— Но потом их заметила городская стража, и они рванули со всех ног, а стражи бежали за ними, как зеле… как что-то очень быстроходное. Ну что, хозяин, заколотить окно?
Спустя четверть часа все снова сидели на террасе — несколько взволнованные, но пока еще в здравом уме. Балншик чем-то смазала и перевязала порез на лбу Ивострела и сунула йендри в руку бокал с крепким напитком. Горицвет уселась к мужу на колени и прижалась к его груди. Госпожа Смит так яростно пыхала своей трубочкой, что скрылась за дымовой завесой, словно гора в утреннем тумане.
— Там ты будешь в безопасности, глупенький, — внушала Горицвет Ивострелу. — Вы же его повелитель, не так ли? — повернулась она к лорду Эрменвиру. — Разве вы не можете приказать ему уйти. Ради его же блага…
— Увы, я освободил его от обетов, — торжественно провозгласил лорд Эрменвир. — Неужели я посмею заставить его из соображений долга отказаться от призрачного поиска высшего откровения… Небось жалеете, а? Уй! — растерянно воскликнул он, когда Балншик съездила ему по уху. — А что я поделаю, если мальчик не хочет слушать даже собственную мать?
— Я не могу вернуться в Зеленландию, — отозвался Ивострел. — У меня здесь сад. Ученики. Пациенты. Когда родится мой ребенок, он по праву будет считаться жителем этого города. Я никому не делаю дурного, почему же меня не оставят в покое?
Госпожа Смит застонала и исчезла в облаке дыма.
— К тому же моя любимая в положении — как ей путешествовать? — продолжал Ивострел, глядя на Горицвет. — Городская малышка вроде тебя не сможет рожать ребенка в глуши. Тебе будет страшно, сердце мое.
— Если нужно, я сделаю все, что ты захочешь, — ответила она, глотая слезы. — Я сама родилась в лесу, не так ли? И я никого не боюсь, даже Хозяина Горы.
— На самом деле он не ест младенцев, — успокоил Горицвет лорд Эрменвир. — По крайней мере не слишком часто. Уй!
— А может, когда похолодает, все немного остынут и страсти улягутся, — с надеждой предположил Смит.
— Ах, едва ли, — отмахнулся лорд Эрменвир. — Боюсь, перспективы не слишком радужные.
— Когда вы так говорите, это значит, что все катится в преисподнюю, — заметил Смит, откупоривая очередную бутылку. — Если мое дело прогорит, я, по крайней мере, хотел бы знать причину.
Лорд Эрменвир покачал головой, потеребил бородку и наконец спросил:
— Что тебе известно о религии йендри?
— Ну, они поклоняются вашей матушке, — ответил Смит.
— Не совсем, — сказал лорд Эрменвир.
— Почему? — возмутился Ивострел. — Мы поклоняемся.
Лорд Эрменвир поерзал в кресле.
— Но вы же не считаете, будто она… богиня или нечто подобное… Она для вас просто пророчица. Что-то в этом роде.
— Она — трева всей Вселенной, Она — воплощение Истины, Она — Олицетворение божественной Любви в ее деятельной ипостаси, — отчеканил Ивострел. — Искупительница, Разбивательница оков, Покорительница демонов.
— Аминь, — нехотя отозвалась Балншик.
— Ну, примерно, — нахмурился лорд Эрменвир. — Все йендри молятся маме, но и ей самой есть кому молиться. Следует обратиться к истории йендри. Когда-то они были рабами.
— Времена Плена, — пропел Ивострел. — В вековечной тени Долины Преград, в мрачнотягостных оковах рабских темниц они возносили молитвы Избавительнице! Но до ее прихода среди многослезных горестей явился Утешитель, Человек в Звездном Плаще, Покровитель вдов…
— В общем, святой, — пояснил лорд Эрменвир. — По всей видимости, предводитель восстания. Он предрек появление на свет Божественного Дитяти, после чего весьма кстати таковое дитя и породил. У папы всегда было собственное мнение по поводу того, как так вышло.
Ивострел на миг лишился дара речи, а потом заявил:
— Она чудесным образом появилась из сердцевины священного цветка пайрайя! Имелись свидетели!
— Конечно. А сегодня на Якорной улице я собственными глазами видел, как простой смертный извлек из своего уха три носовых платка и серебряную монету, — отмахнулся лорд Эрменвир. — В жизни постоянно происходят чудеса, но откуда берутся дети, мы с вами прекрасно знаем. Важно то, что, когда девочке было три дня, йендри подняли восстание. Человек в Звездном Плаще показал им ребенка, и она…
— Она стала нашей Защитницей, Вдохновительницей, и в тот день на пшеничном поле, в тот день у реки, когда велики были потери…
— Короче говоря, во всеобщей суматохе, когда йендри ниспровергали своих господ, этот Человек в Звездном Плаще повредил себе ногу косой или еще чем-то и не мог исцелиться, потому что, подняв восстание, нарушил обет ненасилия. Так он и хромал во время Великого Исхода из Долины Преград и всю дорогу тащил на руках маму-дитя…
— А из его раны сочилась кровь, и там, где она попадала в землю, распускались цветы! — добавил Ивострел.
— Да, я слышал эту историю, — пробурчал Смит. — Как давно это было… Кажется, там еще чудесным образом появились какие-то бабочки…
— Да! — воскликнул Ивострел. — По повелению Утешителя расступилась река, стекляннозмеистый поток, и детям земли открылась дорога к свободе! И они покинули те места, и души мертвых последовали за ними! Не пожелав остаться в плену, они обратились в бабочек. Прозрачнопоющие и отчаяннопотерянные, белокрылые, словно лепестки цветов, они парили в воздухе, над головами живых, направляясь в неизведанные края…
— Должно быть, наши бунтари следовали по пути ежегодной миграции капустниц. Но это, несомненно, придало происшедшему мифологическую окраску. Как бы то ни было, йендри дошли аж до того места, где река впадает в море, — подытожил лорд Эрменвир. — До Хлинъерит, Рощи Дремлющих Туманов. Случившееся потом является предметом постоянных споров в нашем семействе.
— Всем и каждому известно, что произошло на самом деле. — Ивострел сурово взглянул на своего господина. — Человек в Звездном Плаще, Утешитель Несовершенный, очень страдал из-за раны, силы его иссякли, и вера покинула несчастного. Его последователи рыдали от отчаяния. Но Она в милосердии Своем простила ему грех гнева.
— Чушь! Ей было всего полгода!
— И сотворила чудо, и в пене речной родилось его избавление…
Хрустальной пеной сотворен
Серебряный Корабль,
Вот восстает он, и вода
Стекает с парусов;
Отхлынула под пенье птиц
Прозрачная волна.
Он отнесет нас в те края,
Где наш позор забыт,
Под новорожденной луной
Лежит его тропа.
Он отнесет нас в те края,
Где Утешитель ждет…
Глубокое жутковатое контральто лилось словно из ниоткуда. Лишь через несколько мгновений Смит осознал, что это в дымном облаке поет госпожа Смит.
Все так и сидели, в изумлении уставившись на дым, пока наконец Балншик не вытащила из кармана лорда Эрменвира платок и не вручила его поварихе.
— Спасибо, — пробормотала госпожа Смит. — Можете подлить мне вина, если не трудно. Эту песню, юный Ивострел, пел твой отец. — Она высморкалась. — Когда в него бросали камни. Между прочим, во всех нас частенько бросали камни. Ну да ладно. Рассказывайте дальше.
— Папа считает, что в тот день Человек в Звездном Плаще умер и был тихо-мирно похоронен, — сообщил лорд Эрменвир. — Но йендри в большинстве своем верят, что некое магическое судно перенесло его за море. И все белые бабочки последовали за ним Оставшиеся в живых беженцы вместе с мамой пере, правились через реку и поселились в лесах.
— Но каждый год в то время, когда Утешитель Несовершенный покинул нас, многие йендри отправляются в паломничество в ту рощу, где река впадает в море. Там они молятся и предаются размышлениям. Говорят, что в священной роще Хлинъерит крылья белых бабочек приносят страдальцам целительные сны.
— А теперь, Смит, угадай с трех раз, где именно ваш господин Бронзик решил строить свой Город Будущего, — ехидно предложил лорд Эрменвир.
— Ой, — только и смог вымолвить Смит.
— Еще бы зеленюкам не взбеситься, — заметила госпожа Смит и снова высморкалась.
— Это ужасно! — потрясенно воскликнула Горицвет. Она взглянула на Ивострела: — Разве можно строить дома в священном для кого-то месте? Почему ты мне ничего не рассказывал?
— А что ты могла поделать, любовь моя? — отозвался Ивострел. — Ты не в ответе за это.
— Но так же нельзя! — настаивала Горицвет. — Мы ведь всегда так, правда? Рубим ваши деревья и строим свои дома! Нам просто в голову не приходит, что так нельзя. Еще бы вы нас не ненавидели!
— Как я могу тебя возненавидеть? — Ивострел поцеловал ее в переносицу. — Ты мой солнечноогненный самоцвет. И ты совершенно не такая, как все.
— На самом деле такая же, — всхлипнула Горицвет.
Лорд Эрменвир откашлялся:
— Прошу прощения, что вынужден прервать столь трогательное проявление взаимной привязанности, но я еще не закончил свой рассказ.
— А что, все еще хуже? — убитым голосом спросил Смит.
— Да, — ответил лорд Эрменвир. — Когда мама и папа женились, было произнесено пророчество, что в один прекрасный день Человек в Звездном Плаще вернется из-за моря и восстановит порядок в мире. Папа считает все это реакционной пропагандой лиц, недовольных тем, что матушка уже не так чиста и невинна, как прежде. Как бы то ни было, теперь это пророчество вновь извлекли на свет и отряхнули с него пыль. Йендри утверждают, что Человек в Звездном Плаще появится со дня на день. И когда Серебряный корабль приплывет и бросит якорь у приморского городка агентства «Бронзик», там, где некогда была Хлинъерит, Роща Дремлющих Туманов… Э-э-э, Звездный Плащ вряд ли будет в восторге оттого, как в здешних краях нынче почитают недвижимость.
— Но это же всего лишь легенда! — ахнул Смит.
— Только не для лесных аборигенов, — возразил лорд Эрменвир. — И первому, кто замахнется топором на деревья в священной роще, разнесут башку. И начнется межрасовая война.
— Но йендри же милые… Они на такое не способны… — несчастным голосом протянула Горицвет.
— Не сказала бы, — подала голос Балншик. — Стоит вспомнить хотя бы господина Цветущего Тростника.
Все умолкли.
— Конечно, — ужасающе непринужденным тоном продолжал лорд Эрменвир, — самым разумным в подобных обстоятельствах было бы немного отдохнуть на каком-нибудь безмятежном морском курорте, покуда все не покатилось в преисподнюю, и безмятежные морские курорты не стали историей, а потом забраться на Гору в родную неприступную крепость, обнесенную надежными защитными заклинаниями… И жизнь покажется еще лучше, если удастся убедить друзей присоединиться к вам в этом убежище. Можно будет спокойно смотреть, как над бывшими морскими курортами клубится дым, не терзаясь при этом мыслями о гибнущих друзьях. Ну как?
— Вы что, правда думаете, что дойдет до такого? — спросил Смит.
— Это невозможно, — уверенно заявил Ивострел. Отхлебнув вина, он поверх бокала оглядел присутствующих. В глазах его пылал огонь решимости. — Ученики прислушиваются к моему мнению. Можно попытаться отправить делегацию. Если мой народ сумеет хотя бы поговорить с вашим…
— А ты знаешь, чего это будет тебе стоить? — Смит в тревоге взглянул на Ивострела. — Ты тут же привлечешь к себе всеобщее внимание и много потеряешь в случае неудачи.
— Я потеряю еще больше, если не попробую добиться мира! — отрезал Ивострел.
— Даже больше, чем ты думаешь, — заверил его лорд Эрменвир. — В этой игре, друг мой, есть и другие игроки.
— Что вы хотите сказать?
Юный лорд жестко взглянул на собеседника:
— Не только у йендри красочная мифология. Горицвет, золотце, не рассказывала ли ты супругу ужасную историю о Ключе…
Рот у него так и остался открытым в попытке произнести следующий слог, выражение лица ни на йоту не изменилось, но казалось, будто само Время замерло, сковав тело лорда Эрменвира тесным коконом. Остальные несколько мгновений молча смотрели на него, ожидая, что его светлость продолжит прерванную мысль или зевнет.
— Мой господин! — ахнула Балншик.
— У него что, припадок? — заволновалась госпожа Смит.
— Нет, потому что тогда он дергал бы руками и ногами, пускал пену изо рта и плевался живыми скорпионами, — авторитетно заявила Горицвет. — В городе Пылающей Горы был один святой, который…
— Это ничего, что он светится? — поинтересовался Смит, наклоняясь поближе.
Полагалось лорду Эрменвиру светиться или не полагалось, но он и вправду начал потихоньку сиять изнутри, словно светильник из матового стекла. Сияние было зеленоватым, зловещим, слегка лиловым по краям, но оно стремительно светлело до сверкающе-белого…
— Прячьте глаза! — закричала Балншик таким тоном, что никому и в голову не пришло ослушаться, а Ивострел без всяких приказов уже лежал ничком, старательно прижимая к земле Горицвет.
Смит поймал себя на том, что не может оторвать взгляда от рук скелета, возникших прямо перед ним, — это было весьма странно, ибо глаза хозяина гостиницы были закрыты… и вдруг он все понял и, скатившись с кресла, уткнулся лицом в каменные плиты. Жуткий свет был уже повсюду, и теперь он стал не только видимым. Он приобрел запах, мучительный аромат. У него появился звук, шипящее вкрадчивое стрекотание вроде… вроде треска пламени или шепота…
Послышались голоса. Кто-то разговаривал на непонятном языке. Или это был вовсе не разговор?
Неожиданно все прекратилось, и свет исчез. Смит услышал, как лорд Эрменвир отчетливо произнес «Ох, проклятье…». Потом раздался грохот, словно лорд рухнул навзничь.
— Что это, прах побери, было? — поинтересовалась госпожа Смит, лежа где-то на земле неподалеку.
— Что случилось? В чем дело? — Ивострел пребывал в полнейшей панике.
— Он… Ой, маленький пинается… — приглушенно пискнула Горицвет.
— Довольно, мой господин! — совершенно спокойно произнесла Балншик, хотя ее голос прозвучал несколько странно, что наводило на мысль, будто обличье нянюшки изменилось и говорить ей приходится, к примеру, сквозь трехдюймовые клыки. — Сядьте и возьмите себя в руки. Вы целы и невредимы, так что хватит всех пугать.
Смит осторожно открыл глаза. Он снова прекрасно видел. Ни сияющих отсветов, ни сетчатых теней перед глазами. Будто бы и не было никакого света. Смит поднялся на ноги и уставился на лорда Эрменвира — тот сидел на каменных плитах, Балншик поддерживала его.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43