Пены
прибавить?
- Угу. А почему не вернешься во Францию?
- Я отсюда родом. Впрочем, не о том речь. К тому же у меня нет выбо-
ра. Но все путем, не бери в голову, с моими гусями я совсем неплохо уст-
роилась. Обычно я никогда не даю промашки. Так что сегодняшний случай -
это что-то новенькое.
Я кивнул. Для меня тоже в новинку прохлаждаться вдвоем в мыльной пене
после постельной баталии и вот так дружески болтать. По-своему совсем
неплохо. Я не позволял себе ее приласкать, чтобы чего-нибудь не испор-
тить. Уперев голову мне в грудь, так что мой нос оказался в ее шевелюре,
рассеянно закручивая кончиком пальца волоски у меня на лодыжке, она выс-
лушала всю мою повесть: похищение из горящей машины, Валлон-Флери, арест
в кафе "Маршелли", изгнание из страны, оказавшееся на руку "Пари-матч",
жена гуманитарного атташе, требующая развода. А закончил я собственной
легендой, придуманной в самолете. За все время она не произнесла ни сло-
ва. Я трижды замолкал, проверяя, не спит ли, но каждый раз меня дергали
за волосок, чтобы продолжал.
В конце моей исповеди я с комом у горла спросил, согласна ли она сыг-
рать роль в моей комедии с Жан-Пьером. Ответила не сразу. Что-то чертила
большим пальцем ноги на запотевших кафельных плитках. Попросила в точ-
ности повторить то описание Иргиза, что пришло мне на язык в самолетном
кресле компании "Эр Франс".
Я закрыл глаза, чтобы припомнить точные слова: о долине, пещере, ос-
вещенной отблесками горных ледников, волшебном источнике и новой автост-
раде, угрожающей нарушить сокровенную тайну жизни сероликих людей, убе-
регавших свои доисторические нравы и обычаи от нынешней цивилизации.
- Я устрою тебе нечто похожее в горном массиве М'Гун. Мы сунем ему
под нос местечко, где в равных долях будут и кусочек пустыни, и клочок
оазиса, и горные ледники. Тебе подойдет?
Я сказал, что да.
- А когда мы доберемся до Айяши и поднимемся на половину его высоты,
ты скажешь, что мы опоздали, по-видимому, горная лавина погребла под
камнями Иргиз, и я привезу вас обратно. Как ты думаешь, он проглотит та-
кую байку?
Я ответил, что он сам ни о чем другом и не помышляет, особенно из-за
своей Лотарингии. До утренней зари мы обсуждали все подробности будущего
спектакля, подбавляя в ванну горячей воды, а потом отправились часок
вздремнуть. Я чувствовал, что как раз вовремя попался на ее пути: чувс-
тво мести заставит ее повести моего бедолагу в несуществующий заповедный
край, чтобы хоть немного отдохнуть от гусей, привычных рекламированных
маршрутов, обязательных красот, безделушек и воспоминаний по сниженным
ценам. Мы лежали голышом, прижавшись друг к другу под прохладными прос-
тынями, и у меня не появлялось никаких желаний; то, что я испытывал, по-
ходило на какую-то нежную доверчивость, и я решил, что, может быть,
вот-вот влюблюсь по второму разу.
- Знаешь, Валери...
- Что?
Я уткнулся носом в ложбинку ее плеча, и запах ее тела вытеснил все
мысли.
- Так.
Она тихонько прижала к себе мою ладонь:
- Не забивай себе голову. Спи.
Без десяти восемь я нашел моего атташе в холле. По его лицу было вид-
но, что он провел ночь без сна; для путешествия он напялил на себя кос-
тюм геолога: высокие башмаки и бежевую хлопчатобумажную курточку с ко-
роткими рукавами, белый легионерский шарф и бейсбольную каскетку. Он
достал себе радиотелефон и, сжимая его в руке, нервно мерил шагами холл.
Завидев меня, он бросился навстречу, волоча за рукав детину боксерс-
кого вида в джелабе, и представил его как Омара, специалиста по Атласу,
согласившегося отвезти нас туда в своем джипе. Я отвел Жан-Пьера в сто-
ронку и прошептал ему, что этого не следовало делать. Так как он не мог
взять в толк, почему я заупрямился, пришлось объяснить ему, что Омар -
из народности разауи, искони слывших заклятыми врагами сероликих людей
из Иргиза. Довод попал в цель. Жан-Пьер отправился улаживать вопрос с
боксером, и тот, получив отступного, ушел, довольный удачным дельцем.
Тут я сообщил Жан-Пьеру, что отыскал для нас идеального шофера: де-
вушку из почтенного бордоского семейства, с фамилией, начинающейся на
"де" (в общем, если говорить точно, не совсем на "де": на "д" с закорюч-
кой вверху). Я убеждал его, что они быстро найдут общий язык, тем более
что эта особа знает Атласские горы назубок и даже слыхала о существова-
нии сероликих людей, хотя, впрочем, не смогла бы сама отыскать тропы в
заповедную долину. Он оставался все таким же мрачным, и я под конец счел
нужным весело добавить, что нам достаточно лишь в нужный момент завязать
ей глаза. Он поинтересовался, где она сейчас, и я ответил, что на пляже.
Тогда он вдруг забубнил, что телефонный номер занят. Я растерянно уста-
вился на него, и он, сложив телефонную антенну, пояснил: слышны только
гудки, а значит, он израсходовал всю ленту Клементининого автоответчика
и теперь до него не доходит даже голос бывшей жены, просящий передать
сообщение после звукового сигнала. Хуже для него не придумаешь: теперь
между ними все кончено - дальше тишина. Мне осталось просто прошептать:
- Но я-то здесь.
Он поглядел на меня странно внимательным взглядом, словно пытался
уяснить, какую роль я играю в его сложных семейных отношениях, а затем
снова вытянул антенну и сказал:
- Я люблю ее.
Да, как видно, ночь не поправила его дела, подумал я, а значит, самое
время шевелиться. И потащил его на террасу. Он покорно плелся, еле удер-
живая в повисших руках телефон с волочащейся по полу антенной, словно
человек, прогуливающий по улицам поводок своего недавно умершего пса. Их
встречу я устроил под солнечным тентом, после завтрака, чтобы он мог
увидеть ее в купальном костюмчике, служившем, по моему разумению, самым
весомым доводом в пользу Валери; другой ее довод - обещание блеснуть
изысканной добропорядочной манерой выражаться, принятой в лучших семьях
Бордо - не внушал мне особого доверия.
- Мадемуазель Валери д'Армере, - представил я ее. - А это господин
Жан-Пьер Шнейдер, мой атташе по гуманитарным вопросам.
- Как поживаете? - спросила Валери, протянув ему руку. В эти слова
она чуток переложила рахат-лукума, но мы так и договаривались, так что
пока роль удавалась ей.
Жан-Пьер несколько растерянно глянул на меня, потом переложил телефон
в левую руку, чтобы протянуть правую девице.
- У вас есть на примете подходящий автомобиль? - спросил он.
- Могу вам предложить настоящий корабль пустыни, модель разработана
для гонок Париж - Дакар. Восемь ведущих полуосей, триста пятьдесят лоша-
диных сил, три тысячи пятьсот километров автономного пробега; кондицио-
нированный воздух, душ, туалет, кухонный блок. Ни дюны, ни солевые боло-
та, ни снег, ни песок не способны его остановить, а вы сидите как дома,
в клубном кресле перед экраном телевизора.
- Наши претензии скромнее, - только и выдавил из себя Жан-Пьер.
- За шесть дней двадцать тысяч франков. Незабываемые ощущения гаран-
тированы. К тому же платить будет ваше правительство. Кофе?
Жан-Пьер уселся по-турецки на песок и застыл с прямой как палка спи-
ной. Нет, спасибо, он уже завтракал. Увы, отпущенные ему средства не
беспредельны. Затем он принялся задавать ей вопросы по географии, прове-
ряя ее компетентность, и неожиданно показал себя весьма подкованным. На-
верное, прокорпел над картой всю ночь. Ветер сорвал с него каскетку, и я
отправился за ней вдогонку.
Было уже тепло, от песка шел жар, птички и коты дрались из-за остав-
ленных людьми крошек. Какое-то время я не отрывал глаз от воздушного
змея с трещоткой, парившего на нитке, которую сжимал в кулачке маленький
мальчик. Малыш ревел, уставясь на кончики своих сандалий. Нескончаемый
пляж с шеренгами людей, листавших "Вельт", "Монд", "Суар", "Матен", "Гуд
морнинг", "Морген", не имел запаха и был совершенно тих. Ни рыбака с
удочкой, ни паруса в море, ни скалы на берегу, ни радостного смеха -
гладь и безмолвие. Там, откуда я ушел, Валери отвечала на вопросы, глаза
ее блестели, и она поднимала палец, как в школе. Я смотрел на нее и на-
чинал забывать об уютных марсельских бухточках. Каскетку Жан-Пьера я
принялся усердно отчищать от пыли, чтобы иметь какое-то занятие и не ме-
шать им как следует познакомиться.
Когда я наконец к ним подошел, они сошлись на "лендровере" за девять-
сот дирхемов в неделю, не считая бензина. Жан-Пьер уже начинал понемногу
расслабляться. Я позволил себе заметить, что со своей белой кожей севе-
рянина без каскетки он сожжет себе лицо. Валери тотчас схватила свой тю-
бик и, не спрашивая у него разрешения, намазала ему кремом лоб, щеки и
нос. Я же подметил, как он украдкой поглядывает на то, что у нее под ку-
пальником, и это мне понравилось. А тут заверещал его телефон, он вско-
чил, подняв вокруг себя кучу песка, и отошел, чтобы сделать вызов. На
сей раз он звонил не Клементине, так как я расслышал "господин дирек-
тор", и сразу он перестал походить на маленького мальчика. Стал почти
мужчиной, хотя и из тех, кто всегда не в своей тарелке. Ну да, на него
возложена ответственность, он отдает себе в этом отчет, но незачем его в
чем-то обвинять, ни его, ни выдворенного уроженца Марокко: им необходимы
время и средства, чтобы выполнить взятую на себя миссию, твердил он,
шлепая ногами по мелководью. Таким он мне очень нравился. Я был горд
тем, что он пытается отбиться и защищает меня. Я даже обернулся к Вале-
ри, призывая ее в свидетели. Однако ее лицо не выражало особого вооду-
шевления.
- Гнилой парень. Дырявая кастрюля.
- Дырявая что? - переспросил я.
- Кастрюля.
Я поглядел на Жан-Пьера, шлепавшего взад и вперед по кромке воды с
подвернутыми штанинами, носками в одной руке и телефоном в другой. Он
уже дал отбой и теперь снова пытался дозвониться до автоответчика своей
Клементины, и могу дать голову на отсечение - он снова превратился в со-
сунка.
- Ему надо бы влюбиться в тебя, - сжав зубы, процедил я.
- Что ж, влюбиться так влюбиться! - вздохнула она с чинной покор-
ностью уроженки Бордо и потянулась. - Ты не намажешь мне спину?
Она перевернулась на живот и расстегнула лифчик. Я втер крем ей в
спину, не отрывая глаз от Жан-Пьера. Волоча ноги по песку, тот печально
слушал гудки автоответчика.
- Понимаю, он, наверное, кажется тебе странным...
- Нет.
- Да? А почему?
- "Все характерные особенности поведения, объективно наблюдаемые у
гусей, потерявших своего партнера, - зевая, прочитала она на память, - в
значительной мере проявляются среди людей, удрученных расставанием".
Вдруг Жан-Пьер издал вопль, выпустил телефон из рук прямо в воду и
прыжками помчался к нам, размахивая руками, словно ветряная мельница.
- Конрад Лоренц, "Агрессивность", глава одиннадцатая. - закончила ци-
тировать Валери, перевернувшись на бок и опершись на локоть.
С багровым, искаженным от боли лицом он рухнул прямо на ее завтрак и
задрал ногу. Потом грубо сорвал с Валери лифчик и обвязал его тугим жгу-
том вокруг лодыжки. Я только хмыкнул: мне-то казалось, что я подам им на
блюдечке неспешную любовную историю, роман при свете костра у горного
уступа, где они раскроют друг дружке свои разбитые сердца.
- А трусы мои тебе не нужны, господин Чурбан? - закричала Валери,
отбросив прочь полотенце, которым я хотел было прикрыть ее грудь.
- Морской дракон, - запыхавшись, прохрипел Жан-Пьер. - Такое со мной
уже однажды было в Раматюэле. А я аллергик... Я... У меня в комнате есть
телефон моего врача...
И он боком заполз на купальный матрасик, его била дрожь. Да, в таком
путешествии подобный тип - отнюдь не подарок.
Надув от ярости щеки, Валери вскочила на ноги, напялила свою тенниску
и не слишком вежливо заметила мне:
- Как видишь, при прочих равных условиях мои гуси для меня предпочти-
тельнее.
И она бросилась по узенькой дорожке, тянувшейся вдоль пляжа за шерен-
гой эвкалиптов. Я уже начал было думать, что на том наше путешествие и
закончится, когда она возвратилась с симпатичным парнем и тот мне помог
дотащить нашего атташе до своего такси.
- Мне больно, - стонал Жан-Пьер.
- Пустяки, обойдется, - успокаивал я.
На нашем пути курортники переставали играть в волейбол, и мне было
стыдно нести, как мешок, по пляжу моего недотепу в костюме льва пустыни
с лифчиком вокруг лодыжки. Я стыдился и переживал за него.
- Тебе сейчас везти в поликлинику, мисью, - повторял шофер. - Там те-
бе лечить.
Я злился и на него тоже - за его уродский выговор, оскорблявший мой
родной язык. Я бы с удовольствием подрался с ним по-мужски, как араб с
арабом, в моем положении это был бы единственный способ нормально пооб-
щаться с кем бы то ни было, потому что мне все обрыдло, обрыдло, обрыд-
ло. Жан-Пьера я бросил, как тюфяк, на сиденье старого "пежо", и он замы-
чал в истерике:
- А... А мой телефон?
- Дерьмовая жизнь! - подытожил я.
Он снова принялся клацать зубами, а потом потерял сознание, уронив
голову мне на плечо и трясясь в разъепанной четырестачетверке по всем
ухабам проселочной дороги. Валери права: этот тип - кастрюля, дырявая
кастрюля. Она перегнулась через атташе и схватила меня за руку, так мы и
доехали, пихая друг на дружку этого беднягу, которого мотало между нами.
То, что она так же раздражена, как и я, меня немного успокоило, хотя мы
не проронили ни слова. Меж нами действительно что-то происходило, хотя
что именно, не могу сказать, но ничего подобного я раньше не испытывал.
Ведь мы же встретились: она, после долгих лет бессмысленной зубрежки
кончившая гидом, и я, потерявший годы и годы, ломая автомобили и скучая
до слез по оставленной школе. Мы дополняли друг друга: два неудачника по
бокам третьего - атташе-смертельный-номер, которого хотелось отослать
назад в его страну с письмецом для его жены.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11