Я говорил уже, что вакханалия насилия всем осточертела, в том числе и самим преступникам. У людей, особенно у людей богатых, появилась ностальгия по стабильности и порядку. И они готовы были работать в этом направлении, а вы знаете, энергии нашим деловым людям не занимать. Постепенно положение стало улучшаться, даже капиталы стали возвращаться обратно в страну. Я упоминал в разговоре, что мы имеем доверительные отношения с Западом. Не будем наивными, Запад никогда не был заинтересован, чтобы Россия была сильной страной.
— Зачем им нужен сильный, к тому же непредсказуемый в своих действиях конкурент, — добавил Романцев.
— Правильно, — подтвердил Стоун. — Не нужен. Они никогда этого и не скрывали. Но не будем отказывать тому же Западу в прагматизме и умении просчитывать варианты. Они там не дураки, это вам хорошо известно. Скажите, зачем Западу соседство с гигантской страной, обладающей мощным арсеналом оружия массового уничтожения, у руля которой вот-вот встанет отечественная Коза ностра? На своем собственном опыте они уже успели убедиться, что русская мафия — «самая лучшая мафия в мире». Наша организованная преступность вышла на международную арену и принялась подминать под себя другие ранее прославленные преступные организации. Сколько лет итальянцы пытались внедрить между различными конкурирующими кланами соглашение по типу «Римского купола»?
— Почти сотня лет наберется, — сказал Романцев. — Наши соотечественники уже прошли этот этап. И очень быстро.
— Да, «успехи» нашей мафии впечатляют. И не только нас, но и Запад. Так что Запад все же заинтересован, чтобы мы побыстрее превращались в цивилизованную страну. Ради этого они готовы с нами сотрудничать. Итак, перспективы у нас были неплохие. А если кто-либо из деловых людей хотел продолжать вести бизнес по-старому, у нас было чем на таких повлиять. Капиталы стали возвращаться в страну, возросли инвестиции западных партнеров...
— Ну? И что случилось? — не вытерпел Романцев, заметив что Стоун опять ушел в себя.
— Случилось? Да, именно так — случилось. Именно тогда замок был разрушен в первый раз.
Стоун сцепил пальцы на уровне живота и некоторое время пытливо смотрел на Романцева, словно пытался понять, правильно ли тот воспринимает смысл сказанного. Но Романцев все прекрасно понимал. Его вновь стали терзать дурные предчувствия.
— И тогда вы впервые услышали об Авторитете? — спросил Романцев.
— Да, это случилось осенью девяносто пятого. Дела к тому времени складывались достаточно успешно. Федеральная программа по борьбе с организованной преступностью и коррупцией в госаппарате вкупе с некоторыми удачными действиями правительства в сфере налогообложения и кредитно-финансовой политики стали приносить свои плоды. А потом мы столкнулись с неприятностями. Это как в шахматах. У вас стоит явно выигрышная позиция, и вдруг вы обнаруживаете, что чья-то невидимая рука смешала фигуры и остается задуматься, как свести партию хотя бы вничью.
— Ну и? — нетерпеливо переспросил Романцев. — А при чем здесь Авторитет?
— На первый взгляд все выглядело вполне естественно, — неопределенно пожал плечами Стоун. — Истоки этого нового кризиса лежали на поверхности. Серия исчезновений довольно влиятельных в нашей стране лиц, ряд резких заявлений со стороны правительства и администрации, и все это на фоне истерической шумихи, поднятой средствами массовой информации. В итоге мы скатились ниже предыдущей отметки. Да, я повторяю, на первый взгляд все выглядело вполне естественно. Кроме одного, — Стоун сделал эффектную паузу, — этого кризиса не должно было быть. Ему неоткуда было взяться. Я уверен в этом на все сто процентов. И первые лица государства разделяют мою уверенность.
— Но кризис все же разразился, — кивнул Романцев. — Впрочем, это для меня не новость.
— Это ни для кого не является новостью, — уточнил Стоун, — в том числе и для правительства. Наша реакция несколько запоздала, и мы объявили крестовый поход против мафии уже только с наступлением нового, девяносто шестого года. Как вы помните, он закончился полным провалом. Но еще задолго до этого, осенью девяносто пятого, в преступном мире прозвучало слово «Авторитет», и мне сразу же стало об этом известно.
— Я хотел бы узнать подробности, — попросил Романцев.
— В то время существовала группа промышленников, в основном это директора крупных сырьевых предприятий, которая при поддержке влиятельных госчиновников и правления двух московских коммерческих банков занималась крупными спекуляциями в сфере поставок сырья и энергоресурсов на Запад. В основном здесь были задействованы предприниматели из Тюмени, Волгограда, Уфы и Братска. Все узлы завязаны на Москву. Эта группа, кстати, далеко не самая мощная в стране, имела тесные связи с местной и зарубежной организованной преступностью. Одним словом, это был крепкий мафиозный клан с достаточно продуманной жесткой организационной структурой. В результате сделок, проворачиваемых этой группой, часть экспортной выручки оседала на секретных счетах западных банков. Только в трех городах: Цюрихе, Гамбурге и Франкфурте-на-Майне — они имели на банковских счетах около полумиллиарда долларов, еще двести миллионов они вложили в недвижимость и произведения искусства. Примерно столько же осталось внутри России, но структура вложения этих финансов была такова, что государство и общество ничего с этого не имели.
— Вы уговорили их вернуть деньги? — недоверчиво спросил Романцев.
— Не совсем так, — уточнил Стоун. — Мы заключили с лидерами этой группы соглашение, по которому они обязались в течение двух лет вернуть денежные средства в Россию, а мы со своей стороны предоставили гарантии безопасности для них самих и их денег.
— А если бы эти люди не согласились на ваши условия?
— У них начались бы неприятности, — жестко сказал Стоун. — Причем не только с нашей стороны, но и со стороны западных партнеров. В конце концов, что они в этом случае теряют? Ничего. Деньги остаются при них, но работают на Россию, а взамен правительство закрывает глаза на источник появления этих денег.
— Достаточно цинично, — хмыкнул Романцев.
— Простых путей не бывает, — парировал Стоун.
— Вы об этом уже говорили. Ну и что из всего этого вышло?
— Поначалу все шло гладко. По предварительному соглашению с правительством эти люди стали вкладывать деньги в экономику страны. Не скажу, чтобы они были в восторге от нашей затеи, но у них не было иного выхода. Это, кстати, не единичное явление, и к осени девяносто пятого в страну возвратились миллиарды долларов...
— Похищенных у ее народа, — подал голос Романцев.
— Похищенных, ворованных, какая разница? — поморщился Стоун. — Для нас было важно другое — вернуть эти средства и заставить деловых людей найти им лучшее применение внутри страны.
— И здесь кто-то вмешался в ваш расклад, — перебил его Романцев.
— И спутал нам все карты, — кивнул Стоун.
— Но у вас, как я понял, имелись все средства, чтобы нажать на этих людей и заставить их выполнить свои обязательства.
— Мы использовали все, — Стоун поморщился, как от сильной зубной боли. — Весь арсенал. Естественно, мы задали им кое-какие вопросы. Но вразумительных ответов не добились. Эти парни словно белены объелись. Я сам разговаривал с несколькими. Внешне это вполне нормальные люди, размышляют здраво и логично, но стоит им начать действовать...
— Одним словом, кто-то манипулирует этими людьми. Так?
— Да, именно так, — подтвердил Стоун. — Но доказать это не представляется возможным. Мы привлекли к решению этой проблемы видных психиатров, но они лишь разводят руками. Да и сами эти люди не вполне отдают себе отчет в том, что они делают.
Стоун надолго замолчал. Романцев посмотрел на часы. Разговор затянулся. На Стоуна это не похоже. У него каждое слово на вес золота, а каждый час расписан на месяц вперед. Особенно Романцева обеспокоила та часть беседы, которая касалась Авторитета. Он еще никогда не видел Стоуна столь беспомощным в изложении сути проблемы. Последний час Стоун кружил вокруг да около этой темы, словно опасался, что Романцев сочтет его за параноика, если он перейдет к изложению конкретных фактов. Стоун явно растерян. Даже не столько растерян, сколько напуган. Романцев представил себе, чем же можно так напугать этого человека, но ему ничего стоящего не пришло на ум. Пока Стоун молчал, Романцев понял одну простую истину — лучше бы ему так и оставаться мертвым. Потому что Романцев — это последняя ставка Стоуна и тех, кто за ним стоит. Чтобы понять это, не нужно иметь семь пядей во лбу. Механизм уже запущен. Романцев не знал, что на этот раз задумал Стоун, зато он хорошо знал самого Стоуна. У него появились предчувствие, что ему придется отработать каждую минуту этого странного бесконечного разговора. И работа эта будет похлеще той, что выполняют грешники в аду.
— Им угрожали, — наконец подал голос Стоун. — Два человека исчезли, через неделю трупы были подброшены на квартиру одному их приятелю. У самого этого приятеля похитили младшего сына.
— Обычная уголовщина, — заметил Романцев.
— Вот, вот, — казалось, обрадовался Стоун. — И мы поначалу так думали. Но вот что интересно. Мы рыли землю от усердия, но так и не смогли обнаружить тех, кто это сделал.
— Ничего удивительного, — пожал плечами Романцев. — Я бы удивился, если было наоборот.
— Нет, вы меня не поняли. На этот раз мы очень старались, — Стоун сделал ударение на предпоследнем слове. — Признаюсь в одном небольшом грехе. Мы применяли некоторые... — Стоун задумался, выбирая подходящее определение, — весьма специфические методы дознавания.
— Пытки? Называйте вещи своими именами, Стоун.
— В этом не было нужды, — сухо произнес Стоун. — Зачем пытки, если существуют психотропные средства.
— Выяснили что-нибудь?
— Мы прощупали три десятка человек. И только у двоих оказалась нужная нам информация. Это они первые произнесли — «АВТОРИТЕТ». Мы выцарапали эту информацию из самых дальних уголков их подсознания. Собственно, больше информации никакой не было, остальное — бессвязный бред, не поддающийся расшифровке. На всякий случай мы прогнали все это через самые мощные компьютеры, но успеха не добились. Тогда мы решили поставить еще один эксперимент. Мы подвергли мозг оставшихся двадцати восьми человек воздействию этой информации. Реакция превзошла все ожидания. Они вели себя так, как будто их посадили на раскаленный кол. Но не все. Семеро никак не отреагировали на эту информацию.
— С тех пор, вы, очевидно, продвинулись в своих поисках?
— Весьма слабо. Не забывайте, мы вынуждены соблюдать строжайшую секретность. А ученые... ученые лишь разводят руками. Даже самые современные... гм... методы не позволяют получить ответы на интересующие нас вопросы: кто подчинил себе волю этих людей? Каким образом неизвестному лицу или лицам удается достигать такого эффекта? Какова природа этого воздействия — наркотики, гипноз, шантаж, что-то другое? Каковы конечные цели? И так далее...
— Да, любопытно было бы узнать, какую цель ставит перед собой этот самый таинственный Авторитет.
— Когда я задумываюсь над этим, мне становится не по себе, — признался Стоун. — Но все это пока напоминает гадание на кофейной гуще. Нам не удалось обнаружить ни одного человека, способного снабдить нас нужной информацией, и вместе с тем тысячи людей действуют так, как будто ими руководят из единого центра. И действуют чертовски эффективно.
— Наверху знают об этом?
— Далеко не в полном объеме, — горько улыбнулся Стоун. — Поймите, если я приду к ним с этой историей, меня тут же отправят в психушку. Наверху ни черта не понимают, что происходит. Эти умники наперебой выдвигают свои объяснения и строят прожектерские планы. Поэтому я вынужден дозировать информацию, избегая любых упоминаний об Авторитете. Сами понимаете, если наверху возникнет паника, это еще сильнее ухудшит ситуацию. То же самое касается и наших западных партнеров, им я пока не сообщал об этой проблеме. В конечном итоге, — Стоун замялся, — я несколько вышел за пределы своих полномочий. А что мне оставалось делать? Поймите, Романцев, Авторитет существует, это не легенда, а жестокая реальность.
— Откуда такая уверенность? — спросил Романцев.
Стоун извлек носовой платок и вытер градом кативший по лицу пот.
— Мы потеряли две группы аналитиков, вплотную занимавшихся этой проблемой. Одну в мае, вторую в августе.
— Я об этом ничего не слышал, — нахмурился Романцев.
— Об этом никто ничего не слышат, — уточнил Стоун. — Это были уникальные в своем роде операции.
— Тем не менее кто-то добрался до ваших людей? — покачал головой Романцев. — Что-то здесь не сходится. Как это могло случиться?
— Скоро вы все узнаете, — сказал Стоун. — Скоро вы узнаете о многих вещах, о которых человеческому рассудку лучше бы ничего не знать. Знакомство с накопленной по этому делу информацией — это резкий и очень мощный удар по психике и, я бы даже сказал, по основным устоям сложившейся у каждого человека единой картины мира. Эта информация представляет опасность для психики даже таких подготовленных людей, как мы с вами, что уж говорить о дилетантах. Но у меня нет другого выхода. Вы и Ураев — единственное, что у меня осталось. Я вас берег на самый крайний случай.
Стоун поднялся из-за стола и посмотрел на часы.
— Вес, время разговоров закончилось. Через сутки мы начинаем.
— Начинаем? — переспросил Романцев. — Начинаем что?
— Начинаем операцию. Самую дорогостоящую и самую опасную операцию в истории спецслужб.
— И самую странную, — добавил Романцев, поднимаясь со стула.
— Да, чертовски странную, — добавил Стоун.
Часть стены ушла вниз, открыв дверной проем. Стоун кивком пригласил Романцева следовать за ним.
— У нас один шанс из ста, а возможно, и меньше. Ваша задача, Романцев, использовать этот шанс и сделать это прежде, чем до вас доберутся.
— Не пугайте меня, Стоун, — буркнул Романцев, направляясь к выходу.

Это ознакомительный отрывок книги. Данная книга защищена авторским правом. Для получения полной версии книги обратитесь к нашему партнеру - распространителю легального контента "ЛитРес":


1 2 3 4 5 6 7 8 9 10