Я решил преподать им урок, напугать их, надеясь, что таким образом Кивер разорится и вынужден будет прикрыть заведение. Это было для меня ясно. Я точно слышал звуки, которые смогут внушить им ужас, и это, естественно, заставит моего брата снова вернуться в наш дом.Поэтому я нашел инструмент и, возвратившись в темноту, подумал о своей собственной безопасности, прихватив с собой грабли, — тогда никто не сможет причинить мне какой-нибудь вред. Так я напугал разных людей, после чего они сели в свои машины и умчались на полной скорости.И тут вышел мой брат, он был настолько пьян, что ничего не слышал и не понимал. Меня это разозлило еще больше. Музыка в моей голове заиграла сильнее, она как бы подчеркивала всю несправедливость Джейса по отношению ко мне и моему искусству.Рядом с его машиной находилось место, где произошла драка, но эти дураки, когда ушли, оставили свое оружие на земле, почти рядом с моими ногами. Зазвучала еще одна фуга, еще один совершенный голос моей музыки... прекрасной, неизбежной, голос самой Судьбы. Я взял предмет, который оказался резиновой дубинкой. В этот момент мое искусство превзошло само себя, потому что, когда появился Джейс, неспособный меня услышать, я понял, для чего у меня это оружие. Я оглушил его...Только артист сможет понять мой восторг! Все возмущение, все оскорбления, все презрение этих лет выплеснулось из меня тогда. В моей руке были грабли, как это прекрасно! Я вонзил их ему в лицо... в это ненавистное мне, смеющееся над красотой моих творений лицо.Несмотря на это, я смог оценить все подчиняющее могущество музыки, которая была у меня внутри. Почему его карманы раздуваются от денег? Как вы заметили, доктор, это мне позволило заплатить музыкантам, приобрести новый костюм и начать работать для себя. Вы талантливый, даровитый человек, вы должны писать музыку. Возможно, вы ее и пишете.Я поспешил возвратиться домой, взял нотную бумагу и с быстротой сочинил такое, что я никогда не смог бы сделать в другое время. Вы это слышали. Мы днем это репетировали.Я вспомнил, что оставил виолончель в лесу, вернулся забрать ее и выкинул пустой бумажник. В казино еще горел свет. Я был в безопасности, никто не видел меня возвращающимся с виолончелью домой. О да! Мое вдохновение прервалось, чтобы я осознал смерть Джейса и понял, что делать дальше.В бумажнике моего брата лежала сложенная салфетка с какой-то записью, по своему содержанию она, наверное, многое могла бы рассказать людям. Для меня же она была третьим эпизодом моей грандиозной партитуры: традиционное скерцо, понимаете, доктор? Божественное воплощение, игрушка для ангелов. Когда я пришел в игорный зал, то положил расписку в карман шерифа, чтобы запутать его... шутка богов! А все завершило последнее озарение. В моей новой композиции встречается место, где я передаю страх сыщика. Какое произведение! Начинается оно с того, что я хочу напугать его, оцарапав в его номере раму окна граблями. Потом имитирую с помощью виолончели рев тигра сзади «Голубого Джека». У меня было ощущение, что Дэвис спит, а оказывается, он меня услышал и вышел из здания.Он достал револьвер, и тут я испугался. Он держал его в руке, но это не было большим препятствием, я знал, что не мог умереть, не написав своего творения. Тогда я исполнил для него оттуда, из темноты, один пассаж, мрачный, сильный, фортиссимо... он выстрелил и повредил мою виолончель.— Да, — сказал Ватни Байт, извлекая из кармана кусочек дерева и протянув его на ладони композитору. — Вы оставили это доказательство — щепку от вашего каштаново-розового инструмента.— Для вас эти детали так ясны, — глухо воскликнул старик, встряхивая волосами, которые развевались от попутного ветра.— Абсолютно ясны, — сказал Вайт, заканчивая свой путь у полицейского управления.— Это вы, а не я написали творение! — снова воскликнул взволнованный композитор. — Это вы, доктор! Вы должны мне обещать, пожалуйста, что когда меня посадят в тюрьму; к преступникам, скажете, чтобы меня снабдили там нотной бумагой, потому что я еще не закончил. Я написал до того места, как вы встретили меня в саду и схватили могучей рукой. Это будет завершением, заключительной частью пьесы.— Я позабочусь, чтобы у вас была нотная бумага, — сказал Вайт, в то время как инспектор Хопп подошел к машине, чтобы поинтересоваться, почему из нее никто так долго не выходит. — И я хочу, чтобы вы мне оставили автограф на пластинке с Опусом восемьдесят один.— О, с большим удовольствием, доктор! Но кто этот человек?Ватни Вайт ответил:— Это инспектор Хопп. Привет, инспектор! Разреши, я тебе представлю человека, убившего Джейса Коннерли и Флетчера Дэвиса.— Черт побери! — воскликнул Хопп, быстро убирая свою протянутую руку. — Я ведь его знаю!— Конечно! Древняя, как мир, история, — сказал Вайт и процитировал Библию: — «...и буду изгнанником и скитальцем на земле; и всякий, кто встретится со мной, убьет меня» Бытие. 4,14.

. А теперь, инспектор, я могу идти и заниматься своими делами?..Лэйн ДжеремиЛ92 Когти: Повесть/Пер, с англ. — Ставрополь: Кавказская библиотека, 1992.-123 с.

1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20