- Правда? - Верн расплылся, показывая нам свои гнилые зубы. Вот
только улыбка у него вышла малость озадаченной: ему и в голову не
приходило, что Билли способен за что-то сказать ему спасибо. - Ты в самом
деле так считаешь?
Тедди же вдруг перестал лыбиться и озабоченно нахмурился:
- А, черт!
- В чем дело? - Верн тотчас повернулся к нему, теперь уже в страхе,
что пришедшая в голову Тедди мысль (если у него вообще была голова на
плечах) способна помешать столь замечательному развитию событий.
- А как же предки? - сказал Тедди. - Ведь если завтра мы обнаружим
тело к югу от Харлоу, они поймут, что мы вовсе не ночевали в палатке у
Верна в поле.
- Точно, - согласился Крис. - Сразу догадаются, что мы пошли
разыскивать того пацана.
- А вот и нет! - заявил я.
У меня возникло странное ощущение, от которого мне даже стало
нехорошо: смесь возбуждения и страха. И тем не менее, я был уверен, что мы
сможем это сделать и остаться безнаказанными. Чтобы унять возникшую вдруг
дрожь в руках, я принялся тасовать карты - единственное, пожалуй, чему я
научился у покойного брата Денниса. Все завидовали моему умению и
упрашивали меня научить их тасовать колоду с тем же шиком... все, за
исключением лишь Криса. Он, вероятно, понимал, почему я всегда отказывался
это сделать: ведь показать им этот способ значило для меня расстаться с
частицей Денниса, а у меня от него и так осталось слишком мало...
- Ну так вот, - сказал я, - мы объясним, что торчать в палатке в поле
Верна нам осточертело - ведь это уже сто раз было, и тогда мы решили
переночевать в лесу, для чего и отправились по железнодорожному пути. И
потом, уверен, все так обалдеют от нашей находки, что объяснений никаких
никто и не потребует.
- Мой-то старик обязательно потребует, - не согласился со мной Крис.
- Он в последнее время как с цепи сорвался. - Чуть поразмыслив, он кивнул:
- Черт с ним, игра стоит свеч.
- Отлично! - Тедди вскочил с улыбкой до ушей, готовый разразиться
своим сумасшедшим хохотом. - После обеда собираемся у Верна. Что скажем
дома насчет ужина?
- Я, ты и Горди скажем, что поужинаем у Верна, - предложил Крис.
- А я - что у Криса, - объявил Верн.
План этот должен был сработать, лишь бы не случилось нечто
непредвиденное, или же наши родители не переговорили бы друг с другом,
однако ни у Верна, ни у Криса телефона не было. Во многих семьях телефон в
то время все еще считался предметом роскоши, особенно в неимущих слоях
общества, к которым мы все, в общем-то, принадлежали.
Отец мой был уже на пенсии. У Верна старик продолжал работать - водил
грузовик 1952-го года выпуска. У Тедди, правда, был собственный дом, но и
его мамаша постоянно охотилась за квартирантами, чтобы хоть как-то
заработать. В то лето ей не удалось завлечь ни одного - табличка "Сдается
меблированная комната" провисела у них в окне с самого июня. Папаша Криса
неизменно пребывал в запое, жил на пособие и днями напролет торчал в
таверне Сьюки вместе с отцом "Туза" Меррила и парой других забулдыг.
Крис не любил о нем рассказывать, но мы все знали, что он ненавидит
своего папашу лютой ненавистью. Регулярно - раз в две недели - он
появлялся в синяках, с подбитым глазом, сиявшим всеми цветами радуги, а
как-то пришел в школу с забинтованной головой. Время от времени он подолгу
пропускал занятия, и тогда возле его дома появлялся старый черный
"шевроле" с табличкой "пассажиров не беру" на ветровом стекле,
принадлежавший городскому школьному инспектору, мистеру Хэллибартону. Мать
Криса в таких случаях пыталась выгородить сына, заявляя, что он болен.
Если Крис просто прогуливал, инспектор его строго наказывал, но когда он
не мог посещать школу из-за отцовских побоев, Берти (так мы все звали
инспектора, конечно, за глаза) делал вид, что ничего особенного не
произошло. Признаться, я в то время не задумывался о причинах такого
двойственного подхода.
За год до описываемых событий Крис был исключен из школы на три дня:
во время его дежурства пропали деньги на завтраки, сбор которых входит в
обязанности дежурного. Инспектор же, конечно, обвинил в пропаже Криса,
хоть тот и божился, что не брал денег. Узнав про это, родитель Криса
разбил сыну нос и сломал руку... В общем, у бедняги Криса была семейка еще
та. Старший брат Фрэнк сбежал из дому в семнадцать, поступил служить на
флот и кончил тем, что сел за изнасилование и вооруженное нападение.
Средний брат, Ричард, известный более под кличкой "Глазное Яблоко" - его
правый глаз почему-то постоянно закатывался, - был исключен из десятого
класса и с тех пор болтался в одной компании с Чарли, Билли Тессио и
прочими гопниками.
- Думаю, все пройдет великолепно, - заверил я Криса. - А как насчет
Джона и Марти?
Джон и Марти Деспейны были также постоянными членами нашего "клуба".
- Они пока что не вернулись, - ответил Крис, - и, очевидно, будут не
раньше понедельника.
- Жаль.
- Так что - решено? - Тедди уже горел нетерпением, не допуская и
мысли, что нам что-то помешает.
- Решено, - подвел итог Крис. - Кто хочет еще партию в скат?
Никто не захотел: все были чересчур возбуждены, чтобы продолжать
игру. Бейсбол нас тоже не увлек. Мысли у всех были заняты предстоящими
поисками малыша Брауэра, вернее, того, что от него осталось. Около десяти
мы разошлись по домам договариваться с родителями.

6
Я был дома в четверть одиннадцатого, по пути заглянув в книжную лавку
за новым выпуском серии криминальных романов Джона Макдональда, что делал
регулярно, раз в три дня. У меня был четвертак, которого хватило бы на
книжку, но новенького ничего не было, а все старье я перечитал раз этак по
шесть.
Машины нашей возле дома не было, и я припомнил, что мама собиралась с
подругами на концерт в Бостон. Большая меломанка моя матушка... А впрочем,
почему бы и нет? Ребенок ее мертв, надо же как-то отвлечься? Довольно
горькие мысли, но, я надеюсь, вы меня поймете.
Отец был дома, точнее, в саду - он тщетно пытался реанимировать
погибшие деревья при помощи тугой струи из шланга. Чтобы понять всю
бесплодность его усилий, достаточно было бросить взгляд на то, что раньше
составляло гордость семьи. Земля в саду потрескалась и превратилась в
грязно-серый порошок. Немилосердное солнце спалило все, за исключением
маленькой делянки с чахлой кукурузой. Отец сам признавался, что поливать
он не умел - это всегда было маминой обязанностью. Он же никогда не мог
достичь золотой середины: после его поливки один ряд деревьев стоял в
воде, соседний же высыхал... Почти одновременно - в августе - он потерял и
сына, и любимый сад. Не знаю, какая из этих потерь подкосила его больше,
но он с тех пор замкнулся в себе и напрочь перестал чем-либо
интересоваться. Что ж, его я тоже понимаю.
- Привет, пап! Хочешь? - Я протянул ему пакет с бисквитами,
купленными вместо криминального романа.
- Привет, Гордон, - ответил он, не поднимая взгляда от струи,
уходящей в безнадежно высохшую землю. - Нет, спасибо, я не голоден.
- Ничего, если мы с ребятами заночуем сегодня в палатке у Верна в
поле?
- С какими ребятами?
- Да с Верном и Тедди Душаном. Может, еще с К рисом.
Я ожидал, что папа обязательно пройдется по поводу Криса и его
семейки: что, дескать, он воришка, подрастающий малолетний преступник,
яблоко от яблони... Однако он только вздохнул, проговорив:
- Ладно уж, валяй...
- Вот это клево! Спасибо, пап!
Я уже повернулся к дому - поглядеть, есть ли что забавное по ящику, -
когда он вдруг остановил меня словами:
- Гордон, а больше с вами никого не будет?
Обернувшись, я посмотрел на него, ища в его вопросе какого-то
подвоха, но его не было. Лучше бы уж был... Спросил он это просто для
порядка - вряд ли его на самом деле интересовало, чем я занят и с кем.
Вряд ли его вообще что-то интересовало в этом мире. Плечи отца поникли, на
меня он даже не смотрел, уставившись на мертвую землю, глаза его как-то
неестественно блестели - похоже, в них стояли слезы.
- Ну что ты, пап, они отличные ребята, - начал я.
- Да уж куда там - отличные... один воришка и два придурка. Компания
у моего сына просто замечательная.
- Верн Тессио вовсе не придурок, - возразил я. О Тедди лучше было бы
помолчать...
- О да, конечно, в двенадцать лет он все еще стоит в пятом классе
[школьное обучение в Америке - с пяти лет], а чтобы одолеть комиксы в
воскресной газете, ему нужно не менее полутора часов.
Это меня уже возмутило: сейчас он был не прав. Как можно судить о
людях, совершенно их не зная? Верна же, как, впрочем, и остальных моих
друзей отец не знал _а_б_с_о_л_ю_т_н_о_. Да он и видел-то их раз в год по
обещанию, лишь изредка сталкиваясь то с одним, то с другим на улице или же
в магазине. Ну как он может, например, обзывать Криса воришкой?! Я уже
собирался все это ему высказать, однако вовремя остановился: а вдруг он
запрет меня домой? Да и в конце концов, сейчас он вовсе не был
раздосадован по-настоящему, как случалось иногда за ужином, когда он
приходил в такое бешенство, что у всех пропадал аппетит. Сейчас он более
всего напоминал уставшего от жизни человека, которому все на свете
опротивело. Ведь отцу уже было шестьдесят три, и он по-настоящему годился
мне в дедушки...
Мама у меня тоже в годах - ей уже стукнуло пятьдесят пять.
Поженившись, они решили сразу завести детей, но у мамы случился выкидыш,
потом еще два, и врач сказал ей, что и все последующие дети будут
недоносками. Все это говорилось в семье совершенно открыто и даже
пережевывалось с каким-то непонятным сладострастием: родители старались
привить мне мысль о том, что рождение мое явилось Божьим даром, за что я
должен быть благодарен им и Господу всю жизнь. Зачат я был, когда маме уже
исполнилось сорок два, и она начала седеть. Мне же почему-то не хотелось
благодарить ни Господа, ни страдалицу-матушку за свое появление на свет...
Лет через пять после того, как доктор объявил, что мама не способна
иметь детей, она вдруг забеременела Деннисом. Вынашивала она его в течение
восьми месяцев, после чего он просто-таки рванулся вон из чрева. Весил
новорожденный целых восемь фунтов [примерно 3,6 кг] и, по словам отца,
достиг бы пятнадцати, если бы подождал до срока. Несколько озадаченный
доктор сказал тогда: что ж, иногда матушка-природа вводит нас в
заблуждение, но теперь-то уж точно детей у вас не будет, так что
благодарите Бога за этого и на том успокойтесь. Десять лет спустя мама
забеременела мной и не только доносила меня до срока, но при родах
пришлось даже применить щипцы. Забавная у нас семейка, правда? Родителям
уже пришла пора внуков нянчить, а они заводят еще одного спиногрыза...
Они и сами понимали всю нелепость ситуации, и одного Божьего
подарочка им вполне хватило. Нельзя сказать, что я был нелюбимым сыном, и
уж конечно, они никогда меня не колотили. Просто я стал для них в
некотором роде сюрпризом, а люди после сорока, в отличие от
двадцатилетних, сюрпризы, да еще такие, жалуют не очень. Чтобы избежать
еще одного, мама после моего рождения сделала операцию, на сто процентов
дающую гарантию от "даров Господних"... В школе я понял, как мне повезло,
что акушер при родах применил щипцы: родиться с опозданием, оказывается,
гораздо хуже, чем недоношенным. Яркий тому пример - мой дружище Верн
Тессио. И папа, кстати, был того же мнения.
Я полностью осознал, каково это - ощущать себя пустым местом, когда
мисс Харди уговорила меня написать сочинение по "Человеку-невидимке".
Уговаривать, по правде говоря, ей даже не пришлось: я полагал, что речь
идет о научно-фантастическом романе про забинтованного парня, которого в
одноименном фильме играл Фостер Грантс. Когда же выяснилось, что это
совершенно другая книга с тем же названием, я попытался отказаться, но
впоследствии был только рад, что мисс Харди настояла на своем. В _э_т_о_м
"Человеке-невидимке" главным героем был негр, которого никто вокруг не
замечал, пока он, наконец, не взбунтовался. Люди смотрели как бы сквозь
него, когда он с кем-то заговаривал, то не получал ответа, в общем, он
походил на чернокожего призрака, реально существующего, но как бы
бесплотного. "Врубившись" в книгу, я проглотил ее залпом, словно это был
роман Макдональда, ведь этот тип, Ральф Эллисон, описывал _м_о_ю_ жизнь.
Все у нас в семье крутилось вокруг Денниса, а меня как бы и не было.
"Денни, как вы вчера сыграли?", "Денни, с кем ты танцевал на вечеринке с
Сэди Хопкинс?", "Денни, как ты полагаешь, стоит нам купить ту черную
машину?" Денни, Денни, Денни... За столом я просил передать мне масло, а
папа, будто меня не слыша, говорил: "А ты уверен, Денни, что армия - твое
призвание?" "Да передайте же мне, ради Бога, масло!" А мама спрашивала
Денни, не купить ли ему новую рубашку на распродаже... В конце концов мне
приходилось тянуться самому за маслом через весь стол. Однажды (мне было
девять лет) я засомневался, слышат ли они меня вообще, и чтобы это
выяснить, брякнул за столом: "Мам, передай, пожалуйста, вон тот
задрюченный салат". "Денни, - услыхал я в ответ, - сегодня звонила тетя
Грейс. Интересовалась, как идут дела у тебя и у Гордона..."
Я не пошел на выпускной вечер Денниса (школу он, разумеется, окончил
с отличием), сказавшись больным. Упросив Ройса, старшего брата Стиви
Дарабонта, купить мне бутылку "Дикой ирландской розы", я выхлебал
половину, после чего сблевал прямо в постель. Случилось это ровно в
полночь.
Согласно учебникам психологии, я должен был либо возненавидеть
старшего брата до потери пульса, либо сделать из него кумира, стоящего на
недосягаемой для меня высоте.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23