А долго мы еще здесь пробудем? На подобных вечеринках всегда есть риск оказаться свидетелями какого-нибудь скандала.
— Признаться, именно этого я и жду.
Кофе, крепкий, горячий, был хорош, особенно для тех, кто пил его с коньяком. После отличного обеда гости были довольны жизнью и собой. Стрелки часов показывали четверть десятого.
— Ах, — мечтательно вздохнула мисс Марпл. — Старый замок, холодные стены и — болота, болота на сотни миль вокруг… Какие великолепные декорации для убийства! Чопорного, таинственного, чисто английского убийства…
— О, мисс Марпл, это безумно интересно, когда постоянно кого-нибудь убивают! — воскликнула Делла Стрит, прижав руки к груди.
— Разумеется, — сказал Шерлок Холмс. — Если только убивают не вас.
Наступило молчание — спокойное, блаженное молчание. И лишь Филипп Марлоу прошелестел глазами по коленкам секретарши Перри Мейсона.
По стенам в мерцающем блеске свечей бродили причудливые тени. Лики вельмож на портретах казались живыми. Они как-будто были готовы спуститься сейчас вниз, к гостям, чтобы поддержать светскую беседу и выпить за их здоровье доброго вина.
И вдруг в комнату ворвался ГОЛОС:
— Дамы и господа! Прошу тишины!
Все встрепенулись. Огляделись по сторонам, посмотрели друг на друга, на стены.
А ГОЛОС продолжал — грозный, нечеловеческий:
— Дамы и господа! Где бы вы ни появились — там всегда происходят убийства. Фонтаном бьет кровь из перерезанных вен и брызжут во все стороны мозги, глаза вылезают из орбит и свешиваются набок лиловые языки, вспучиваются животы и корчатся в предсмертных судорогах конечности. Дамасский кинжал, пеньковая веревка, начиненный ядом рождественский пирог, увесистое пресс-папье, каминная кочерга, ржавый топор, тупые ножницы, отравленные стрелы и тучи пуль — вот языческие боги, которым вы поклоняетесь и которые жадно требуют ягнят для закланья. И потому, где бы ни происходили убийства, — там тут же являетесь вы, — и с фатальной неизбежностью совершаются все новые и новые убийства.
Полицейские ищейки, частные сыщики и просто любители острых ощущений! Вам предъявляются следующие обвинения.
Шерлок Холмс! Вы связали свою жизнь с морфием и кокаином.
Джон Ватсон! Вы превратили миссис Хадсон в надомную рабыню.
Отец Браун! Скольких прихожанок вы исповедовали в своей почивальне?
Ниро Вульф! В то время, как вы облизываете свои жирные пальцы, дети Африки пухнут с голоду и изнывают от жажды.
Арчи Гудвин! Вы зубоскалите по любому поводу и без повода, но помните — никто так хорошо не скалит зубы, как могильный череп.
Коррадо Каттани! Вы спите с кем угодно, кроме собственной жены, забыв о том, что мафия не дремлет.
Филип Марлоу! Вы вечно суете нос, куда не следует, и заливаете за воротник. К счастью, вашей печени не суждено дожить до цирроза.
Инспектор Жюв! Ваша мания преследования угрожает жизни окружающих. То, что вы ищете, — вы никогда не найдете.
Делла Стрит! Пока вы строите из себя монашку, ваш шеф утешается тем, что ставит палки в колеса окружному прокурору.
Перри Мейсон! Вы замучили всех своими перекрестными допросами. Вы зануда и главная помеха правосудию.
Джейн Марпл! Вы старая сплетница и Синий чулок.
Эркюль Пуаро! В ваших мозгах слишком много серых клеточек. Скоро они потекут у вас из ушей.
Жюль Мегрэ! Мухи дохнут на лету, едва завидят одну из ваших закопченных трубок.
Огюст Дюпен! Человекообразные обезьяны никогда не простят вам, что вы пришили старому доброму орангутангу злодейское убийство на улице Морг.
Обвиняемые, что вы можете сказать в свое оправдание?
Глава 9.
Большой переполох
ГОЛОС умолк.
На какой-то момент воцарилось гробовое молчание, потом тишина взорвалась оглушительным грохотом. Это у Мегрэ изо рта вывалилась трубка. И тут же за дверью раздался звук, словно там уронили шкаф.
Первым вскочил на ноги Холмс. Бросившись к двери, он широко распахнул ее. На полу лежала мисс Марпл.
— Ватсон! — крикнул Холмс.
Доктор поспешил ему на помощь. Они подняли старушку и перенесли ее в гостиную. Ватсон склонился над ней.
— Ничего страшного, потеряла сознание, только и всего.
— Какое счастье, что не девственность, — хмыкнул Марлоу.
Побагровевший Пуаро немедленно отвесил ему звонкую пощечину. Частный детектив пожал плечами и, держась за щеку, бодрым шагом покинул гостиную.
— Томас, принесите даме коньяк, — приказал дворецкому Мегрэ.
— Сейчас, месье.
Поскольку коньяк в гостиной был выпит до капли, дворецкому пришлось отправиться за ним в буфет.
Жюв был бел как мел, у него тряслись руки.
— Как это вдруг мисс Марпл очутилась за дверью?
— Мадам хотела удрать до того, как ей будет предъявлено обвинение, — пояснил Вульф, тщательно облизывая свой указательный палец. — Я заметил, как она встала и пошла к двери, но не стал ее окликать.
— Кто это мог говорить? И где скрывается этот человек? — сыпал вопросами Мейсон.
— Кто разыграл эту скверную шутку? — бормотал Дюпен, протирая свои зеленые очки.
— Б-р-р, — сказал Пуаро, почесав в рассеянности парик. — У англичан весьма своеобразный юмор, если они находят это забавным.
Коррадо Каттани мрачно уперся локтями в стол, опустив голову на руки. Мегрэ принялся с озабоченным видом набивать трубку. Делла по памяти записывала в блокнот монолог ГОЛОСА, на щеках ее горели темные пятна румянца.
И лишь отец Браун беспечно болтал коротенькими ножками, глядя в пол тусклыми рыбьими глазами.
— Порядок, — шепнул на ухо Вульфу Арчи Гудвин. — Колесо закрутилось. Теперь можете начинать лекции о раскрытии преступлений.
— Арчи, терпеть не могу, когда меня отвлекают от обеда.
— Но обед давно закончился.
— А у меня он продолжается.
— В таком случае ни в чем себе не отказывайте, шеф. Быть может, это наша последняя трапеза.
Пока Ватсон трясущимися пальцами расстегивал ворот одежды мисс Марпл, Холмс уверенно произнес:
— Думаю, голос шел вон из той комнаты.
— Там кто-то прячется? — вырвалось у Жюва.
— Кто бы это ни был, нам следует подать на него в суд, — заявил Мейсон. — А уж на перекрестном допросе я из него всю душу вытяну.
— Вы и в самом деле зануда, дорогой друг, — сухо обронил Холмс и, обнажив револьвер, кинулся к двери у камина, ведущей в соседнюю комнату. Стремительно распахнув ее, ворвался туда.
— Ну конечно, так оно и есть, — донесся до них его голос.
Большинство из гостей поспешили к нему. Отец Браун не поддался всеобщему порыву и остался сидеть в сторонке, словно это все его не касалось. Ниро Вульф продолжал жевать, а доктор Ватсон — приводить в чувство мисс Марпл.
В смежной с гостиной комнате к стене был придвинут столик. На нем стоял старомодный граммофон, повернутый таким образом, что его раструб упирался в стену.
Холмс завел граммофон, поставил иглу на пластинку, и они снова услышали: «Человекообразные обезьяны никогда не простят…»
— Выключите! — крикнул Дюпен. — Не могу слышать про человекообразных обезьян.
Холмс нехотя поднял иглу, и Дюпен с облегчением вздохнул.
— Какой-то психопат или психопатка, — заключил Мегрэ. Его подмывало пройти в прихожую, взять шляпу и незаметно удрать.
— Я полагаю, что это была глупая и злая шутка, — сказал Дюпен.
— Вы думаете, это шутка? — тихо, но внушительно произнес Пуаро.
— А как по-вашему? — уставился на него Дюпен.
— Как сказала однажды королева Виктория: «Это нам не смешно»! — ответил маленький человечек, старательно обрабатывая свои усы расческой.
— Может, и не психопат, — размышлял Мегрэ, с интересом наблюдая за манипуляциями Пуаро, — а даже хуже…
— Кажется, я знаю, кто бы это мог быть, — пробормотал в волнении инспектор Жюв — так тихо, что слов его никто не разобрал.
— Послушайте, вы забыли об одном, господа, — сказал Мейсон. — Кто, шут его дери, мог завести граммофон и поставить пластинку? — Он наклонился к стенографирующей его речь секретарше: — Делла, про шута можете не записывать.
— Вы правы, месье, — кивнул Мегрэ, выпуская дым вперемешку со словами. — Граммофон не мог заработать сам по себе.
— Это следует выяснить, — сказал Холмс.
Он двинулся обратно в гостиную. Остальные последовали за ним.
Тут же из другой двери в гостиной появился Томас с рюмкой коньяка на подносе. Вслед за ним шел умытый и причесанный Филип Марлоу. Обходя степенного дворецкого, он мгновенно учуял коньяк и, схватив с подноса рюмку, залпом осушил предназначавшееся для мисс Марпл лекарство.
Ватсону оставалось только сокрушенно покачать головой.
— Опять что-то не так, док? — сказал Марлоу. — Но что делать, если у меня запершило в горле.
Пуаро склонился над стонущей мисс Марпл.
— Джейн, послушай, Джейн, не бойся. Ты меня слышишь? Соберись с силами.
Мисс Марпл дышала тяжело и неровно. Ее глаза, испуганные и настороженные, снова и снова обводили взглядом лица гостей.
— Она ищет священника, — сказал отец Браун. — Расступитесь, господа.
— Не торопитесь, святой отец, — придержал его за сутану Арчи Гудвин. — Пожилые леди живучи как кошки. Помнится, моя тетушка как-то объелась отравленными грибами. Столько шума было, столько визга! Хотели уже за священником послать. И что вы думаете? Пронесло пару раз — и поправилась.
Мисс Марпл закатила глаза.
— Вы сказали, грибы были отравлены? — осторожно переспросил Холмс.
— Я оговорился, — ухмыльнулся Гудвин. — Они были просто несъедобны.
— Ах вот как…
Ватсон успокаивал мисс Марпл:
— Вам сейчас станет лучше. Это была только шутка.
— Я потеряла сознание, доктор? — еле слышно спросила она из-под чепца.
— Да.
— Надеюсь, этим никто не успел воспользоваться?
— Что она имеет в виду? — пробормотал Жюв.
— Не ваше дело, месье, — одернул его Пуаро. — Бедняжка бредит.
Тем временем Томас поднес мисс Марпл новую порцию коньяка. На счастье, Марлоу находился в этот момент на другом конце комнаты, и весь коньяк достался мисс Марпл.
Старушка заметно повеселела. Ее щечки сразу порозовели, во взгляде появился рассудок.
— Какое замечательное средство, доктор Ватсон!
Доктор улыбнулся, погладив ей руку.
Эркюль Пуаро нахмурился. Этот жест показался ему фривольным и неуместным. Но отвесить доктору пощечину было явно не с руки.
— Так кто все-таки завел граммофон и поставил пластинку? — спросил Коррадо Каттани. — Не ты ли, Томас?
— Я не знал, что это за пластинка, синьор комиссар. Если бы я знал, я бы ее разби-и-ил.
— Охотно верю, — сказал Холмс, — но все же, Томас, вам лучше объясниться.
— Я выполнял указания, сэр.
— Чьи указания?
— Хозяина Киллерданс-холла.
— А именно?
— Я должен был поставить пластинку в тот момент, когда гости примутся за кофе, а мисс Марпл заговорит об у-у-убийстве.
— В самом деле, — вспомнил Холмс. — Перед всем этим она упомянула о каком-то чисто английском убийстве.
Дворецкий принялся с достоинством ковырять в ухе.
— Но позвольте, — вмешался Жюв, размахивая руками перед его носом, — мисс Марпл могла и не заговорить об убийстве!
— Это исключено, — сказал Гудвин. — Подозреваю, что ее голова забита одними убийствами.
— К сожалению, вы правы, месье, — вздохнул Пуаро. — Ох уж эта наша тяга к большому искусству…
— Искусству?! — вскричал Жюв. — Что вы такое несете, месье Пуаро?!
— Да, месье Жюв, я, Эркюль Пуаро, видел преступления, которые можно было бы назвать произведениями искусства, — важно подтвердил старичок, — в том смысле, что у преступника была творческая фантазия.
— Истинно так, — поддержал его отец Браун. — Не удивляйтесь, сын мой, преступление далеко не единственное произведение искусства, выходящее из мастерских преисподней.
Холмс не отступал от дворецкого ни на шаг.
— Дальше, Томас, — требовательно сказал он.
— Мисс Марпл заговорила об убийстве, и я поставил пластинку-ку-ку.
— Кстати, джентльмены, судя по этикетке, пластинка называется «Лебединая песня Собаки Баскервилей», — объявил Холмс.
— Я не боюсь собак, распевающих лебединые песни, пусть они даже танцуют собачий вальс! — буркнул Мейсон. — Делла, можете записать эту мысль.
— С удовольствием, шеф. Она просто восхитительна!
Отца Брауна внезапно прорвало.
— Неслыханная наглость! — возопил он. — Ни с того ни сего бросать чудовищные обвинения. Мы должны что-то предпринять. Пусть этот тип, кто б он там ни был…
— Вот именно, — сердито пробормотала старушка Марпл, прикорнувшая было на груди у доктора Ватсона, но разбуженная визгливым голосом священника. — Кто он такой, этот тип? Если он всерьез полагает, что я…
— Пуаро, оттащите ее куда-нибудь, — попросил Гудвин. — Больно видеть, как мадам страдает.
Пуаро попытался приподнять мисс Марпл.
— Я помогу вам, сэр, — сказал доктор Ватсон, и они вдвоем вывели шатающуюся старушку из комнаты.

Часть 2.
В добрый час!
Глава 10.
Золотые пауки
С болот донесся протяжный и невыразимо тоскливый вой. Начавшись с невнятного стона, этот звук постепенно перешел в глухой рев и опять сник до щемящего сердце стона.
— Какие жуткие звуки, — повела плечами Делла Стрит. — Просто мурашки по коже.
— Похоже на Собаку Баскервилей, — задумчиво произнес Холмс.
— Интересно знать, чего она так развылась, — буркнул инспектор Жюв.
Арчи Гудвин осклабился.
— Надрывается, как будто ей прищемили дверью хвост.
Ниро Вульф поморщился.
— Фу! Псину, видно, здесь никто не кормит.
— Голод тут совершенно не при чем, — с умным видом заметил Мейсон. — Собаки воют к покойнику.
Слова адвоката больно задели маленького священника. Отец Браун встал и, гневно нахмурясь, заговорил с кротким пылом:
— Сын мой, я осуждаю вас за то, что вы, благо собака говорить не умеет, выступаете от ее имени! Вас коснулось поветрие, имя которому — суеверие. Люди утратили здравый смысл и не видят мир таким, каков он есть. Тут и собака что-то предвещает и поросенок приносит счастье… Так вы катитесь назад, к обожествлению животных, обращаясь к священным слонам, крокодилам и змеям. И все лишь потому, что вас пугает слово «человек»!
— Отдаю должное вашему красноречию, святой отец, — сказал Мейсон. — Но ваши намеки на то, что это воет человек, просто смехотворны.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28