Алексей по наитию прикрыл веки, и тут же каким-то особенным зрением увидел в ролике, воспроизведенном памятью покадрово, череду угловатых знаков поверх основного изображения. Особенно много этих изломанных червяков ползало в кадрах с превращающимся в круг квадратом.
Алексей распахнул глаза. И встретился с пристальным взглядом Хантера.
— Это саб-мэссидж, кодовый сигнал в мозг каждому дигиталу на твое уничтожение, — отчетливым шепотом произнес Хантер. — С утра транслируется по всем каналам телевидения, с рекламных мониторов и мобильными лазерными излучателями. Всех «оцифрованных» зомбируют на твое убийство. — Он перевел взгляд на Эш. — Тебя это, милая, тоже касается. Ручка не чешется?
Эш презрительно фыркнула.
— Если саб-мэссидж на тебя не действует, то и слава богу. — Он вновь навел свои пронзительные глаза на Алексея. — Снимаю шляпу, Ронин. Тебе удалось то, о чем я только мечтал.
Эш, прошептав что-то невнятное и злое, неожиданно пнула тележку. Ручка вырвалась из пальцев Алексея, и тележка, скрипя колесами, пронеслась по проходу и, ударившись о витрину, замерла, опасно накренившись. С такой тщательностью выбранные покупки едва не высыпались на пол.
* * *
Торговый комплекс «Арка» стеклянной подковой двухъярусной галереи накрыл спуск в подземный переход.
В последнее время в Москве такие стеклянно-ажурные чудные конструкции стали возникать все чаще и чаще, зеркально-хромовым сиянием резко контрастируя с окружающими их поизносившимися зданиями.
Появляются они сказочно быстро и так походят на грезы кухонных диссидентов о Западе, словно джинны, работающие по договору с мэром, переносят их из дальних сказочных стран, управляемых мудрыми визирями, ни разу не задержавшими зарплату своим бюджетникам.
Или строит их жена-искусница, Варвара-краса, желая оберечь любимого мужа от неприятностей на царской службе — и чтобы рейтинг его в народе колом стоял. Махнет правой — из рукава высокопрочный бетон пургой сыплется, махнет левой — синь небес в стекло отливается и сама в рамы вставляется, хлопнет в ладоши — скатерть-самобранка в торговом зале расстилается: налетай, народ, гуляй! А хошь, из ничего, из водопроводной воды и двутавровых балок чудо-дворец с волнами морскими, пляжами и пальмами построит. Мужу — славу, семье — достаток, детишкам на молочишко… Налетай народ, сигай в воды подогретые, наводи загар на телеса белые, отдыхай на песочке кварцевом. А кругом — город, снегом занесенный. Ну чудо же, чудо!
В «Арке», как и во всех ему подобных супермаркетах, осколками волшебного зеркала воткнувшимися в тело столицы, жизнь текла импортная, пафосная и по ценам запредельным. Два этажа под крышу забили стеклянные соты бутиков. Мимо их элегантного, стильного и высококачественного содержимого следовало идти, нет, плыть по гладкому мрамору пола, шествовать с солидной непринужденностью президента великой державы в исторический момент инаугурации, брести вальяжно рассеянной походочкой молодой акулы НАСДАКа. И каждой клеточкой тела источать ауру успеха и виагровой финансовой потенции. Иначе вид нездешнего изобилия и цены на него размазывали тебя, сирого и нищего, по тому же мрамору пола, как биг-мак, упавший на асфальт в час-пик.
В этом мире торгового Зазеркалья случайный посетитель с ментальностью и содержимым кошелька уроженца Средне-русской возвышенности чувствовал себя полным и окончательным ничтожеством. Он по определению не попадал в избранную «тарджет групп», кому с гигантских плакатов, сексуально раздвинув губы в улыбке, адресовали свои мэссиджи женщины нездешней красоты и на кого устремляли манящий взор авантажные мужики с торсами античных богов. Не ему, чьи вкусовые рецепторы привычны к квасно-борщовым ароматам родины, предназначались волны тонких парфюмов, облагородивших стерильный воздух. Не его слух услаждала приглушенная и приглаженная музыка. Из всего множества иностранных слов, горящих, мелькающих, излучающих солидное свечение и тускло отсвечивающих гламуром, как бы ненароком, но продуманно цепляющих взор чужаку адресовалось только краткое «Exit» на дверях. Ступай, мол, милый, жертвам нет места на пиру победителей.
В этом аквариуме для золотых рыбок, обладательниц золотых карточек «VISA», Ронин чувствует себя своим. Странное ощущение, своим и чужаком одновременно.
— Что такая напряженная?
Эш обводит взглядом зальчик кафе: итальянский стиль, много искусственного винограда, арочек и лепнины, пять зеркальных столиков с плетенными стульями вокруг, в витринные стекла стен видно муравьиное копошение на первом этаже. Они единственные посетители.
Эш морщит лоб, как при головной боли.
— Не знаю… Раньше как во сне все было. Очнешься в нормальной жизни и даже убеждать себя не надо, что кошмар приснился. А сейчас… — Она пожимает плечами. — Так четко и ясно, что даже страшно.
Ронин отодвигает чашку кофе.
— Для нас нет ничего хуже, чем пытаться стать обычными людьми, — произносит он.
— А если попробовать?
— Лучше не надо.
— И что тогда делать?
— Жить.
Он отворачивается к стеклянной стене. С минуту разглядывает покупателей, снующих по мраморному полу. Прозрачная капсула лифта плавно всплывает над залом.
Эш достает из сумочки, лежащей на столе, сигарету, прикуривает. Ее глаза закрыты темными очками, на круглых стеклах плавают отражения экрана телевизора. Телевизор висит над стойкой бара, звук приглушен, чтобы не отвлекать единственную пару посетителей, бармен и скучающая официантка с ничего не выражающими лицами смотрят на экран, где идет репортаж о взрыве в клубе «Стеллаланд». В кадре трехэтажное здание, наполовину разрушенное взрывом. По грудам колотого кирпича ходят спасатели и какие-то люди в партикулярных костюмах с пакетиками для вещдоков в руках.
Ронин прячет улыбку.
— Что смешного? — Эш вскидывает подбородок.
— Так… Подумал, что Хантеру мало «Стеллаланда», если в этом аквариуме стрелку забил. Прикинь, во сколько встанет Лужкову бардак, который здесь можно устроить. Кстати, ты упоминала о Хозяине игры. Почему бы Хантеру не быть Хозяином? Масштаб и почерк соответствуют.
Эш мотает головой.
— Не знаю. Скорее, не уверена. Не похоже на него.
— Тебе лучше знать.
— Да не знаю я его вовсе! Я с ним вот так же познакомилась, в кафе. Сидела, думала, кого бы склеить типа тебя, упакованного на все сто и нежадного. С Манюхой уже затрахались копейки считать, решили обзавестись спонсорами. Подсел такой папик весь из себя солидный, но озабоченный, аж капает. Я решила: а и хрен с ним. То-се, слово за слово… И вдруг он прямо в лоб спросил: «Хочешь выйти из игры?» И глазищами своими ледяными прямо в мозг…
Ронин поворачивается к ней лицом.
Эш опускает взгляд, старательно стряхивает пепел, водит кончиком сигареты по ободку пепельницы, пока он не превращается в алый конус.
— Ну?
— Оглобли гну! — морщит лоб Эш. — Меня аж пот прошиб. Никто про мои глюки не знал. Сама себе боялась признаться, а уж другому и подавно. Начнут сплетничать за спиной, потом в глаза скажут: «Мать, шиза тебя скосила!» А чуть психанешь на публике, с кем не бывает, так сразу дурку вызовут. Повяжут и полную задницу аминазина накачают. У нас так одну девчонку на курсе сосватали. Сначала прикалывались над ней, потом открыто травить начали, а когда она в буфете одному кексу поднос на голову опрокинула… У-у! Так еще, гады, психиатрам стучали, какая она ненормальная. У нее еще по-божески, от большой неразделенной любви глюк пошел. Таких джульетт в дурдоме — два отделения. А мне что сказать? Что вижу во сне, как по крышам бегаю и людей мочу, а потом в криминальной хронике о них читаю?
— Короче, Хантер появился, когда ты уже на пределе была?
Эш дергает губами.
— Хуже. Мне это начало нравиться.
Ронин смотрит ей в лицо.
— Дальше что?
— Я сказала «да». И все как рукой сняло. — Эш затягивается сигаретой и отворачивается. — Только такая порнуха пошла, мама не горюй! Идешь по улице или на лекции сидишь, вдруг торкнет — и будто в темноту провалилась. Очухаешься в другом месте, а ощущения — будто тебя рота солдат поимела. Страшно до пота холодного. И сладко одновременно. Кошмар, короче. Так почти месяц или больше… Помню только, что снег лежал, когда я стала Хантера видеть. Ну, когда, понимаешь…
— Он ни разу не приказывал тебе убивать? — понизив голос спрашивает Ронин.
— Нет. Я для него, как резиновая кукла была. Привезет к себе домой или я сама туда еду — и пошло-поехало. — Эш давит сигарету в пепельнице. Растирает пальцы. — Короче, будет что в климаксе вспоминать.
— Где его дом?
Она молчит.
— Где его дом? — повторяет Ронин.
— Не знаю, — медленно шевеля губами, отвечает Эш. — Странно… Обстановку помню, а где дом — нет. Почему так?
— Значит, умеет, — холодно усмехается Ронин. — Почему бы ему с такими способностями не быть Хозяином игры?
Эш неуверенно качает головой.
— Возможно… Правда, среди дигиталов фенька ходила, что Хозяин игры это типа Бога, который все создал. Ну, грохнешь Сисадмина, вырвешься на другие уровни, а там, как в обычном квесте, мочишь всех подряд, пока на верхнем уровне не сталкиваешься с Хозяином. Мокнешь его — ты свободен. И еще главный приз отгребешь. По логике, Хозяин показываться никому не должен, так?
— Складно. А Хантер кто в таком случае?
Эш пожимает плечиком.
— Ну, типа, охотника за головами шибко умных, кто код на другой уровень пытается подобрать.
Ронин кивает.
— Или еще проще. Сисадмин раздает задания, а Хантер зачищает киллеров, когда на них слишком много трупов повиснет. Потом настает черед Сисадмина.
…Рубиновый огонек сползает на висок Сисадмина.
— Держи руки на виду и не шевелись, клоун, — доносится из темноты голос Хантера.
— Ты забыл правило: в Сисадмина не стрелять! — шепчет Сисадмин.
Стреляет Алексей.
Пуля врезается в подбородок Сисадмина, подбрасывает гуттаперчевое тело в воздух. Сисадмин плашмя рушится на стойку. Второй выстрел из темноты насквозь прошивает ему грудь. Сисадмин переваливается на бок и мертво скатывается вниз.
Гулкий удар тела об пол…
— Ну, а потом по законам жанра кто-то выносит приговор самому Хантеру, — добавляет Ронин. — Если он не Хозяин, то жить ему осталось недолго. Вот и мечется.
Эш заметно бледнеет.
— И нас тоже зачистят? — шепчет она.
— А чем мы лучше других? — Ронин несколько секунд смотрит на ее растерянное лицо. Резко подается вперед, сжимает ее запястье жесткими пальцами. — Ну-ка соберись! Мы — лучше, ясно тебе?! Мы — лучше всех!
— С чего ты взял?
— Мы — другие. Я это чувствую.
Эш освобождает руку.
— А я еще нет, — упавшим голосом отвечает она.
Ронин замирает. Прислушивается к своим ощущениям. Правая рука быстро ныряет под пиджак.
— Соберись, Эш. У нас проблемы.
Он откидывается на спинку, стул издает слабый скрип. Правая рука что-то прячет под столом.
За стеклом мелькает черный силуэт, и почти сразу же, обдав их запахом кожаной одежды, на свободный стул усаживается парень. Встряхивает гривой черных волос, хищно усмехается. Ронин видит свое изогнутое отражение в стеклах его черных очков.
Ронин без труда различает бледно-фосфорную дымку, заклубившуюся вокруг головы парня. Слишком разорванную и кисельную, чтобы говорить о силе. И тем не менее наглый незнакомец — дигитал немалого уровня.
— Привет, Ронин!
Парень непринужденным движением распахивает куртку-«косуху». Между кожаной жилеткой и ремнем из мотоциклетной цепи торчит рукоятка пистолета.
— Побазарим или сразу тебя завалить?
Ронин машет рукой официантке, отлепившейся от стойки, и девушка остается на месте.
— Насчет чего базар? — спрашивает Ронин.
…Под стойкой распластались тела в кожаной одежде. Некоторые еще судорожно дергаются.
Ронин приподнимается на локте. И нос к носом сталкивается с бледным лицом Тэйлора. Всклокоченные лохмы блестят от крови. Глаза испуганно вытаращены.
— Ты-ы-ы-ы? — тянет Тэйлор. С дрожащих губ свешивается струнка слюны.
Ронин выбрасывает руку, втыкает ствол в этот слюнявый рот и нажимает на спуск.
Глухой удар выстрела. Голова Тэйлора разрывается спелым арбузом…
Ронин тяжелым взглядом смотрит за темные стекла очков, пытаясь пробиться через зрачки в мозг.
И тут же в его памяти само собой и неизвестно откуда всплывает:
> Nikname: Godzilla
>Password: To_6_ra_90_bora_X^^
>Date of Rugnarek installation: 1999-01-10
> Startgame: PASSED 1999-01-10
> Personal info: Artur N. Pavlov, 23 years old, 45-176 Vernadskogo av. Moscow, Russia
>Role: warrior
>Last level: 6
>Actions: 8 — all succeed
>Actions info: Access denied
> Team: Talor Batallion
> Current status: free warrior
> Terminated by: NO
— Годзилла из команды Тейлора, вошедший в игру десятого января девяносто девятого, игрок шестого уровня, восемь успешных акций, — металлическим голосом перечисляет Ронин. Он не без садистского удовольствия отмечает, как гаснет и стынет на губах парня самоуверенная улыбочка. — Что ты мне хочешь сказать? Что ты крут, как сто вареных яиц? Допустим, я это вижу. Дальше что?
Годзилла нервно сглатывает. Кивает на Эш.
— Пусть твоя телка погуляет, базар серьезный будет.
Ронин отрицательно качает головой. Эш, фыркнув, тянется к сумочке, достает сигарету. Годзилла скашивает глаза на ее руку. Резко поворачивается.
— Ты — тоже? — спрашивает он, всматриваясь в лицо Эш.
— Она тоже дигитал, — отвечает за нее Ронин. — И она со мной. Все, тема закрыта.
— Ладно, твои проблемы. — Годзилла по-конски встряхивает головой и откидывается на спинку стула. — Ты в курсе, что на тебя заказ вывесили?
Ронин кивает. Годзилла, очевидно, ждет более бурной реакции, но лицо Ронина остается каменным.
— Твое счастье, что я умею держать себя в руках. Мне эти мэссиджи пофигу. Не захочу, не грохну. А вот салаги трехуровневые уже слюной пузырят. Сам видел.
Ронин левой рукой подносит к губам чашку кофе, делает маленький глоток.
— Давай без понтов, Годзилла. Кого ты там видел, мне без разницы. Посмотри лучше туда. — Ронин указывает пальцем на телевизор, и Годзилла послушно поворачивает голову к экрану. — Это я замочил Тэйлора со всей братвой и еще две команды до кучи.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41