом. Да, именно медным. Поэтому стороны активизировались: импы прислали своих людей за клоном, тогда как в Нейтральной Зоне объединенные силы всех, кому не лень, ищут принцессу. И, кажется, вот-вот найдут. Вот только живую или мертвую? Если второе, то Эд — вне зависимости от собственного желания и моего мнения — занимает вакантное место. А если первое? Оставлять двойника наследника престола «в свободном доступе» опасно. И расточительно. Поэтому, скорее всего, девочку упрячут подальше. Или вообще уничтожат. И нас вместе с ней — после всего, что узнали.
Сигналы двух коммов прозвучали практически в унисон. Положим, Киска ждала звонка от своего «шефа», а вот кто беспокоил меня?
С самыми мрачными мыслями я нажал клавишу приема вызова, и в наушнике раздался голос Лионы:
— Ты где?
Нелепость и неуместность вопроса заставила меня огрызнуться:
— В рифме!
— А? — Сестра не оценила мое чувство юмора. — У себя на квартире, что ли?
— Да. Что-то случилось?
Послышалось хихиканье. Слегка нервное.
— Можно и так сказать.
— Излагай побыстрее: мне некогда.
— Слушаюсь, мой генерал! — Лиона не упустила случая меня подколоть, но тут же перешла на серьезный тон: — Почти сразу же после звонка...
— От кого?
— От твоего симпатичного напарника, конечно же!
— Он тебе звонил? — удивляюсь. Слегка.
— Не мне, а...
Голос в наушнике меняется на другой, но не менее знакомый:
— Привет, Мо.
— Что у вас стряслось?
— У нас ничего, — ответил Рэнди, как мне показалось, с некоторым облегчением. — Но был странный визитер.
— Странный?
— Дяденька с круглым лицом и большим футляром, похожим на чехол от музыкального инструмента. Он позвонил в дверь, но, когда я открыл, несколько... растерялся. Промямлил что-то вроде, что «ошибся адресом», и ретировался.
— Ну и что? В чем странность?
— Странность заключается в том, что он не дожидался, пока я открою.
— А именно?
— Он вскрывал замок.
Упс. Кто-то хотел залезть в квартиру. С целью ограбления? Вряд ли. Значит...
— Понятно. Вы еще там?
— Вообще-то под твоими окнами.
— Зачем?
— Амано просил приехать. Подстраховать.
— А-а-а... Спасибо.
— Да не за что пока. Просто имей в виду.
— Буду иметь.
Я отключил комм и оказался на пересечении двух трассирующих выстрелов. То есть под двумя очень внимательными взглядами.
— Кто звонил? — спросил Сэна.
— Рэнди.
— И?
— Все в порядке.
Амано понял, о чем я говорю, и не стал уточнять.
— А с кем разговаривала наша дама?
— С начальством, — довольно улыбнулась Киска.
— Хорошие новости?
— Кому как. Принцесса найдена.
Не знаю, о чем в этот момент подумал мой напарник, а мне стало предельно ясно следующее: в течение ближайших минут решится все. Вообще все. Если свидетелей решат убрать, уберут без раздумий и сожалений. Не сегодня, так завтра. И Эд, и меня, и Амано. А может, и еще десятка полтора тех, кто случайно подвернется под руку. Чтобы замести следы. Можно противостоять одному, пяти, даже сотне опытных и хорошо вооруженных противников, но противостоять системе? Бессмысленно и бесполезно. Сотрет в порошок своими жерновами. И потом, есть еще такие вещи, как присяга и дисциплина. Короче, вызовет завтра Барбара нас к себе в кабинет, выдаст стволы с одиночными зарядами и скажет: «Идите, мальчики, в задний окоп». И мы пойдем, что самое смешное. Наверное. Может быть. В любом случае наша дальнейшая жизнь возможна, только если повязать нас по рукам и ногам всякими «карами за разглашение», «высшими степенями секретности» и прочей лабудой, которая обычно вызывает смешки, но которая, тем не менее, обладает очень большой силой. Для кадровых офицеров.
Я перевел глаза со стола на Амано. Ответный взгляд меня, надо сказать, и порадовал, и обеспокоил. Порадовал тем, что наши мысли, похоже, шли параллельными курсами, а обеспокоил тем, что, в отличие от меня, напарник сделал выбор в пользу совсем другого исхода. Искорки в голубых глазах утверждали: «Еще повоюем!» Я вздохнул. Повоюем. Придется. А куда ж я денусь? Только вместе, а куда — вперед или назад — неважно. Тем более что воевать меня тоже учили. Было дело. И очень даже неплохо учили.
Повоюем.
— И каковы дальнейшие планы, милочка? — Я решил взять быка за рога.
— Чьи планы? — насмешливо округлила глаза Киска.
— Твои и твоих нанимателей, разумеется. Со своими мы как-нибудь сами определимся.
— Да уж постарайтесь!
Очередной вызов ворвался в мои уши рассерженным громом.
— Слушаю!
— Пол еще чистый? — проворковала Барбара.
— Какой пол? — опешил я.
— Под твоими ногами! Там нет горы трупов и луж крови? — Она откровенно веселилась.
— Скоро будут, — обещаю. На полном серьезе.
— Не спеши. Я хочу видеть тебя и Сэна. Но не в своем кабинете, а, скажем, на нейтральной территории.
— Место?
— На набережной, в четверти часа ходьбы от гадюшника, в котором ты сейчас находишься, есть замечательное кафе-мороженое — «У тетушки Би». Жду.
И Барбара отключилась. Я встал из-за стола:
— Вынужден откланяться. Составишь мне компанию, Амано?

Кафе «У тетушки Би», 22.00.
Кафе и в самом деле было замечательным: хотя бы потому, что за дальним столиком я обнаружил не только свою тетушку, но и Эд, жизнерадостно поглощающую нечто украшенное шапкой взбитых сливок. Заметив меня, девчонка оторвалась от своего занятия и укоризненно заметила:
— Почему ты не говорил, что у тебя такая классная тетя?
— Прости, не успел. Времени совсем не было.
— Посиди тут, дорогая моя, а я пока поговорю с мальчиками. Хорошо? Если хочешь, закажи себе еще порцию.
— Умгум, — согласилась Эд, снова ныряя в пушистые облака.
Барбара поманила нас пальцем к окну — за границу слышимости со стороны ребенка и прочих посетителей кафе.
— Надеюсь, ты уже успокоился? — Вопрос предназначался, естественно, мне.
— Я и не волновался.
— Это-то и страшно, — съязвила тетя. — Когда ты такой... спокойный, у всех остальных появляется внушительный повод для волнений.
— Когда нас пустят в расход? — Не собираюсь откладывать дела в долгий ящик.
Барбара щурится:
— Не сейчас, уж точно.
— Срок уже установлен?
— Нет.
— По причине?
— Очень простой: вы пока нужнее живыми, нежели в другом... агрегатном состоянии.
— Нужнее для чего? — встревает в наш диалог Амано.
— Верхушку айсберга вы уже видели, но есть ведь и подводная часть, верно? Заказчик похищения и покушения до сих пор не установлен. А раз уж впутались в это дело по уши, вам и карты в руки!
— Карты, говоришь? Колода-то крапленая, и вовсе не нами. Да и не тобой, похоже, — усмехнулся я.
— Не мной, — кивнула Барбара. — И не могу сказать кем.
— Не надо. Я догадываюсь.
— В самом деле?
— И ты права: мы здорово увязли во всем этом дерьме. Но первый шаг был сделан не нами! Какой м... умница решил воспользоваться моим именем двенадцать лет назад?
Тетушка не ответила, но смешинка, промелькнувшая в серо-синих глазах, была красноречивее слов. Ну папуля, ты многое должен мне объяснить! Но не это главное:
— Что будет с девочкой?
— Это может решить только один человек. И ты его прекрасно знаешь.
Ах, вот как! Снова все валится мне на плечи.
— Я подумаю.
— Но недолго, — предупредила Барбара. — У тебя есть время только до завтрашнего утра.
— А что должно произойти завтра?
— Наш официальный ответ имперской делегации по поводу судьбы клона принцессы.
— Какие есть варианты?
— Думаю, ты знаешь какие.
Повисло молчание. Не напряженное, а какое-то... тягостное, что ли.
— Ладно, я пойду к ребенку, — решила тетушка. — А вы обсудите, что делать.
Когда Барбара вернулась за столик — к вящему удовольствию Эд, Амано вопросительно на меня посмотрел:
— Как поступишь?
— Не знаю.
— Ты сомневаешься? — Во взгляде напарника появилось нечто до боли похожее на разочарование.
— А ты бы не сомневался?
— Дети — это же... прекрасно!
— В особенности чужие.
— Она милая девочка, — возразил Амано.
— Вижу.
— Она считает тебя своим отцом.
— Угу.
— Вы подружитесь и...
— И — что? Будем жить безмятежно до того самого момента, когда она все узнает? Да и безмятежно ли...
— Ну, это произойдет не скоро! И ты думаешь, мало на свете приемных детей, которые рано или поздно узнают правду о родителях? Считаешь, что на этом их жизнь и любовь к «папе» и «маме» заканчивается? Да ты, никак, сериалами увлекаешься? В сознательном возрасте не такая уж это и травма. Наоборот — уважать будет и любить еще сильнее.
— А ты уверен, что именно «любить и уважать»? Что ее отношение ко мне будет именно таковым, когда она поймет, что я оставил ее из жалости?
— Из жалости? — Голубые глаза сузились. — Только поэтому?
— Ну не из большой же любви! — фыркнул я. — Просто, если я скажу «нет», девочку... поместят туда, где у нее не будет детства. Или вообще ничего не будет. И одним несчастным существом в мире станет больше.
— Ах, какие мы благодетели, оказывается! — сморщился Амано, — Жертвуем собой ради счастья своего ближнего! А грань между любовью и жалостью ты вообще видел?
Я отвернулся к окну. Видел, не видел... Именно, что жертвую. Ему не понять всей трагедии происходящего. Девчонку повесили мне на шею только потому, что ее нужно было куда-то пристроить. Каким боком подвернулся я — неважно, но, похоже, был в тот момент самым подходящим кандидатом на роль «отца». Неприметный. Нелепый. Рассеянный. В общем, человек, которому без его ведома можно приписать многое, и, что самое забавное, окружающие поверят любой глупости, с ним связанной. Поверят сразу и охотно. А мне... Только ребенка не хватало! Я не хочу взваливать на себя заботу о ком-то, потому что знаю яснее ясного: как только соглашусь, уже не смогу изменить решение. И буду прикладывать все усилия, чтобы... Мне хорошо известно, каково это, не иметь детства. А девочке светит то же самое, но в еще более жестком варианте. Она и сейчас-то не выглядит особенно счастливой, но хотя бы начала привыкать к мысли, что у нее все-таки есть родители. Родитель. Стоит отказаться — и хрупкий мир детской души разобьется. Вдребезги. Как когда-то разбился мой мир.
Да, она ничего для меня не значит. Но ведь ей-то этого не объяснишь! И другим тоже. Посмотреть на того же Амано: вон как недовольно скривился. Осуждает мою нерешительность. А сам как бы поступил на моем месте? И представить не может, потому что место у него всегда было и будет другое. Свое. На своем этаже. А мой этаж — полуподвальный.
Я подошел к столику и сказал Эд.
— Пошли домой.
Эпизод 26
БЛИЖЕ СЕБЯ САМОГО
Амано Сэна.

Кафе «У тетушки Би», 18 февраля 2104 г., 23.00.
Наверно, «разочарование» — самое подходящее слово для описания моего состояния. Разочарование чем? Да всем, абсолютно всем. Своей дурацкой попыткой вызволить напарника из лап неизвестно каких бед, оказавшейся такой ненужной. Напрасным привлечением Доусона и Паркера. Зачем все эти метания и переживания, если ситуация разрешилась совершенно без нашего участия? Знай себе лежи на бочку да брюшко почесывай! Прилетел бы я к Мо на пять минут раньше или на десять позже, скоординировал бы свои действия с товарищами по службе или нет — все едино. Да и сведения об Империи можно было не выцеживать из Сети да архивов — раз нам и так все рассказали. Правда, все ли?
Если утрировать, представьте себе, что вы избранник судьбы, только в ваших силах поразить кровавого властелина, победить злобных пришельцев, принести в мир революцию... нужное подчеркнуть. И вот после долгих лет рыцарского поиска, когда сражения с драконами и вызволение красавиц — лишь вехи на пути к великой цели; после бессонных ночей терзаний и неустанных дней пути вы, весь такой израненный, добираетесь до пункта назначения... и оказываетесь не у дел. Все, что казалось мучительным долгом, предназначенным вам одному, — сделано за тебя, с легкостью и небрежностью, как бы походя. Годы сомнений в правильности ваших решений и боль, с которой ты делал выбор, тот самый, единственно верный, и шел, шел, согнувшись под тяжестью ноши собственной избранности, — оказались под хвостом у кота. Или кого-то похуже. Некто нажал кнопку — и наступило всеобщее счастье. Почти всеобщее.
Конечно, русская составляющая моего разума, наследие матушки, изрядно все преувеличивает. Азиатская куда мудрее и на ерунду нервы не тратит. Все утряслось, и слава ками! Хлопать бы в ладоши от радости, а что-то не хлопается. Впору с веером танцевать! Вся ситуация исполнена непонятной фальшью. При этом, которая из стен фальшивая, не могу понять. То, что Барбара по жизни обыгрывает нас на нашем поле, так это не удивляет: слишком высокая лига, куда уж нам, дворовым вратарям. Но что-то сегодня она была в особенном ударе! Убивающем наповал, можно сказать. А это уже, господа, неспортивно. Это даже не футбол, это уже шахматы какие-то: королева и две пешки, одна из которых — ее собственный племянник. А еще не забыть короля-адмирала, так сказать, хахаля моей сестрицы. Интересно, кто в этой партии Эд? Точнее, что?
Еще один привычный элемент, с которым, тем не менее, все не так просто, это сам Морган. Нет, лично его позиция применительно к данным обстоятельствам, отношение к навязанному отцовству и обида, а также чувство безысходности, которые я уловил в прощальном взгляде моего друга, когда они с Адвентой засобирались домой, — все это мне понятно. Людям, настолько близким, не сопереживать невозможно. Настораживают сами окружающие его обстоятельства.
Да опять-таки бывают ситуации, когда выбор перед нами просто не ставится за отсутствием оного. Или он есть, но напоминает собой риторический вопрос, на который можно дать лишь один ответ, удовлетворяющий собеседника. А когда в качестве последнего выступает твоя же судьба, лучше ее не раздражать своим упрямством. В жизни же моего напарника таких ситуаций, искусно им манипулирующих, — особенно много. Казалось бы, чему тогда удивляться, обычное явление. А настороженность не уступает, грызет себе тихонько в уголочке мою душу, подтачивает.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47