Он вновь остановился перед инспектором, смотрел весело и как бы поощрительно.
— Говорите, инспектор, говорите. Во-первых, я хочу услышать ваш голос. А во-вторых, хочу знать. Не надо упрямиться. Вы же понимаете, что я заставлю вас заговорить, но из-за такого пустяка…
— Благодаря локаторам.
— Голос не дрожит, это хорошо. Ничто, знаете, так не выдает труса, как голос. А я не люблю трусов. Каким локаторам?
— Вашим. Тем, что на спуске в долину. Детектор был настроен на поиск металла и засек их.
— А, понимаю! Вы же искали обломки, следы крушения… Бедный Дракула Генри! Они его нашли?
— Да, в нескольких километрах от базы, — подтвердил инспектор. «Оказывается, кое-что ты не знаешь, — думал он, — и хорошо, что не знаешь».
— В нескольких километрах, говорите? — стальные зрачки впились в глаза инспектора. — Странно. Он не должен был так приближаться. Как вы заметили, я неплохо осведомлен о делах на базе — мы давно заменили программу спутника и прослушиваем все переговоры. Так что я очень скоро узнаю правду, и если вы меня обманули, строго накажу. Ну что же, кажется, нашу беседу можно считать законченной…
— Одну минуту. Я хотел спросить…
— Спросить? Слушайте меня внимательно: в нашем ордене существуют определенные правила. Их не так много. Одно из них гласит: никто из бойцов не должен обращаться ко мне первым. Ни с вопросами, ни с донесениями — никак. Когда мне нужно, я сам спрошу. Понятно?
— Да.
— Очень хорошо. Но ради нашей первой встречи я сделаю исключение. Спрашивайте.
— Зачем я вам нужен?
— Разве я не говорил? Мне нужны бойцы. Каждый человек на счету. Тем более с такой подготовкой. Кое в чем она, конечно, хромает, но было бы глупо ее недооценивать.
— Разве у вас мало людей? Вы же увезли с собой не менее двухсот человек.
— Слушайте, да у вас, оказывается, прекрасная память! А еще спрашиваете, зачем вы мне нужны. Да, было более двухсот. Но не все, знаете, выдерживают 60g.
— Авария?
— Неточный выход из тоннеля. Мы очень спешили. Были, знаете, причины. Ну и привыкание к местной пище. Пока мы точно выяснили, что можно, чего нельзя… Наконец, миамы. Жертв пока немного, но, я полагаю, будет больше. Одного вы видели.
— А зачем вы едите здешние грибы?
— На земных запасах долго не продержишься. А мы здесь надолго.
— Зачем? Что вы здесь делаете?
— Какой вы, однако, любопытный! Чувствуется, этот вопрос интересует вас сильнее всего. Что ж, тут нет никакого секрета. Тем более вам самому предстоит стать участником нашего великого дела и скорее всего отдать за него жизнь. Мы завоевываем эту планету. Мы станем ее единственными хозяевами. По сути, мы уже сейчас здесь хозяева, хотя ваши ученые друзья об этом не догадываются. Но волосатики пока еще сопротивляются. Это сопротивление требуется подавить.
— Вы говорите о миамах?
— О ком же еще? Любопытные создания, скажу я вам. Превосходные эмпаты, отчасти даже телепаты: улавливают малейшие оттенки настроения, узнают ясно выраженные намерения. А какой богатый язык! Очень сложное общественное устройство, мы еще до конца в нем не разобрались. Вы удивлены? Поверьте, я знаю о миамах намного больше, чем Росс и его последователи. Устройство электрического органа, работа нервной системы, реакция на различные раздражители, чувствительность к боли… Наш анатом славно поработал. А чтобы узнать получше их общественные отношения, пришлось разорить пару муравейников. И не смотрите на меня так.
— Ладно, миамов вы одолеете. А потом? Вы собираетесь воевать со всем человечеством?
Была крохотная пауза, и взгляд, значения которого инспектор не понял, затем будущий повелитель Анны сказал:
— А почему бы и нет? Воевать я умею, вы же знаете. Но, думаю, до драки дело не дойдет. Они же гуманисты. Я захвачу кучу заложников — этих ученых ослов с базы, они еще пригодятся, потом какие-нибудь экипажи… А главное — миамы. Борьба со мной будет означать ядерную войну. А ведь это угроза гибели оригинальной цивилизации разумных аннцев! Пойдет ли на это Совбез, составленный из записных гуманистов? Никогда! Нет, мое положение беспроигрышное. Надеюсь, больше вопросов нет? Тогда вперед. Вам покажут вашу койку, место в строю, командира — и на занятия. На днях мы предпримем операцию по очистке очередного муравейника, и вы будете в ней участвовать. Кстати, вы знаете — они быстро учатся, с каждым разом одолеть их все труднее. Эти нежные создания постепенно превращаются в настоящих воинов. Уже несколько моих людей погибло. Ну, идите!
Инспектор уже подошел к двери, когда Карака окликнул его.
— И не надейтесь обмануть меня и улизнуть. Скрыться здесь негде. До базы 200 километров, кишащих миамами. Но даже если вы доберетесь до базы, я найду вас и там. Это все.
VI
Флайер шел над самой землей, повторяя все изгибы ее поверхности. Когда он, как на санках, круто скользил вниз, открывалась лежащая впереди местность. Потом машина выпрямлялась, и инспектор снова видел только коротко остриженные затылки сидящих перед ним. Никто не разговаривал, не смотрел по сторонам. Головы у всех были наклонены, как на молитве: люди находились в стадии самоуглубления, помогающего воину подготовиться к битве. Он тоже сидел, склонив голову, лишь изредка бросая взгляд то влево, где летели два других флайера группы, то вправо — там росла, темнея на глазах, грозовая туча. После операции кто-нибудь доложит об этих взглядах сержанту, и он опять проведет с ним «исправительную процедуру». Такую процедуру с ним уже проводили вчера, формально — за последнее место в парных единоборствах, но он был уверен, что это делается для устрашения, как урок на будущее. Наказание было не только болезненным, но и унизительным, когда он вспоминал о нем, то каждый раз краснел от стыда и гнева. Об унижении напоминал затылок сержанта, самый круглый и самый мощный; инспектор избегал смотреть в его сторону.
…Долина открылась внезапно. Обитатели трех огромных вавилоидов, застигнутые за своими обычными делами, еще только сознавали, что происходит, а флайеры уже заходили на посадку, сержант распахнул дверь: «Вперед, вперед, быстрее!». Спрыгнув на землю, инспектор едва не сшиб одного из группы: тот вел огонь по миамам, спешившим укрыться в своем убежище.
— Не останавливаться, огонь на ходу, они закрываются! — ревел сержант.
Действительно, нижний, самый доступный вход быстро закладывали плоскими каменными плитами. На расстоянии, к тому же, на бегу, было трудно определить, как это происходит, но инспектор поразился тому, насколько плотно плиты прилегают одна к другой — пазы в них, что ли? И еще он был поражен ловкостью и быстротой обитателей Анны: в фильмах, которые он видел, миамы выглядели малоподвижными.
Заряд бластера ударил в группу, устанавливавшую последнюю плиту, плита покачнулась, упала — нет, не упала, ее подхватили выскочившие неизвестно откуда аннцы, развернули… Уже не один заряд, целый залп накрыл смельчаков, под лучом лазера маленькие тела сморщивались, чернели — но плита уже стояла на месте, вход был закрыт.
— Лестницы ко второму входу, быстро! — скомандовал сержант. — Огонь плотнее, не дайте им закрыться!
Они действительно были отличными воинами: лестницы появились тут же, словно их вынули из карманов. Первые штурмующие уже достигли подножия вавилоида и, взобравшись на уступ, установили лестницу; по ней и по плечам державших уже карабкались следующие, остальные вели огонь по миамам, пытавшимся заделать второй вход. Инспектор тоже стрелял, держа прицел метра на два выше цели. Однако и без него плотность огня была достаточной: несмотря на самоотверженность маленьких существ, погибавших один за другим, очередной камень так и не удавалось установить.
Первый из отряда уже выбрался на площадку перед входом, когда прямо перед ним возникла группа миамов, их сложенные вместе щупальца были вытянуты в сторону врага. Атакующий вскинул бластер, но его опередили: сверкнул ослепительный разряд, и человек, согнувшись, скатился к основанию вавилоида. Смельчаков тут же уничтожали, на площадку выбрался второй участник штурмовой группы; направив бластер в чернеющую дыру входа, он расчищал путь. «Осторожно, слева!» — крикнул кто-то, но инспектор увидел их раньше — новую группу миамов, готовую выпустить заряд. Не раздумывая, он выстрелил — попал! — потом еще. Сержант обернулся, кажется, в его взгляде читалось одобрение.
Один за другим люди взбирались на площадку и, перевалив через недостроенный барьер, скрывались в тоннеле. Пятна света плясали на стенах в такт шагам. Впереди то и дело вспыхивали лучи бластеров, потом полыхнуло ослепительно — молния, еще одна. На бегу он чуть не споткнулся обо что-то — это был кто-то из их группы. Тоннель расширился, они вбежали в зал.
Этот зал был иной формы, чем увиденный им до этого, — вытянутый, овальный. Есть ли здесь рисунки? Он направил фонарь на потолок — и у него захватило дух. Здесь рисунки были гораздо ярче, цвета насыщенные. Он повернулся, чтобы посмотреть на стену, — и увидел направленные на него щупальца. «Не успею!» Он сжался в ожидании удара, но миамов опередили: заряд, выпущенный сержантом, разрушил группу, один из нападавших пытался скрыться, но сержант накрыл его вторым выстрелом.
— Гляди, сколько нечисти! — сказал он, обращаясь к инспектору и указывая на стены.
Он пригляделся и понял, что зеленовато-серые полосы, принятые им вначале за часть орнамента, были миамами. Сотни обитателей вавилоида неподвижно сидели на узких уступах и, казалось, глядели на пришельцев — если можно так сказать о безглазом и лишенном лица существе. Эти миамы были значительно мельче тех, что встретились им снаружи — может быть, дети? Или женщины? Они ведь разнополые, да, он читал…
— Кнорр, огнемет! — скомандовал сержант. — Очисти помещение!
Ствол огнемета выплюнул багровый язык, потом пламя вытянулось, став ослепительно белым, и уперлось в стену. Сразу запахло горелой клетчаткой — словно жгли сырые дрова. Все происходило молча, но инспектору казалось, что он слышит многоголосый крик. Горло у него сжалось. «Господи, что же это, — пронеслось в голове, — что же я…» Он выбросил вперед руку с бластером, целясь в человека с огнеметом, но сержант истолковал его движение по-своему:
— Хватит, — прокричал он, толкнув инспектора к выходу, — там уже никого не осталось, уходим!
Вонь делалась невыносимой, стало трудно дышать, их отступление походило на бегство — скорее на воздух! Странно, но в тоннеле дышалось так же трудно. Они выскочили наружу, но и здесь легче не стало, горло сжимали спазмы, легкие горели — что происходит? Он провел рукой по лицу — на ладони осталась желтоватая пыль. Пыль? Забытая картина из детства: сжимаешь сухой гриб, он взрывается, выпуская желтое облачко. Так вот что означает этот плавающий в воздухе туман! Сержант, расстегнув комбинезон, рвал рубашку, заматывал тряпкой лицо. Остальные, убрав оружие, спешили последовать его примеру — и в это время слева сверкнуло, молния ударила в вавилоид — мимо! — но следом тут же еще раз, и стоявший с краю человек рухнул вниз.
— Вниз! — закричал сержант. — Отступаем к флайерам!
Они скатились по лестнице, потеряв еще одного, и бросились к машине. Молнии сверкали уже со всех сторон, им отвечали редкие заряды бластеров — другие группы тоже отступали, операция провалилась. Одна машина пришла в движение, резко пошла вверх, и тут с земли сверкнуло ярче обычного. Молния ударила во флайер, раскат грома слился с грохотом взрыва. Мгновение машина висела неподвижно, словно задумавшись, затем заскользила вниз и рухнула на землю.
Все это он видел боковым зрением — они с сержантом уже подбегали к своей машине. Он не заметил, когда они остались вдвоем. Дверь была открыта, из нее безжизненно свисала рука пилота. Сержант прыгнул в кабину, но не стал запускать мотор — склонившись над лазерной пушкой, он выбирал режим стрельбы.
— Следи за задним сектором! — бросил он инспектору. Из-за тряпки, закрывавшей рот, голос звучал глухо.
Толстый затылок был рядом, но что-то мешало нажать на спуск. Инспектор отвел ствол и выстрелил в затвор пушки. Полетели осколки, индикатор готовности погас. Сержант был не из тех, кому требуется повторять дважды: неуловимым движением он рванулся в сторону, уходя из зоны возможного обстрела, ударом ноги успев при этом свалить противника на пол. Бластер уже был у него в руке, но инспектор выстрелил первым.
Молния! Зазмеившись по корпусу, заряд ушел в землю. Заработает ли двигатель? Он дал команду и услышал гудение — установка работала. В этот момент второй заряд ударил во флайер, машина покачнулась, индикаторы на пульте лихорадочно замигали и разом погасли — автоматика была мертва. Ладно, пусть! Он рванул рычаги ручного управления, флайер дернулся — ну давай, давай же! — поднял его и, держась над самой землей, помчался прочь.
Он ждал выстрела и потому несколько раз менял направление, но выстрела все не было. Долина с поселком кончилась, внизу шла каменистая равнина — он вырвался. Он снизил скорость и поднялся немного выше, чтобы сориентироваться. Машина плохо слушалась руля, норовя завалиться на правое крыло. Удерживая ее в относительно ровном положении, он огляделся. В нескольких километрах к северу к небу поднимался столб черного дыма; он узнал долину, где шел бой. На западе, окутанные облаками, вздымались гигантские вершины — хребет. База была за ним. По прямой чуть больше двухсот километров, час полета, но придется далеко огибать, чтобы его не засекли радары крейсера. Выдержит ли флайер? Он взглянул на безжизненный пульт, пожал плечами и направил машину к юго-западу.
Он старался держаться как можно ниже. Некоторое время он летел по ущелью, шедшему в нужном направлении, но затем оно круто свернуло на юг, пришлось подняться. Хребет возвышался уже на севере, он почти обогнул его; в этот момент звук двигателя изменился. Корпус флайера пронзила дрожь, двигатель завывал все пронзительнее — и замолк. Проклятие! Он повернул рукоять, пытаясь выпустить страховочные крылья, но они не выходили.
1 2 3 4 5 6 7 8 9