«Хофф Б. Дэ Пятачка»: Амфора; 2004
ISBN 5-94278-676-3
Аннотация
Вторая книга американского писателя Бенджамена Хоффа продолжает тему даосизма в сказке А.Милна. На сей раз речь идет о Пятачке, который, как выясняется, является истинным воплощением дэ — добродетели.
Бенджамин Хофф
ДЭ Пятачка
Ланю Цай-хо

— Очень трудно быть храбрым, — сказал, шмыгнув носом, Пятачок, — когда ты всего лишь Очень Маленький Зверёк.
Кролик, деловито взявшийся что-то писать, глянул на Пятачка и заметил:
— Именно потому, что ты очень маленький зверёк, ты и будешь Полезным в предстоящем нам приключении.
Часть первая
Что? Ещё одна?
На днях я застал Пятачка, одиноко сидящего на моём письменном столе и задумчиво всматривающегося в окно. Я спросил его, чем он занят…
— О, я просто мечтал, — ответил он.
— Мечтал? О чём? — спросил я.
— Да так, пустяки, — сказал он, поворачиваясь ко мне мордочкой, чуть более розовой вокруг ушей, чем обычно.
— Ну ты же знаешь, что я не буду смеяться над тобой, если ты мне расскажешь…
— Ну ладно… мне просто мечталось.
— Да?
— Просто мечта… Чтобы когда-нибудь кто-нибудь заметил меня.
— Я замечаю тебя.
— Я имел в виду, ну, то есть, что большинство обычно замечают Пуха…
— Да, большинство — да. С тех пор, как вышли книги о Пухе, давно.
— И теперь — особенно, — сказал Пятачок. — Из-за… ты-знаешь-чего.
— Ах, да, — сказал я. — Я подзабыл.
Теперь была уже моя очередь задумчиво всматриваться в окно, вспоминая весну 1982-го. Именно тогда вышла моя книга, называвшаяся «Дао Пуха». Мне почему-то казалось, что это было очень-очень давно…
«Дао Пуха» началось как ответ на одну обдумываемую мною тогда печальную ситуацию. Дело было в том, что англоязычные труды по китайской даосской философии — которая, как я убедился, была гораздо шире просто «китайской», и куда глубже, чем просто «философия», — многие годы пребывали во власти академических китаистов, которых, казалось, больше занимала каталогизация и препирательства по поводу неких Мельчайших Частностей, чем живая связь с практической мудростью реальных даосских принципов.
Большую часть своей жизни я учился этим принципам у различных даосских учителей — у официальных и неофициальных, у китайских и некитайских, у имеющих человеческий облик и у тех, кто такового не имеет (это лучшие наставники из всех). Я видел, как страдает и уродуется суть этих принципов в «даосских» писаниях ученых, которые не были даосами, не учились у даосов, не совершенствовались в даосских искусствах и умениях — и всё же монополизировали сущность даосизма и глумились над всяким, кто полагал, что эта суть содержит нечто большее, чем то, о чём повествуют учёные знатоки.
Я сталкивался, к примеру, с описанной даосом Чжуан-цзы тактикой владения холодным оружием, превращённой в полную бессмыслицу в переводе Авторитета, не знакомого, видимо, даже с основными правилами даосских боевых искусств… И я спрашивал себя, что можно сделать, чтобы изменить такое положение вещей.
И вот однажды, при цитировании кому-то милновского «Винни Пуха», я наткнулся на Идею. Можно было написать книгу, повествующую о сути даосизма через персонажей «Винни Пуха» и «Дома на Пуховой Опушке». Это, как казалось мне, может освободить даосскую мудрость от власти Оберакадемиков и возвратит ей детскую просветлённость и чувство юмора, которых они у неё забрали.
При обсуждении этой Идеи некоторые Иа активно отговаривали меня от попытки совершить нечто в этом роде. Но рекомендации Иа редко кажутся мне Настолько Замечательной Вещью, чтобы им следовать. И даже наоборот: если Иа выступает против чего-то, я склонен думать, что именно в этом что-то есть.
В общем, я написал рукопись, её издали, и это (я так думал) был концом всей той истории. Но — нет. Это было более или менее начало.
До появления «Дао Пуха» на Западе почти не возникали неакадемические или немистические обсуждения даосского знания. Но сегодня даосские принципы описаны во множестве публикаций применительно к бизнесу, науке, психологии, целительству, спорту, музыке, искусству, стилистике, компьютерному программированию и другим сферам. Они обсуждались на совещаниях по общей стратегии, в средней школе, в колледжах и на разных прочих собраниях. И (согласно тому, что я читал и слышал) книгой, наиболее часто рекомендуемой для объяснения принципов даосизма, оказывалась «Дао Пуха». В колледжах рекомендуют эту книгу в качестве учебного текста по даосизму, психиатры раздают её копии своим пациентам, министры цитируют её в своих выступлениях, инструкторы восточных единоборств зачитывают её своим ученикам, и так далее. Мне даже рассказывали, что владельцы некоторых мотелей включают её в список вещей, выдаваемых напрокат. Казалось бы, «Дао Пуха» (известное также как Tao Pooh, Tao enligt Puh, Nalle Puh ja Tao и т. п.) популярно и любимо во всём мире. И всё это, надо заметить, чрезвычайно понравилось Пуху.
— О, Пух! — восклицали все, кроме Иа.
— Благодарю вас, — отвечал Пух.
Но Иа сказал себе:
— Это просто бизнес, писательство. Карандаши, бумажки и прочая чепуха. Если Вы спросите меня, я скажу: «Пе-ре-хва-ли-ли». Дурацкие штучки. Ни слова по делу.
Таким образом, «Дао Пуха» стал известно как Образец Замечательного Успеха. И до недавнего времени я полагал для себя, что это — Конец. Я объяснил даосские принципы. Мы чудесно позабавились с Пухом и его друзьями. Были другие вещи, которыми мне хотелось заняться, другие дела, в которых я хотел бы участвовать. «Пожалуйста, остановите этот Замечательный Успех, — просил я. — Я хочу выйти из игры.» Но никто не собирался меня освобождать. «Да нет же, я не собираюсь продолжать „Дао Пуха“. Я вообще не люблю продолжения. Большое спасибо. До свидания.»
Но мягко и постепенно — настолько мягко и постепенно, что в течение долгого времени я даже не осознавал этого — что-то начало закрадываться в моё сознание. Чей-то слабый голосок пытался привлечь моё внимание. Спустя некоторое время я понял, что это был голос Пятачка. Наконец, я уселся и стать слушать.
А чуть послушав, стал делать записи… Имелось многое, о чём стоило рассказать и на что обратил моё внимание Пятачок, — но почему-то никто не говорил об этом, хотя сегодня это необходимо. А ещё больше, как заметил он, это понадобится в последующие годы. Новая книга не должна была стать «продолжением»; она должна была стать книгой-товарищем, книгой-спутником, какими оказался для «Винни Пуха» «Дом на Пуховой Опушке». А почему вообще я стал прислушиваться Пятачку? Ответ на это — в моём прошлом.
В детстве, впервые услышав истории о Пухе, я сразу же проникся нежностью к Пятачку — он стал моим самым любимым персонажем среди всех, о ком рассказывается в «Винни Пухе». Я ощущал это, но не знал, почему это так. А теперь знаю. И надеюсь, что вы тоже, ещё до того, как дочитаете эту книгу, узнаете это.
Вмешательство
Мы хотели сделать это Вступлением, но перед ним уже оказалось что-то другое. В общем, в конечном счёте мы решили, что не можем назвать это Вступлением.
Мы спросили Сову, незаменимого консультанта в подобных вопросах, как называется Вступление, если оно идёт после чего-то ещё. «Вмешательство» — ответила она со знанием дела. А раз Сова сказала, что это Вмешательство, значит, так оно и есть.
Итак, прежде всего…
— Я участвую в этом? — спросил Пух.
— О, Пух. Я не знал, что ты здесь.
— Похоже, почти никто уже не замечает, — печально отозвался Пух.
— Конечно же участвуешь, Пух. Уже.
— Это хорошо, — сказал он, значительно повеселев.
Что мы хотим объяснить в этом Вмешательстве…
— Это что? — спросил Пух.
— Вмешательство. Чем мы сейчас и займёмся.
— Это что-то вроде Прерывания?
— Ну, что-то вроде того. Мне так кажется.
Так или иначе, но то, что нам хотелось бы сделать в этом Прерывании, это объяснить, что эта книга — дальше надо как можно мягче… — не совсем о Пухе.
— Прошу прощения, — сказал Пух. — Кто-то что-то сказал?
— Я ничего не слышал, — сказал я.
— Ох, — сказал Пух.
— Эй, Пух — там, за окном на дереве, это редкая птица? Или рыба?
— Не вижу ничего на дереве, — сказал Пух.
— Я уверен, что это рыба. Одна из редких.
— Должно быть, так, — сказал Пух. — Если она на дереве.
— Пойди и выясни, ладно, Пух? Вот, я даже открою тебе дверь. Будь там повнимательнее. До свидания.
* * *
Да, это не столько книга Пуха, сколько книга Пятачка. На её страницах именно робкий, печальный Пятачок яснее, чем безмятежный, удовлетворенный Пух, укажет нам Путь. Другими словами, попробуем взглянуть на вещи под несколько иным углом. И так как на этот раз мы будем иметь дело с более нерешительным зверьком, эта книга может показаться чуть более серьезной, чем ее предшественница. Но…
— Ах, вот ты где… — сказал Кролик. — А Пятачок свалился в корзину для бумаг.
Возможно, «серьёзной» это не совсем то слово, которое нам необходимо. Возможно…
— На помощь! На помощь!
… более удачным словом было бы «спокойной».
КРАК!!!***?
— Это ещё что такое?
— Это Тигра спасал его, — сказал Кролик.
— Бедный Пятачок. Сообщите ему, что я буду там сейчас же. Извините меня.
Что-то — что, опять о том, что это такое? — ДЭ пятачка
В один из дней, когда солнце взошло над Лесом, принеся с собою прелые запахи Мая, и все талые воды Леса с радостным звоном вновь устремились в поисках новых уютных русел, и малые лужицы размечтались о жизни, которую они повидали, и больших делах, ими совершённых, а в тепле и тишине Леса осторожно пробовала свой голос кукушка, прислушиваясь: хорош ли он? И дикие голуби нежно жаловались друг другу в своей ленивой уютной манере, что во всём виноват другой, но это не имело особого значения… В один из таких дней Кристофер Робин свистнул так, как умел только он, и из Леса в Сотню Акров припорхала Сова, чтоб увидеть то, что следовало увидеть.
— Эй, Пух и Пятачок, входите и устраивайтесь поудобнее. Вы как раз вовремя.
— Вовремя для чего? — с надеждой спросил Пух. — Для небольшого…
— Для небольшого экскурса в даосизм.
— Ой.
— Это не опасно? — спросил Пятачок.
— Конечно нет. Вы же знаете, что такое даосизм.
— Ну да, — сказал Пятачок без особой уверенности. — Конечно.
— Понимаете, прежде, чем мы двинемся куда-нибудь дальше, мы должны разобраться с даосизмом.
— Разве мы уже не делали этого? — спросил Пух.
— Это было в «Дао Пуха». Но мы должны сказать что-нибудь Поясняющее и здесь. На всякий случай.
— На случай чего? — нервно спросил Пятачок.
— На случай… Ну, просто на всякий. Я полагаю, что мы могли бы доверить Пуху сказать что-нибудь по этому поводу, но он, вероятно, уже и подзабыл, что это такое.
— Конечно, я могу, — отозвался Пух. — Это… Это вроде того, что… Или вроде этого? Я имею в виду…
— Я так и думал.
— Когда объясняли даосизм раньше, — сказал Пятачок, — вы с Пухом отправились в Китай. Если на этот раз то же самое, то мне нужно упаковать кое-какие вещи.
— Нет, мы не собираемся отправляться в Китай. Мы собираемся оставаться здесь…
— Это хорошо, — сказал Пух, блуждая по кухне.
… потому что мы начнём объяснение даосизма с его Происхождения. И мы можем оставаться там, где мы есть, потому что где бы мы ни находились — там и начался даосизм, был ли он там известен под этим именем или нет. Всё началось до эпохи Великого Разделения…
Тысячи лет назад человек жил в гармонии с остальными обитателями естественного мира. С помощью того, что сегодня мы называем Телепатией, он общался с животными, растениями и другими формами жизни — ни одну из которых он не считал «ниже» себя, полагая их просто разными, предназначенными для решения разных задач. Он трудился бок о бок с земными ангелами и природными духами, с которыми разделял и ответственность за заботу о мире.
Тогдашняя атмосфера земли очень отличалась от той, какою она является сейчас. В ней было куда больше влаги, так необходимой растениям. Всем здесь живущим тогда было доступно огромное разнообразие овощей, фруктов, семян и злаков. Благодаря такому питанию и отсутствию противоестественных перегрузок человеческая жизнь была намного более продолжительной, чем сегодня. Убийство животных для еды или «спорта» было немыслимо. Человек жил в мире с собой и другими формами жизни, в которых он видел своих друзей и наставников.
Но постепенно — вначале еле заметно, а затем всё ощутимее и ощутимее — начало возрастать и самоутверждаться человеческое Эго. Наконец, после того, как всё это привело ко множеству неприятных инцидентов, было достигнуто согласие, что отныне для того, чтобы усвоить необходимые ему уроки, человек будет выходить в этот мир в одиночку. Связи были разорваны.
Отныне, чувствуя своё отчуждение от мира, которым он был порождён, будучи лишённым всей полноты его изобилия, человек стал несчастен. И он начал искать потерянное счастье. А когда находил что-нибудь, что напоминало ему о счастье, он старался удерживать и накапливать это — тем самым впустив в свою жизнь Стресс/Напряжение. Но поиски всё более продолжительного состояния счастья и накапливание временных его заменителей не принесли ему никакого удовлетворения.
Поскольку теперь он был не способен слышать то, что говорили другие формы жизни, он мог пытаться понять их только через их действия, которые часто толковал неверно. А так как он больше не сотрудничал ради общего блага с земными ангелами и духами природы, пытаясь повелевать земными силами для собственной выгоды, стали засыхать и погибать растения. Чтобы понизить влажность, возросшую из-за уменьшения количества растений, атмосфера планеты стала более сухой и появились пустыни. Выжило сравнительно небольшое число видов растений, которые со временем становились менее высокими и всё более жесткими. В конце концов они утратили сияющие цвета и плодовитость, свойственные их предкам. Соответственно, стала сокращаться продолжительность жизни человека, появились и стали распространяться болезни. Из-за уменьшения разнообразия доступной ему пищи — и из-за углубления своей невосприимчивости — человек стал убивать и употреблять в пищу друзей-животных.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19