— Ее голос набирал силу. — И я, как послушная девочка, для достоверности спала с Гарри Коттоном в течение трех дней. Мне это было нетрудно. Мне даже понравился этот парень, отпетый негодяй. Потом я вылезла через эту чертову дыру в стене каюты, и место Коттона занял Энрико. — Бонни попыталась прикурить, но пальцы у нее так сильно дрожали, что ей никак не удавалось поднести к сигарете зажигалку. — Я с ума сходила от страха. Мой милый муженек совсем забыл, что я — тоже человек и что Энрико во сто раз лучше любого Диринга.
— Заткнись! — заорал на нее Диринг. — Заткнись!
Девушка расправила материю на только что не вываливающихся из платья грудях.
— Черт побери! — сказала она грустным голосом. — Я собиралась воспользоваться случаем. Мне льстило, что такой мужчина, как ты, захотел жениться на такой девушке, как я. Я хотела стать тебе хорошей женой. Я старалась. Целых два года, если не считать пары срывов, я почти не пила и раздевалась только для тебя. Я, черт возьми, собиралась стать настоящей леди, даже если это убило бы меня! — Она махнула рукой, держащей сигарету, и дым описал дугу в душном воздухе. — Но тебе это было не нужно. Ты так долго воровал, что это превратилось у тебя в болезнь. Тебе было плевать, со сколькими я изменяю тебе, лишь бы захапать побольше денег и не попасть за решетку! — Она пнула раздувшийся портфель носком туфли. — Ладно. Я заработала эти деньги. Они — мои. И я собираюсь получить от них удовольствие с Энрико. Билеты на самолет у тебя? — спросила Бонни у Моралеса.
— Два до Танжера.
Харт посмотрел на открытое французское окно, через которое недавно вошел, и в отчаянии попытался снова привлечь внимание Бонни:
— Значит, весь этот кутеж с Коттоном, который снял тебя в “Циро”, служил лишь основой для сцены на яхте?
— Верно. С приманкой в виде бриллиантов стоимостью в сто тысяч долларов. Незастрахованных бриллиантов. Чтобы ни одна страховая компания не отнеслась предвзято к расследованию убийства.
— А кровь в каюте? Кровь, которая помогла обвинить Коттона?
Бонни затянулась сигаретой до красного огонька.
— Кровь моей группы. Куплена моим дорогим муженьком в одной Богом забытой станции переливания крови в Голливуде. Ему это не составило никакого труда. Он числится в Совете директоров двух госпиталей. — Она начала смеяться и никак не могла остановиться. Это был ненормальный смех, смех, от которого кровь стыла в жилах. — И если когда-нибудь меня схватит полиция, что они смогут со мной поделать? Я не только мертва, я к тому же еще и сумасшедшая!
Моралес встал и вытащил из кармана перочинный нож.
— Ладно. Ты рассказала Харту, как все было. У твоего спектакля были зрители. — Он перерезал одну веревку на запястье Диринга. — А теперь давай сматываться. Чтобы полиция не хватилась нас. Они ищут Харта и его девицу.
Бонни затушила сигарету и взялась за портфель.
— Я готова. Но зачем ты его освобождаешь?
— Я собираюсь, — объяснил ей Моралес, — подстроить все так, словно они с Хартом и девушкой дрались. И когда полиция их обнаружит…
Он заметил вдруг какое-то движение за французским окном и замолк. Ему потребовалось довольно много времени, чтобы распрямиться. Наконец ему это удалось. Он уставился разинув рот на длинный ряд французских окон, выходящих на лужайку. В каждом, теперь уже открытом, стоял вооруженный полицейский.
— Продолжайте, Моралес, — сказал инспектор Гарсия. — Вы как раз подошли к самому интересному. Мне всегда хотелось посмотреть, как совершают тройное убийство. Или какое-нибудь вообще. За двадцать лет, что я прослужил в полиции, мне никогда так не везло. Обычно мне приходится несколько дней копаться в полной неразберихе, искать улики, мотивы и все такое прочее.
5 сентября 1958 г. 1 час 55 мин.
Бонни вынула сигарету и сунула в рот вместо нее большой палец.
— Ты нас обманул! — упрекнула она Харта — Ты привел с собой полицию!
Харт решил быть с ней честным.
— Нет. Но я с минуты на минуту поджидал своего адвоката и частного детектива. — Он оглянулся на инспектора. — И был рад, когда заметил вас вон за тем окном несколько минут назад.
— Еще бы! — устало сказал инспектор Гарсия. — Потому что Келли и Мастерсон не могут этого сделать. Они находятся в полицейской машине под арестом за сокрытие информации, необходимой для раскрытия преступления.
Инспектор сделал несколько шагов в глубь комнаты. Его голос был почти таким же жалостливым, как у Бонни.
— Не понимаю, почему считается, что в полиции работают одни дураки. Мои люди ничуть не уступают сотрудникам частных детективных агентств. У них была причина проверить счета Диринга, и они обнаружили, что они закрыты. Они нашли станцию переливания крови, которая продала ему кровь. И это должно вас заинтересовать, Харт. Именно они заставили старую даму, живущую через улицу от дома жены Коттона, ту самую, которая клялась, что, кроме вас с Пегги, не видела больше никого выходящего из дома, вспомнить, что она несколько раз ходила в ванную комнату. А потом еще этот пожар на яхте, — продолжал Гарсия, — чтобы не нашли лаз. — Он посмотрел на Моралеса. — Полагаю, это мы повесим на вас, капитан. Нам известно, что Харт не мог устроить пожар, потому что в это самое время его видели в Сан-Диего, а это в пятидесяти милях южнее.
— Понятно, — сказал Харт. — Вы все это время следили за мной.
— По большей части.
— Вы использовали меня, чтобы моими руками тащить каштаны из огня.
— Вы все расставили по своим местам. При сотрудничестве газетчиков и мексиканской полиции. Но что действительно принесло свои плоды, — добавил инспектор Гарсия, — так это прослушивание ваших телефонных разговоров. Видите ли, каждый телефон в вашей аптеке, включая и тот, что в будке вашего кабинета, некоторое время прослушивался. И все ваши разговоры с Келли зарегистрированы. Из них мы не только убедились в том, что уже и так начали подозревать, но и узнали, что вы направляетесь сюда. Поэтому мы и приехали сюда первыми и все слышали.
— Вы не имеете права! — возмутилась Бонни. — Так нельзя! Подслушивать телефонные разговоры противозаконно!
— Верно, миссис Диринг, — согласился с ней инспектор Гарсия. Он снял одну из подушек на софе и вытащил спрятанный там микрофон. — Много чего противозаконно. Например, установка в этом доме подслушивающей аппаратуры. Или убийство. Подушкой. Вы ведь именно так сказали?
Тут в первый раз с тех пор, как он велел Бонни заткнуться, заговорил Диринг. Это была констатация факта, а не вопрос.
— Вы слышали все, что говорилось в этой комнате.
— Все на магнитофонной пленке, — заверил его инспектор Гарсия. А потом сказал в микрофон: — Выключайте и перемотайте пленку, ребята. Магнитофонная запись не признается судом, но я сомневаюсь, что в ней будет необходимость. У меня такое подозрение, что одна из наших птичек вот-вот запоет.
Дыхание воскресшей было прерывистым, когда она посмотрела на Моралеса.
— Что ты стоишь! Защищай же меня! Застрели его и уведи меня отсюда!
Моралес перевел взгляд с Бонни на безразличные лица полицейских, стоящих у открытых окон, и бросил револьвер на софу.
— Только не я. На меня и так достаточно навешали собак.
Бонни обозвала его непристойным словом. Потом, прижав портфель к глубокому вырезу платья, сделала несколько быстрых шагов в коридор и остановилась.
— Похоже, — сказала она ломким голосом, — тут полно полицейских. Но меня ведь не посадят в тюрьму? Я не буду сидеть за решеткой? Не буду, с меня и так хватило девяти месяцев!
Все еще прижимая к себе портфель, она развернулась и легкой походкой танцовщицы взлетела по лестнице, ведущей на второй этаж.
— Пусть себе, — сказал инспектор. — Она никуда от нас не денется.
Все стояли и наблюдали за девушкой. Герта не сводила глаз с Диринга.
— Остановите его! — закричала она.
Но было уже слишком поздно.
Никто не успел даже шевельнуться, как Диринг высвободил руку, перегнулся всем телом и схватил револьвер, который Харт положил на стол. Его лицо пошло пятнами от стыда и гнева.
— Это тебе за все содеянное, дорогая! — крикнул он и разрядил в Бонни пистолет.
Пули попали девушке в спину, подтолкнули ее вперед и припечатали к перилам на верхней лестничной площадке. Перила скрипнули под ее тяжестью, раздутый до отказа портфель открылся.
Бонни еще какое-то мгновение стояла, держась за перила обеими руками. Но они не выдержали, и она рухнула вниз вместе с ними, на какое-то мгновение повиснув в воздухе, поскольку подол ее платья зацепился за отломленную балясину. Потом ткань разорвалась под тяжестью тела, и она стала падать вниз в дожде зеленых купюр, каждая из которых, мимолетно прикасаясь к ней, ласкала обнаженную плоть, следом за которой опускалась на пол.
"Все под Богом ходим”, — подумалось Харту в это страшное мгновение.
За ударом падения тела последовало продолжительное молчание. Даже у инспектора Гарсии был такой вид, словно его вот-вот вырвет. Потом Харт почувствовал, как пальцы Герты вцепились ему в плечо.
— Пожалуйста, — сказала она едва слышным голосом, — нельзя ли нам уйти отсюда?
Харт посмотрел на Гарсию.
Тот отдавал пистолет, отобранный у Диринга, одному из своих полицейских.
— Не вижу причин для отказа, — сказал он. — Конечно, еще нужно будет выяснить некоторые мелкие подробности. Вам обоим придется ответить на несколько вопросов и дать некоторые показания под присягой нам и мексиканским властям. Ордер на ваш арест будет аннулирован. Но… вы конечно же можете отсюда уйти. А что касается обвинений, вы, Харт, можете спокойно вернуться к себе в аптеку и продолжать делать свои маленькие розовые пилюли.
— Спасибо, — прочувствованно сказал Харт. — Большое спасибо!
Когда молодые люди подошли к французскому окну, Гарсия окликнул Харта:
— Док!
— Да? — обернулся Харт.
— На вашем месте я бы постарался заниматься только пилюлями и впредь.
— Именно это я и намерен делать, — заверил его аптекарь, выходя.
На лужайке перед домом было просто замечательно. Ночь прохладна. Луна зашла, небо густо усеяно звездами. Пока Харт стоял, сжимая в объятиях Герту, все еще не унявшую дрожь под впечатлением жуткой смерти стриптизерши, он поднял глаза к небу и увидел падающую звезду. Она блеснула на небосводе, оставив после себя длинный светящийся след.
Вот как получилось… Из плохого, выходит, иногда можно извлечь и что-то ценное: Харт нашел свое счастье, нашел Герту. И сколько бы им ни было отмерено судьбой, они с Гертой будут вместе.
В его объятиях девушка была податливой и теплой.
— Как ты думаешь, скоро нас окончательно отпустят домой? — спросила она и потерлась щекой о его грудь.
— Надеюсь, что скоро, — тихо ответил Харт.

1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20