Когда их поймали, в отместку за их преступление им связали ноги, облили бензином и велели бежать. А через несколько минут вслед за ними двинулись те, кто их поймал, бросая в них горящие спички.
Мессина, пребывавший в полном неведении обо всех этих событиях, был отправлен генерал-инспектором Манкузо в Кастельветрано, где находилась посадочная полоса, ждать военного самолета, который должен был вывезти его из страны. Накануне отлета Манкузо проделал пятидесятимильное путешествие из Палермо в Кастельветрано, чтобы попрощаться с Мессиной. Он привез с собой хорошенькую проститутку из лучшего дома в Палермо и корзину со съестным, и вечером все трое лакомились дроздами, зажаренными на вертеле, и пармской ветчиной, запивая их орвьетским вином. После обеда мужчины поочередно развлекались с проституткой. Всхлипывая от полноты чувств, Манкузо объявил Мессине, что любит его больше, чем собственного сына, и в этом была доля истины, ибо за два года, в течение которых сотни полицейских под его началом безуспешно преследовали засевших в горах бандитов, он на самом деле стал испытывать к Мессине нежную привязанность. Когда в два часа ночи Манкузо удалился, Мессина был в стельку пьян, а часом позже, когда прибыл Сарди, чтобы выполнить поручение, за которое ему пообещали немалые деньги, он крепко спал, сидя в кресле.
Арестованный, несмотря на все полученные обещания, Сарди вскоре скончался в тюрьме. Его смерть никого не удивила, но ради нее пришлось немало потрудиться. Бандит не скрывал своего намерения рассказать на суде все, что ему известно, и, опасаясь, что будет предпринята попытка заставить его молчать, проявлял чрезвычайную осторожность: ел только после того, как кусочек проглатывал котенок, которого ему разрешили держать при себе. Удобный случай представился, когда у Сарди возобновились боли в груди. Доктор прописал ему обычное патентованное средство. Бутылочку доставили в камеру, Сарди внимательно ее осмотрел, сорвал печать, сделал глоток и тотчас с воплем упал на пол. Через полчаса его не стало.
В тот же день у генерал-инспектора Манкузо по выходе из пивной «Венеция», где он выпил с наперсток черного кофе и съел два крохотных миндальных пирожных, прямо на улице Македа начался сердечный приступ, и он скончался в карете «скорой помощи» по дороге в Сант-Анджело. Следователь, который вел дело о его скоропостижной смерти, не мог не удивиться тому, что «скорая помощь» целый час ехала до больницы. Обычно на этот путь уходило не больше десяти минут. А через неделю полковник Фоска, командир карательного отряда карабинеров, часто сотрудничавший с Манкузо, упал прямо под колеса трамвая — оказалось, что причиной был апоплексический удар, В барах и кофейнях Палермо об этом много судачили, недоумевая, почему такой молодой, полный энергии человек умер так странно, но очень скоро о нем забыли. В течение этого периода Марко чаще обычного отпускали с работы.
Но оставался еще грозный Джентиле, который за всю жизнь покидал свою ферму, наверное, не больше пяти раз. Однако сейчас, заслышав, что вдова одного из погибших в Колло вынуждена продать стадо коз, он испытывал жгучее желание отправиться в Мьеру. В эти дни с деньгами у всех было туго, поэтому и цены упали; кроме того, считал Джентиле, если его агент заранее оповестит о том, что он будет в Мьере, другие потенциальные покупатели вряд ли туда сунутся. Джентиле приехал, посмотрел коз, предложил свою цену и сел в тени за столиком кафе на маленькой площади, где несколько недель назад крестьяне собирались под знамена, перед тем как выступить в Колло. Рядом на лошадках ручной карусели скакали дети, а вдали туманился силуэт роковой Пиццуты. Тут на глазах по меньшей мере сотни людей к Джентиле подошел незнакомец, удостоверился по фотокарточке, которую держал в руках, что перед ним тот, кто ему нужен, и, вытащив из кармана револьвер большого калибра, выпустил пять пуль в голову и грудь Джентиле. Полиция не сумела отыскать ни одного свидетеля, видевшего или слышавшего, как стреляли — факт, о котором с сарказмом упоминали газеты, демонстрируя фотоснимки укрытого одеялом трупа и ручейки крови на булыжниках мостовой. А через два дня описывались похороны Джентиле: растянувшаяся на целую милю колонна машин, море цветов, надгробное слово депутата парламента. Потом событие это стерлось из памяти. В те времена подобного рода происшествия случались не реже раза в неделю.
Процесс ликвидации шел быстро и гладко и к концу сентября — меньше чем через месяц после встречи Марко с Брэдли — успешно завершился. Дон К, весьма своеобразно выразил свою благодарность Марко за участие в отлично проведенной операции. Тальяферри навестил Марко, который и не ждал никаких наград, поздравил его и передал добрые пожелания и признательность от одной важной особы. И посоветовал купить по возможности больше земли в районе, прилегающем к южной окраине Палермо. Почти весь этот район занимала старая городская свалка, поэтому он считался бесполезным для любого начинания. Но через неделю после того, как Марко внес задаток за 10 000 квадратных метров, купленных по бросовой цене, муниципальный совет объявил, что в этом районе будет срочно строиться новый промышленный комплекс. И на следующий день Марко получил за свою землю в пятнадцать раз больше, чем заплатил. Одну десятую прибыли он пожертвовал приюту дельи Эремити, потому что так полагалось поступить человеку из Общества чести, а не в тайной надежде, что о его поступке будет доложено Дону К., после чего его положение станет еще более прочным.
Событие это решено было отпраздновать, и Марко повез Терезу на экскурсию в небольшой приморский городок Монделло, где заказал столик в ресторане «Дзу Тану». «Дзу Тану», осколок сицилийской викторианы, полузамок-полумечеть, был возведен среди кустов тамариска на покрытом ракушкой пляже в часе езды на лошадях от Палермо. Туда в былые времена приезжали принцы и герцоги и, угостившись омарами я шампанским, предавались любовным утехам со своими куртизанками. Среди плюша, мраморных купидонов и тусклой позолоты царила атмосфера суровой осторожности. Завсегдатаи «Дзу Тану» друг с другом не общались, вели еле слышные беседы в глубоких нишах, где стояли столики, и никогда не видели больше того, чем входило в их намерения. Сюда любили приезжать люди из Общества чести, когда им хотелось романтики.
Позже, вспоминая события этого дня Марко пришел к выводу, что именно тогда Тереза, которой едва исполнилось пятнадцать лет, внезапно перестала быть ребенком и приняла на себя обязанности взрослой женщины. В разговоре он вскользь упомянул, что совершенно неожиданно кое-что произошло и теперь их собственное будущее и будущее ребенка можно считать обеспеченным. Он сказал, что в ближайшие дни они съедут с квартиры в тупике и начнут новую жизнь, и Тереза, разумеется, сразу задумалась над их будущим, которое сразу представилось ей совсем иным, чем час назад.
Глава 6
В течение следующего месяца был заложен фундамент благосостояния семьи Риччоне. С помощью Тальяферри они всего за две трети запрашиваемой цены приобрели квартиру в респектабельном районе Акуасанта. Теперь они жили в новом доме с мраморным вестибюлем, лифтом, плевательницами величиной с купель на каждом этаже, огромными окнами, плавательным бассейном, детской площадкой и швейцаром в похожей на адмиральский мундир униформе. В квартире оставались две незанятые комнаты, и Риччоне решили, что, как только родится ребенок, каждый из них снова попробует уговорить свою мать — обе они были вдовами — переехать к ним. Марко особенно тепло относился к теще, которая по-прежнему проводила дни за плетением кружев у себя в деревне Пьоппо. Услышав, что его брат Паоло хочет купить в Кампа-маро гараж, он послал ему в подарок двести тысяч лир. Он стал членом трех местных клубов и двух благотворительных организаций. Купил новую машину «Ланча Аугуста» с особым кузовом «Фарина» и в свободное время занимался отлаживанием мотора. В конце месяца в больнице Сант-Анджело появился на свет их первенец.
Спустя два дня позвонил Брэдли и сказал, что хочет с ним встретиться.
— Прежде всего, Марко, прими мои самые горячие поздравления. Замечательное событие! Сын, да? Прекрасно! Надеюсь, и мать и младенец чувствуют себя хорошо?
— Спасибо, мистер Брэдли. Все в порядке. Роды продолжались всего два часа.
— Превосходно! Как вы его назовете?
— Амедео.
— Хорошее имя. Необычное. Мне оно нравится. Замечательное событие, Марко! Очень рад за вас обоих.
Они сидели в другом конце парка делла Фаворита, в заброшенной беседке у высохшего фонтана, где ушедшая под землю вода наполняла воздух ароматом оранжерейных цветов.
— Дело в том, что я уезжаю, — сказал Брэдли. — Отбываю на следующей неделе в Штаты. Мне хотелось повидать тебя и попрощаться.
— Мы еще увидим вас, мистер Брэдли?
— Не знаю, Марко. Не думаю, что я сюда вернусь. Мне здесь делать нечего. Тут все стабилизировалось.
— Приятно было сотрудничать с вами, мистер Брэдли. Мне вас будет не хватать.
— Спасибо, Марко. Позволь задать тебе один вопрос. Как у тебя сейчас дела? Я слышал, что базу закрыли. Где теперь ты применяешь свои необыкновенные способности?
— Я надеюсь, что меня возьмут в контору по продаже недвижимости.
— Думаешь, тебе там будет по душе? — На лице Брэдли появилось что-то вроде насмешки.
— Для меня это дело новое. Буду учиться.
— Скучно здесь стало в последнее время, — сказал Брэдли. — Прямо тихая заводь. И между прочим, главным образом благодаря тебе, Марко. Прошли те дни, когда нельзя было развернуть газету, чтобы не прочитать, как кого-то похитили или как Мессина перестрелял целый полицейский участок. Грандиозно ты поработал.
— Мое участие было очень незначительным.
— А у меня другие сведения. Наверное, я знаю о случившемся несколько больше, чем ты предполагаешь. Все эти фокусы за закрытыми дверями на вилле служителя божьего. Который пусть лучше останется неназванным, Марко, пусть останется неназванным. Да и чего нам беспокоиться? Результаты налицо.
— Вы как-то говорили о неприятностях, там, дома… Какой-то сенатор интересовался, да? Получилось из этого что-нибудь?
— Абсолютно ничего. Заглохло само собой. Я чувствовал, что так и будет, если, конечно, все пойдет в нужном направлении.
— Рад это слышать. Сразу, наверное, легче стало.
— Легче? Еще бы! Признаюсь, это был трудный момент. — Брэдли вдруг сморщился словно от боли и замахал рукой, будто ошпарил кончики пальцев. Как и многие другие жесты, которые он перенял у итальянцев, этот был не совсем к месту — скорей он был неаполитанским и в Сицилии выглядел странно. — Ладно, с этим уже покончено, теперь нам надо думать о будущем, а оно, Марко, обещает быть интересным. Хотя и нелегким, не заблуждайся на этот счет. Я не имею в виду Сицилию, нет, это — пройденный этап. Я говорю про Берлин, Латинскую Америку. А потом рано или поздно и Дальний Восток.
— Пусть делают что хотят, лишь бы оставили меня в покое.
— Не знаю, правильное ли это отношение, Марко. Для старика, пожалуй, да, но молодой человек обязан проявлять активность. Я говорю о будущем цивилизации. Разве тебя не страшит угроза культурному наследию Запада?
— Если говорить откровенно — нет, не страшит, мистер Брэдли. Я слишком незначителен, чтобы проявлять беспокойство о подобных вещах. Пусть о них заботятся Другие.
— Марко, ты здесь пропадешь. Все твои способности пойдут прахом.
— Очень сожалею, что вам так кажется, мистер Брэдли. Едва ли я тут что-то могу изменить.
— А не переехать ли тебе в Штаты?
— Вы шутите, мистер Брэдли.
— На сей раз не шучу. Мое предложение совсем не шутка. Я бы хотел, чтобы ты перешел на работу в мою организацию.
— Извините, но никак не могу. Здесь вся моя жизнь, моя семья.
— Я не требую немедленного решения. И не прошу тебя сказать «да» или «нет». Подумай как следует. Больших денег я не могу тебе предложить, но по сравнению со здешними трудностями в Штатах сейчас, по мнению многих, живется совсем недурно. Могу сказать одно: твоей жене там понравится. И когда придет время, ты сможешь отдать своего сына в хорошую школу. Почему бы тебе не поговорить с Терезой и не посмотреть, как она к этому отнесется? А что, если нам потолковать втроем?
— Я не совсем понимаю, мистер Брэдли, зачем я вам нужен. По вечерам я изучаю право, но пройдут годы, прежде чем я получу диплом, если вообще его получу. Кроме того, в США законодательство совсем другое, мне пришлось бы начать все сызнова.
— Марко, мы заинтересованы в твоих необыкновенных способностях, и ты не хуже меня знаешь, о чем я говорю. Не торопись отказываться, поразмысли как следует. Мы еще успеем до моего отъезда не раз обсудить этот вопрос. Ты должен спросить самого себя, готов ли ты провести остаток жизни в конторе в тихом городе вроде этого или жаждешь быть в центре событий.
— Я непременно об этом подумаю, — сказал Марко, — и поговорю с Терезой, но очень сомневаюсь, что мы решимся на такой шаг. У нас обоих есть матери, не говоря уже о моих брате и сестре. Мы не могли бы оставить их здесь. Я только что купил новую квартиру на Акуасанта, у нас много друзей и родственников. По-моему, я сразу должен ответить: об этом не может быть и речи.
— Все равно подумай день-другой, — сказал Брэдли, — Я тебе еще позвоню.
* * *
Сразу после этой встречи Брэдли направился в свою бывшую штаб-квартиру на улице Изидоро Карини, где его преемник Элистер Фергюсон за неделю пребывания на посту произвел целый переворот. Это был, как и обещал генерал, молодой человек с твердым характером и «реальным» взглядом на вещи. В Европе он прежде не бывал. Все в Фергюсоне и на нем было новым и свежим, в том числе и его живой, юношеский цинизм, воспитанный в военном училище и выставленный напоказ, словно костюм из магазина фирмы «Братья Брукс». У него была чисто выбритая современная физиономия уроженца Новой Англии с высокими, как у монгола, скулами, густыми бесцветными бровями, с добродушными морщинками вокруг глаз и гладкими щеками, на которых еще цвел мальчишеский румянец.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42