Но вдруг острый глаз Гарри обнаружил что-то на одной из оберток правой руки, и он тут же схватил Джима за плечо.
— Что такое? — удивился Джим. — В чем дело?
— Спокойно. Я хочу кое на что посмотреть.
Гарри подошел к раковине и слегка смочил посудное полотенце, потом вернулся к Джиму и протер пластиковое покрытие на его руке.
— Что там такое?
— ...Каким-то образом, только не спрашивайте меня каким именно, они прогрызают пластик.
— Что? Как они могут это сделать?
— Я, правда, не знаю, но нам лучше удвоить слой фольги. Тогда, думаю, что если мы будем все время двигаться и постараемся держаться подальше от них, то сможем выстоять. Только я беспокоюсь за лицо. Мы же не можем наложить перед глазами слой фольги, а если мы сделаем здесь несколько слоев пластика, то не сможем через него ничего разглядеть.
— Я думаю, это не такая уж проблема, — ответил Джим. — В конце концов, если они будут налетать сверху, их можно смахнуть руками, прежде чем они успеют сесть.
— Да, — поддержала Филлис. — По-моему, это разумно.
«Пожалуй, что так, — подумал Гарри. — Во всяком случае это наш единственный шанс».
9
Джек уже почти привык к страшным крикам и кровавым сценам, происходящими с теми из его соседей, кто пытается выбраться из дома. Он был уверен, что большинство домов по соседству либо уже пусты, либо в них лежат трупы, что бабочки проникли в эти дома и сделали свое грязное дело. Но ведь должны же быть и такие счастливчики, как он сам, которым удалось найти в доме небольшое убежище, где можно спрятаться и переждать страшное нападение. Джек наблюдал, как те, кто не мог больше ждать, то ли по собственной инициативе, то ли по необходимости, выходили на улицу и там встречали свою лютую смерть.
Весь дом был покрыт бабочками, будто какой-то сумасшедший декоратор оформил его таким жутким образом. Пока они были относительно спокойны, но кто знает, сколько времени это спокойствие будет продолжаться? Сколько спят эти исчадья ада? А если они не спят, то что они сейчас делают? Находиться внутри дома, когда бабочки активны только на улице, было достаточно безопасно. «Но что случится, если бабочки и в доме снова станут активными?» — думал он.
Да, скоро придет и его черед сделать безумный рывок к свободе. Он чувствовал, что бабочки каким-то образом знают об этом, что они только и ждут, когда он начнет двигаться, как ждет тюремная стража подходящего повода выстрелить. «Может быть, именно это и произошло с теми, кто выбежал на улицу? — подумал он. — Может быть, они были вынуждены идти на улицу из-за бабочек, которые проснулись внутри дома?»
Еще один вопль заставил его снова прильнуть к окну. Фигура человека вдалеке остановилась около фонаря, и это была последняя остановка, после которой рой бабочек тут же покрыл человека полностью. Но этот человек по крайней мере попытался хоть как-то защититься от них, хотя защита его оказалась совсем ненадежной. На голове у него был надет пластиковый мешок для мусора, а еще два мешка закрывали ноги. Видимо, бабочкам удалось проникнуть в мешки, и Джек благодарил небо за то, что фигура была слишком далеко, так что ему не удалось рассмотреть все детально.
Может быть, его идея будет лучше, а может быть, и нет. Он знал, что ему надо что-нибудь предпринять, чтобы исполнить свой план мести, но для этого требуется время, много времени, а нужно делать все быстро. Темнота была очень важным фактором, потому что в темноте бабочки вели себя относительно спокойно. До восхода солнца оставалось восемь или девять часов, потом свет снова вдохновит бабочек на поиски корма, и он должен использовать это отведенное природой время как можно лучше. Джек подумал, что, может быть, удастся применить против них какое-нибудь оружие, например, огнетушитель, который лежал на кухне, но было в этих бабочках что-то такое, чего он никак не мог понять; сперва он должен узнать о них как можно больше, а потом уже решать, как защищаться от них. Он знал, что у него есть только один шанс, и он должен использовать его наилучшим образом. В случае неудачи он заплатит очень дорого, как и все остальные, — это будет стоить ему жизни.
Джек видел из окна достаточно убийств, видел, как оборвалось уже несколько жизней. И больше он ничего не сможет узнать, наблюдая, как они нападают и как умирают от этого люди. Оставалось проделать только еще одну вещь, и тогда настанет его черед.
Он медленно поднялся по лестнице, стараясь не касаться перил. Останавливаясь на каждой ступеньке, он выжидал, пока улягутся легкие потоки воздуха, а потом поднимался на следующую ступеньку. Джек никогда и не думал, что здесь так много ступенек. На мгновение он представил себе, что ждет его наверху, и мурашки побежали у него по спине; он надеялся, что ему больше не придется подниматься наверх, но увеличительное стекло было у Алана в комнате, а оно было очень нужно Джеку.
Забавно получилось с этим увеличительным стеклом: Алану так нравилось разглядывать в него жучков и муравьев. Оно стало его любимой игрушкой, и еще призма. А сейчас Джек надеялся, что оно поможет ему узнать кое-что о бабочках, кое-что необходимое, прежде чем он попытается выбраться из этого ада.
Он был уверен, что стекло зарыто где-то среди игрушек и книжек в комнате Алана. Но найти стекло было только началом. Имея его в руках, ему предстояло поймать бабочку и организовать достаточно света, чтобы суметь хорошенько ее рассмотреть. Джек уже видел последствия необдуманного включения света — над этой проблемой еще надо будет подумать. «Но сначала сделаем то, что возможно, — думал он. — Сначала достанем стекло, а дальше посмотрим...»
Дверь в комнату Алана была закрыта, он сам сделал это еще днем, во время первого нападения. На дверной ручке они тоже сидели. Но у Джека не было другого выхода. Он затаил дыхание и обеими руками изо всех сил схватился за ручку, расплющив несколько насекомых ладонями. Только двум или трем из них удалось подняться в воздух. Он не обратил внимания на жгучую боль в плече и повернул ручку вправо. Затем медленно открыл дверь, боясь, что навстречу ему может вылететь целый рой. Сердце учащенно билось в груди, во рту пересохло, но внутри комнаты они тоже были достаточно спокойны. Джек осторожно вошел в спальню сына.
В комнате было темно — гораздо темнее, чем в коридоре. Но он подумал, что сможет разглядеть гору игрушек, одежды и книг в углу — гору, которую Кэти разбирала каждый вечер. Каждый вечер, кроме этого, он вытер ладони о брюки и подошел к куче старого хлама. Куча эта шевелилась и ползала, и он понял, что она полностью покрыта ими.
Ему нужно было достать увеличительное стекло, а это значило, что он должен разворошить кучу. Без сомнения, бабочки тут же взлетят и он снова будет подвергнут нападению. А что, если там вообще нет этого стекла? Что, если Алан положил его в другое место? В любом случае Джек должен попытаться. Ему надо было хорошенько рассмотреть этих маленьких тварей, и это был единственный способ. Он глубоко вздохнул, и, закрыв глаза, погрузил руки в шевелящуюся массу. Как можно быстрее он ощупывал пластинки, коробочки, плюшевые игрушки и одежду. Нападение началось не сразу, и от этого ему было немного легче.
Наконец он нащупал ручку стекла, и в это время они уселись у него на спине и плечах и начали прокалывать его уже и без того израненную кожу. Он крепко ухватился за ручку лупы и стоял так, стиснув зубы, чтобы не закричать от боли, его тело содрогалось от укусов и неимоверной усталости. Джек медленно повернулся и вышел из комнаты, ноги его задеревенели от напряжения, и он едва сдерживался, чтобы не броситься бежать.
Выйдя в коридор, он встал на колени, и, положив рядом увеличительное стекло, прокатился на спине, давя сидящих на ней мотыльков. Он лежал так довольно долго, думая о невыносимой боли, о крови, которую он терял, и о злобе на того человека, который должен был за все ответить. На спине и плечах у него почти не осталось живого места — так часто их кусали, столько нападений он выдержал. Джек прислушался к своему неровному дыханию, к сердцебиению, которое постепенно начало приходить в норму, и к своему внутреннему голосу, который кричал от боли и мучений.
Боль не утихала, и он боялся, что на этот раз они причинили ему какой-то особый вред. Или, может быть, все из-за того, что на эти места уже пришлось слишком много укусов. Он попытался двигаться, и тут же ему показалось, что к его спине крепко прижали раскаленную кочергу. Джек знал, что плоть его была открыта, что кожу они уже давно съели полностью и теперь его спина представляла собой сплошное кровавое месиво.
Он понимал, что надо действовать быстро, пока не стало еще хуже, и попробовал подняться на ноги, кусая губы, чтобы не заорать от боли. Он так и не смог полностью выпрямиться и пошел вперед, сгорбленный от ран и страшной боли, но все же ему удалось добраться до умывальника.
Джек намочил полотенце и, не обращая внимания на боль, положил его на плечи. Потом схватил полотенце за края и протащил его по спине, стирая с нее страшную смесь из крови, мяса и бабочек. От этого ему стало еще хуже, но он повторил процедуру еще раз, потом сполоснул полотенце и проделал это опять. Когда он закончил, в некоторых местах боль стала стихать.
Он достал свежую рубашку из платяного шкафа в спальне, и с трудом надел ее на больное, израненное тело. Продевая в рукава истерзанные руки, Джек ощутил невыносимую боль, но все же он достал еще одну рубашку, немного подумал, взвешивая предстоящую боль и ту защиту, которую она ему принесет, и только после этого надел ее. Два слоя одежды все же лучше, чем один. Чем больше расстояния между ним и бабочками, тем лучше.
А какое расстояние требуется, станет ясно, когда он исследует одну из этих тварей. Он оглядел ванную комнату, в ней не было окон и было очень темно. Тогда он понял, что сможет зажечь свет. Правда, потребуется немного поработать, чтобы все приготовить, но если получится, то игра стоит свеч.
Джек поднял в коридоре стекло, потом вернулся в спальню. Медленно и аккуратно он закрыл за собой дверь. Потом взял покрывало и одежду, лежащие у двери, и начал затыкать ими щели. Теперь бабочки не смогут залететь сюда. Свет тоже не будет проникать в коридор, и бабочки не поднимутся в воздух.
Он схватил еще кое-какую одежду и простыни с кровати, взял с собой стекло, вошел в ванную и увидел, что там полно мертвых бабочек, большинство из которых раздавлено, но некоторых все же можно было рассмотреть, потом повторил ту же процедуру затыкания щелей в ванной комнате. Когда это было сделано, Джек включил свет.
То, что он увидел, сильно напугало его.
В зеркале отражалось лицо человека, которого он раньше никогда не видел, и все же что-то знакомое угадывалось в нем. Неужели это он сам?
Лицо его было совершенно белым и испещренным крошечными ранками, будто он переболел тяжелой оспой. Темные круги под глазами делали его еще более мрачным и изможденным. Раздавленные тела бабочек прилипли к волосам и размазанными коричнево-серыми пятнами облепили его щеки и лоб. Губы были покрыты маленькими черными шрамами, и засохшая струйка крови пролегла от левого глаза к подбородку, У него было жестокое выражение, к которому еще можно добавить впалые щеки, тусклые глаза и решительную линию губ.
Джек в ужасе уставился на искаженное изображение в зеркале.
Потом он заметил сзади движение — мелькание крохотных крылышек над головой; безумный полет существа, которое не имело права на жизнь. Он обернулся и увидел ее единственную живую бабочку в этой комнате. Джек вытянул руку и позволил ей сесть на нее, прекрасно сознавая, что сейчас она проткнет его кожу и ему будет очень больно. Свободной рукой он схватил увеличительное стекло и приготовился наблюдать нападение бабочки при большом увеличении.
Ничего подобного он никогда раньше не наблюдал. Это было ужаснее самых страшных ночных кошмаров, хуже, чем могло придумать самое больное воображение.
Бабочка проползла несколько дюймов по тыльной стороне кисти, будто выискивая самое нежное, самое уязвимое место. Он видел, как лапки крепко вцепились в волосок, потом в кожу. Затем головка существа наклонилась под другим углом. Если все это не было бы так омерзительно, в других условиях это могло бы даже показаться Джеку занятным. Усики постоянно шевелились, бабочка поворачивала свою мохнатую, мерзкую головку из стороны в сторону, и в какое-то мгновение Джек увидел, как она выпустила свой хоботок, похожий на пружинку от наручных часов. Вот что прокалывало кожу и вызывало такую боль! «Эта тоненькая трубочка, которой бабочка должна пить нектар. Нектар, — подумал он, — но не кровь!»
Джек увидел, как хоботок разворачивается, словно детская игрушка, в которую надо подуть. Он был недлинным — в четверть или даже в одну восьмую дюйма. А потом он почувствовал и увидел, как была проткнута его кожа необычное дело для простой бабочки. Джек стиснул зубы и стал вглядываться еще внимательнее, пытаясь выяснить для себя как можно больше перед тем, как с удовольствием убить эту тварь.
Пока боль была вполне терпимой, может быть, оттого, что он сам позволил укусить себя, или потому, что он уже больше ничего не боялся. Бабочка кормилась, как комар, стоя на его руке и проткнув хоботком кожу. И вдруг боль усилилась. Он непроизвольно дернул рукой, но затем снова спокойно положил ее под увеличительное стекло. То, что он увидел, превзошло все его ожидания. Хоботок то ли изменился, то ли раздулся или появился еще один хоботок — трудно было сказать. Но он стал в два раза больше в размерах, и Джек больше не мог этого выдержать. Он уронил увеличительное стекло на ковер и с наслаждением раздавил проклятое существо.
Теперь он понимал, как они нападают, и почему боль потом резко усиливается. Он знал, на какое расстояние вытягивается хоботок и сколько слоев одежды надо иметь, чтобы они не смогли до него добраться. Он отвел левую руку в сторону и увидел раздавленную бабочку, потом подставил руку под кран, а затем снова взял стекло и исследовал ранку.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24