Иллюминатор был не единственным выходом из запертой каюты!
Харт встал, смахнул пыль и прилипшие волокна со своего костюма. Помещение, в котором он оказался, было скорее гальюном, чем ванной, и составляло примерно пятую часть размера ванной за стеной. Харт посветил фонариком через проем и увидел стол с секстантом и какими-то книгами Он открыл дверь и оказался в каюте, принадлежавшей капитану яхты. И тут все иллюминаторы были задраены. Воздух был застоявшимся, вонючим, с привкусом неотвязного запаха острого перечного соуса “чили”. Харт обнаружил дверь, ведущую на палубу, и направился к ней, горя нетерпением поскорее вернуться в Лос-Анджелес, чтобы поведать генеральному прокурору Мэнсону и инспектору Гарсии о своей находке. Но тут, едва его пальцы сомкнулись на круглой ручке двери, откуда-то из темноты, позади него послышался мужской голос:
— Добрый день, сеньор! Вы что-нибудь ищете тут?
Харт медленно повернулся, и луч его фонарика — вместе с ним. В луче света на краю койки он обнаружил капитана Энрико Моралеса, державшего в одной руке револьвер 45-го калибра и незажженную сигарету — в другой. Когда Харт вновь обрел дар речи, то сказал:
— Вы были тут с самого начала, сеньор! Когда Бонни удрала от Коттона, она попала в вашу каюту. Пегги, оказывается, была права. Она действительно видела ее. Бонни жива!
— Бонни? — удивленно переспросил Моралес. Он вставил сигарету в рот и щелкнул серебряной зажигалкой, которая изрыгнула пламя. — Да, конечно. Вы говорите о сеньоре Диринг? — Он вдохнул дым в легкие, потом с нескрываемым удовольствием выдохнул. — Нет, сеньор. Как она может быть живой? Я лично присутствовал в суде, когда Большое жюри, членом которого вы сами были, признало сеньора Гарри Коттона виновным в ее убийстве и приговорило его к смертной казни.
Харт разглядывал высокого мужчину, сидящего на подвесной койке. Он был одет в безукоризненно белый льняной костюм. Панама с веселыми ленточками на голове стоила по крайней мере сотню долларов. Большой бриллиант блестел на пальце руки, в которой он держал револьвер. Харту было трудно протолкнуть слова сквозь сведенное судорогой горло.
— Моралес, я не знаю, насколько вы замешаны в этом деле, но вот что я вам скажу…
— Да?
— Сейчас в кафе сидит пара ньюпортских полицейских. Когда я приведу их сюда и покажу им эту дыру в стене ванной комнаты, вам с мистером Дирингом придется им кое-что объяснить.
Когда Моралес улыбнулся, его невероятно белые зубы сверкнули, а лицо посветлело.
— И каким же образом вы с ними свяжетесь, сеньор? Вы, конечно, понимаете, что вы виновны в проникновении на чужую собственность и что я, как капитан этого судна, имею право застрелить вас в целях защиты собственности моего хозяина?
— Не думаю, что вы это сделаете, — резко выдохнул Харт.
— А почему бы и нет? — не переставая улыбаться, осведомился Моралес.
Это был хороший вопрос. “А почему бы и нет?” Харт прислонился к двери рядом с переборкой, а потом снова выпрямился; его и до того напрягшееся тело стало еще более напряженным, когда кто-то тихонько постучался в дверь. Харт надеялся, что это не Герта. Он из последних сил надеялся, что она не устала его ждать и не полезла за ним на яхту.
— Кто там? — спросил Моралес.
— Тумако, — ответил мужской голос.
Моралес стволом револьвера сделал Харту знак отойти к противоположной переборке каюты. Потом, не спуская с Харта глаз, он зажег небольшую масляную лампу, встал и отпер дверь.
В дверном проеме показался один из матросов, который тоже давал показания в суде. Перед собой он толкал… Герту. Одна его мускулистая рука сомкнулась вокруг талии девушки, и он то ли держал, то ли таким образом тащил ее. Ладонью другой он зажимал ей рот, чтобы она не кричала.
— Эта маленькая сучка, — пожаловался он, — два раза меня укусила!
Харт проглотил поднявшийся к горлу комок и посмотрел на Герту. В глазах поверх ладони матроса стоял ужас. Сопротивляясь, девушка потеряла туфли, а ее платье задралось выше головы, открывая бедра. От стыда она пыталась как-то вывернуться, но ей не хватало на это сил.
Моралес мгновение любовался ею, патом, вынув сигарету изо рта, спокойно сказал:
— Ну, не стойте тут. Вас могут увидеть. Тащи ее в каюту, чтобы я мог закрыть дверь.
3 сентября 1958 г. 2 часа 28 мин.
Матрос отнес сопротивляющуюся и пинающуюся Герту в каюту. Потом, когда Моралес закрыл за ними дверь, он неожиданно отнял от нее руки и толкнул девушку от себя с такой силой, что та пролетела через всю каюту и упала лицом вниз на подвесную койку. Но не надолго. Всхлипывая и с трудом переводя дыхание, она встала на ноги, поправила задравшееся платье и бросилась через каюту туда, где стоял Харт.
Моралес ухмыльнулся:
— Как трогательно! Маленькая светловолосая ласточка летит, махая крылышками, под сомнительную защиту своего мужчины!
Герта еще сильнее прижалась к Харту.
— Что они с нами сделают? — едва слышно спросила она. Харт обвил рукой ее талию.
— Откуда мне знать?
Похоже, его самого и его коллег-присяжных толкнули на ложный путь. Вероятно, в процессе расследования дела Коттона слишком много незаинтересованных свидетелей клали руки на Библию и клялись говорить правду, только правду и ничего, кроме правды, но только тогда, когда это было удобно им. Тумако был стюардом, который якобы обслуживал Коттона и Бонни во время их последнего ужина.
— Кто-нибудь видел, как ты тащил ее на борт? — спросил Моралес.
Тумако прекратил сосать укусы на руке.
— Нет. Там туман.
— Это нам на руку!
Несмотря на реальность происходящего — душную жару в каюте и слабый огонек масляной лампы, во всей этой сцене было что-то ужасно нереальное. Она напоминала страницу из плохой пьесы, карикатуру на мелодраму при свете масляной лампы вкупе с напыщенными бессмысленными диалогами.
— Кто-нибудь видел, как ты тащил ее на борт?
— Нет. Там тумана о — Хорошо. А теперь что мы с ними будем делать?
Харту хотелось рассмеяться. Но он не осмелился. Он знал, что вместо смеха у него вырвется рыдание.
Моралес прикурил сигарету от полувыкуренного окурка.
— Сколько времени понадобится на то, чтобы собрать команду и подготовить яхту к выходу в море? — спросил он.
— Час, — отвечал Тумако. — Может, чуть больше. А мы не рискуем своей шеей? — добавил он задумчиво.
Моралес пожал плечами:
— Сомневаюсь. Вечерние газеты уже обвинили сеньора Харта в убийстве жены Коттона. И когда обнаружится, что они с сеньоритой пропали, полиция сделает логический вывод, что наш столь пронырливый аптекарь предпочел судебному разбирательству побег со своей хорошенькой сотрудницей. А она очень хороша, не так ли?
Тумако бросил восхищенный взгляд на Герту:
— Да.
Моралес добавил сухо:
— Сеньор Харт — тоже очень привлекательный мужчина. И тому имеются веские доказательства. Как ни крути, до неминуемого конца света осталось так мало времени! И чем отбывать заключение в тюремной камере, естественно, он предпочел не отказываться от известных мирских удовольствий. — Капитан взглядом обласкал Герту. — И в этом деле, полагают мы ему сумеем оказать посильную помощь.
Тумако прекратил сосать раненую руку.
— Да.
Харт не был храбрецом. Отнюдь. Но он отдавал отчет своим словам.
— Сначала вам придется меня убить!
— Это мы легко устроим, — успокоил его Моралес. — Очень легко. — Он кивнул Тумако. — Собирай команду. Скажи, мы отчаливаем через час.
Тумако кивнул и вышел из каюты, бросив хитрый взгляд на Герту.
После его ухода повисло напряженное молчание. Харт прервал его вопросом:
— Полагаю, мистер Диринг намекнул вам, что я расспрашивал его о яхте и сказал, что могу отправиться сюда?
Моралес вернулся к койке и удобно устроился на ней.
— В вашем положении не задают вопросов, сеньор. Скажем так: к несчастью для вас обоих, вы с юной леди проявили неумеренное любопытство.
Харт мысленно оценил расстояние до Моралеса. Несмотря на то, что оно было невелико, капитан спокойно разрядит свой револьвер еще до того, как Харт успеет сделать пару шагов. И похоже, у него руки чешутся от желания сделать это. Ладно… Но пока он бросится на Моралеса, Герта, по крайней мере, получит шанс выбраться из каюты.
Словно прочитав его мысли, Герта вцепилась в его руку:
— И не пытайтесь, Док! Он вас убьет!
Моралес оскалил зубы в безжалостной ухмылке:
— Если вы раздумываете, броситься на меня или нет, сеньор, то молодая леди права. — Он продолжал улыбаться. — А после вашей смерти, уверяю вас, я уж постараюсь изо всех сил утешить сеньориту.
Герта пошатнулась, словно вот-вот собиралась упасть в обморок.
— Мне плохо, — сказала она слабым голосом. — Нельзя ли мне присесть?
Моралес был галантным латиносом.
— Конечно, сеньорита.
Он встал и протянул свободную руку, чтобы помочь ей сесть на койку.
Герта с его помощью сделала несколько неуверенных шагов, а потом тяжело упала на него, схватив руками его руки.
— Ну же, Док! — крикнула она. — Бейте его!
Харт отскочил от стены с такой прытью, какую наверняка не проявлял вот уже несколько лет, и, размахнувшись, нанес удар, который пришелся капитану прямо в висок. Удар оглушил его, но не вырубил. Однако от удара капитана развернуло, что дало Харту шанс ударить его еще и по затылку. Моралес вскрикнул от боли, и револьвер выпал из его онемевших пальцев. Не успел Харт наклониться, чтобы подобрать оружие, как Герта подхватила револьвер и принялась мстительно колотить им капитана по голове.
— Помогите же, Док! — приговаривала она. — Успокойте же меня!
Он схватил ее за руку:
— Ты его убьешь!
— Именно это я и пытаюсь сделать! — огрызнулась Герта. Харт отобрал у нее револьвер и отпустил бесчувственного Моралеса, который, потеряв сознание, упал на пол.
— Нет! — резко сказал он. — Прежде всего нам сейчас нужно связаться с местной полицией. Для этого мы должны выбраться отсюда до того, как вернется Тумако с остальными членами команды.
Все еще тяжело дыша, Герта ответила:
— Как скажете!
Все произошло настолько быстро, что Харт не сразу переориентировался. Еще минуту назад Моралес был хозяином положения. Теперь же — лишь безжизненным телом. Казалось, все произошло настолько просто, словно в той самой дрянной пьесе: герой выходит на первый план и с помощью героини побеждает злодея. Все это так надуманно! Словно капитан хотел, чтобы они сбежали. Но тем не менее в этом было не больше смысла, чем и во всем остальном.
Харт открыл дверь каюты и впустил туманное облако. Теперь рассмотреть что-либо на расстоянии фута было совершенно невозможно. Держа Герту за руку, он повел ее вниз по узким сходням. На причале у самых сходней они нашли одну туфельку Герты. Другой нигде не оказалось. Деревянный настил был жестким и изобиловал занозами.
— Придется тебя перенести, — сказал Харт.
Герта оказалась легкой и теплой, ему было приятно держать ее на руках. Теперь, когда опасность миновала, она тихонько заплакала. Ее губы коснулись его уха, и она прошептала:
— Тогда, в каюте, вы это серьезно говорили, Док?
— А что я говорил?
— Что им сначала придется убить вас. Вы это говорили серьезно, ведь правда?
— Правда.
Герта еще теснее прижалась к нему:
— Я поняла это по тому, как вы это сказали!
Туман был таким густым, что Харту пришлось выходить на пирс буквально ощупью. Те несколько фонарей, что там были, оказались либо разбитыми, либо светились тусклым нимбом. Когда он подошел достаточно близко, чтобы заглянуть через окно в портовый гриль-бар, работающий всю ночь, то остановился под прикрытием густого тумана удостовериться, что внутри нет Тумако. Полицейские и матросы, которые пили в отдельной кабинке, ушли, но несколько пар, едва переставляя ноги, все еще топтались по пятачку танцплощадки.
Харт внес Герту внутрь к стойке бара. Когда он опускал ее на табуретку, бармен перестал вытирать стаканы и разинул от удивления рот, сперва взглянув на залитое слезами лицо девушки, а потом на ее босые ноги.
— Боже мой, что с ней случилось?
— С нами произошел несчастный случай, — сухо пояснил Харт. — Где я могу найти тех двоих полицейских, которые оставались здесь, когда мы ушли?
— Делают обход, полагаю, — ответил бармен. — Я правильно понял, вам нужны копы, мистер?
Харт кивнул:
— И как можно быстрее!
У Герты наступила разрядка, и она с трудом справлялась с лицевыми мышцами и нервными подергиваниями рук и ног.
— Но прежде чем звонить, дайте нам бутылку. Молодой леди здорово досталось.
Бармен запротестовал:
— Послушайте, мистер! Бутылку в такое время! Меня лишат лицензии. Я…
Он пожал плечами, но все же выставил виски и два стакана на стойку бара и пошел звонить.
Харт налил щедрую порцию неразбавленного напитка и заставил Герту ее проглотить. Девушку перестало колотить.
— То, что надо! — констатировала она.
Харт изо всех сил надеялся, что скоро во всем этом наконец-то обнаружится хоть какой-то здравый смысл.
Танцующие остановились и окружили их. Одна девушка спросила:
— Что случилось с малышкой? О чем она рыдает?
Харт налил себе выпить.
— Знаете яхту Диринга?
— Большую морскую яхту, стоящую на приколе в дальнем конце бухты? Ту, на которой была убита стриптизерша?
— Ту самую.
— И что с ней?
Не успел Харт ответить, как вернулся бармен:
— Копы будут тут с минуты на минуту. Молодая леди теперь в порядке?
Герта воспользовалась бумажной салфеткой, чтобы вытереть свои мокрые от слез щеки.
— Со мной все прекрасно. Надеюсь, я прикончила этого негодяя?
Какая-то девушка переспросила:
— Кого-кого?
— Того высокого мексиканца. Капитана яхты Диринга.
— Вы имеете в виду капитана Моралеса?
— Да.
— Но он не мексиканец. Он с Панамы, Чили или из Венесуэлы. Во всяком случае, откуда-то из Южной Америки.
— Да не важно откуда!
— А что он сделал?
Харт не дал Герте ответить:
— Давай подождем полицию.
Бармен пристально рассматривал лицо Харта.
— Теперь я вас узнал, — сказал он. — Вы — Харт. Тот самый аптекарь, фотографии которого украшают все без исключения газеты.
— Верно, — подтвердил Док.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20