Ну, и еще: и прокурор, и наш следователь тоже не отпустят тебя. Но если ты будешь отвечать, то сможешь добиться освобождения. Следователь отпустит тебя... под залог в две тысячи долларов.Наступила пауза. Клив Поллок смотрел поверх стола, который их разделял. Потом его взгляд задержался на двух здоровенных полицейских, прохаживающихся по коридору участка.— Ты слышишь, что я тебе говорю? — торопил шериф.— Да, я слышу. Но я не понимаю, что вы хотите этим сказать, — проговорил боксер.— Хорошо, я тебе объясню, — терпеливо продолжал Хаскелл. — Ты должен в дальнейшем предстать перед следователем. Но ты же не хочешь оставаться в тюрьме. Ты знаешь кого-нибудь, кто внес бы за тебя две тысячи долларов, как гарантию, что ты не убежишь?..— Что вы будете делать с этими деньгами? — спросил Поллок.Шериф поморщился, но объяснил.— Мы не возьмем их себе. Они как гарантия того, что ты никуда не денешься до вызова в суд.— Какой вызов в суд? Меня никто не вызывал!— Слушай внимательно! — потребовал шериф. — Мы позвонили твоему хозяину, Джону Коннерли, спросили, хочет ли он заплатить за тебя залог, он сказал, что, нет, не хочет, что это плохая шутка. А то, что ты в тюрьме, его не волнует.— Но я не хочу долго сидеть в тюрьме, — со страданьем в голосе сказал Клив.— Возможно и нет, но ты ведь и сейчас в ней находишься, — уколол его шериф! — И мы полагаем, что ты можешь проторчать здесь о-очень долго.— Вы не имеете права задерживать меня здесь! — сопротивлялся Поллок. — Я ничего не сделал.— Слушай, Клив, — воскликнул Хаскелл. — Ты можешь делать глупости сколько хочешь, но я тебе говорю, что ты освободишься, если вручишь залог в две тысячи. Скажи, у тебя есть какой-нибудь человек, кто сделает это для тебя? Ты задержан по обвинению как предполагаемый соучастник преступления.— Это может быть только мистер Стентон Коннерли.— Так. Хорошо. Он даст две тысяч долларов?— Я не знаю, что скажет мистер Коннерли. Мы с ним почти никогда не разговаривали, — упрямо сказал боксер.Шериф Хаскелл встал на цыпочки, чтобы подчеркнуть значимость своих слов, и заорал Кливу прямо в лицо:— У тебя что, нет ни одного друга, который мог бы одолжить тебе две тысячи долларов?— Нет, — отрицательно покачал головой Клив. — У меня нет таких друзей, но у меня есть две тысячи.— Как?! — спросил шериф, вытаращив глаза от удивления. — И где же они?— Наверху, где я живу.— Ты хочешь сказать — в гараже у Коннерли?— Да, в моей комнате.— Где ты их взял?— Деньги? Я их накопил.— А! Накопил! Где же ты их хранишь?— В моей комнате.— В каком именно месте?— Я не хочу ничего больше говорить, — ответил тренер.Шериф Хаскелл едва сдерживался, чтобы не ударить его.— Тогда ты останешься в тюрьме!— Но я ничего не сделал, — сказал Поллок. — Вы еще увидите, что меня отпустят!— Клив! — проревел Хаскелл. — Слушай внимательно! Успокойся и ответь мне на два вопроса. Подумай хорошенько и скажи, Клив. Ты был той ночью в баре «Голубого Джека». Ты выпил там несколько стаканов пива, ты съел какие-то бутерброды, ты видел мистера Коннерли и ты видел Джона. Никто из них двоих не задерживался около тебя?— Я уже пятьдесят раз говорил вам и это у вас записано, я их видел, но никто из них ко мне не подходил.— Отлично, а теперь хорошо подумай. Метрдотелю Легреллу не понравилась твоя физиономия и он выставил тебя за дверь. Ты его выволок на стоянку машин, это так?— Да, это было, я...: — Ясно. Он достал дубинку, чтобы ударить тебя, это правда?— Конечно. Я выдернул ее у него и выбросил, потому что я лучше владею своими руками. Я сделал ему «двойной» в живот и в челюсть... и отпустил его, когда увидел машину. Но он же оскорбил меня и сильно ударил.— А потом? — торопил его шериф, не давая передохнуть.— После я отскочил от машины, потому что женщина за рулем была явно навеселе, а метрдотель очнулся и пошел в казино.— И что ты тогда сделал, Клив? Боксер поднял глаза.— После? — спросил он. — После я ушел домой.— Да, все, что ты рассказываешь, и заканчивается на этом, — сказал шериф, вытирая потный лоб. — Ты потом не видел мистера Коннерли, ты не находил дубинку. Ты не видел ни Легрелла, ни Джона Коннерли, ни мистера Кивера, ни мистера Лонга, ни мистера Табора, никого ты не видел. Очень хорошо, Клив, ты никого из них не видел, но что же ты все-таки видел потом?Боксер посмотрел на шерифа, в его глазах замер страх.— Что же ты видел? — переспросил Хаскелл. — Говори сейчас же! Было достаточно темно, но что-то ты видел?! Может быть, какого-нибудь зверя?Клив Поллок начал задыхаться, его щеки нервно подергивались от тика.— Нет, нет, шериф, я не видел никакого зверя. Но я его слышал. Да, я его слышал! Это было ужасно! А сейчас отведите меня в камеру.Вечером, после похорон, Рита Бриджеман приехала в клинику к доктору Вайту. Как только она появилась, доктор усадил девушку в свою машину, и они выехали на шоссе.— Ваша матушка находится в опасности, — начал Вайт без вступления. — И не знаю, что делать. Я очень благодарен вам за то, что вы сразу приехали. Пойдет разговор не только о новой музыке для вашего номера. То, о чем я буду вас расспрашивать и рассказывать, очень важно. Вам удобно?— Да, — ответила девушка. — Продолжайте.— Во-первых, у вас есть отец — мне разрешено вам это сообщить. Он всегда у вас был, ваши родители расстались, когда вы были еще совсем маленькой. Некоторое время спустя ваш отец переболел тифозной лихорадкой и последствия оказались очень плачевными: пострадала его психика, — он сделал паузу.— Вы хотите сказать, что он сошел с ума? И тем не менее жив до сих пор?— Да, уже много лет он находится в городской клинике. Он в таком состоянии, что вы не должны его видеть. Я посоветовал вашей матери также больше не навещать его.— Но она мне никогда ничего не говорила, — воскликнула Рита. — Об этом...— Да, я знаю, — отрезал доктор. — Франсуаза боялась за вас, она думала, что вы сможете унаследовать болезнь; ведь никто не говорил ей, что это невозможно. Но вы не сумасшедшая и не станете ею никогда. Конечно, не дай бог, вы или ваши дети можете попасть в больницу, но это произойдет не по вине вашего отца. Я это объяснил вашей матери.— О, бедная моя мамочка!— Да, это мы с вами так думаем, — сказал Вайт. — Во-первых, Франсуаза очень боится за вас, да еще расследование этого преступления навалилось на нее, что тоже чрезвычайно неприятно. Мистер Коннерли, навестивший меня тогда, перед злополучным днем, просил у меня совета, касающегося умной и упрямой девочки, которую зовут Рита; этот человек говорил от имени вашей матери. Тем же вечером он упорно просил Франсуазу выйти за него замуж. Для всех очевидно, что он был влюблен в нее, но никто не мог понять, почему она ему отказала. Франсуаза не рискнула сказать Коннерли, что у нее уже есть официальный муж.— Бог мой!— Коннерли был в состоянии стресса, он напился, как сумасшедший, стал отчаянно играть, выиграл, потом вышел из «Голубого Джека» и был убит.— Он застраховал свою жизнь на такую огромную сумму из-за ее отказа?— Вполне возможно. Мне кажется, что Том Лонг был единственным человеком, который знал правду о вашем отце и причинил много зла вашей матери. Он ее шантажировал.— Он знал?! — воскликнула Рита.— И вот еще кто всячески старается запутать следствие, — продолжил доктор Вайт, — это наш продажный шериф, которого подкупил мистер Кивер, чтобы тот сквозь пальцы смотрел на азартные игры в казино. Поэтому Хаскелл пытается мешать расследованию убийства.— Это очень плохой человек! Очень! Я его видела, — проговорила Рита взволнованно.— Клив Поллок, тренер Джона Коннерли, сейчас арестован как главный свидетель, — сказал Вайт. — Но полиция сконцентрировала свое внимание на Франсуазе, хотя у них нет никаких доказательств, и они сами не знают, кого обвинять. Миссис Бриджеман ищет моей помощи, она нуждается в моей защите, обещает хорошо заплатить. Сейчас для нее очень трудный момент! Между нами стоит шериф, который старательно за всем наблюдает и гнет свою линию.— Неужели мать, моя мать?.. — в ужасе вскричала девушка.— Я уверен, что она не делала ничего плохого, — сказал Вайт, — я никак не могу согласиться с этой мыслью. Ваша мать порядочная, приятная и мужественная женщина. Нам нужно найти как можно больше доказательств для выяснения истины. И я надеюсь, что они не обратятся против нее.— Как же плохо, доктор, что она раньше не обратилась к вам! — прочувственно сказала Рита.— Лишь очень сметливый, даже хитрый человек может противостоять козням шерифа, — сказал Байт. — У вашей матери много прекрасных качеств, я думаю, что вы еще не один раз в этом убедитесь.— Конечно, конечно! Она не могла убить Коннерли!— Давайте отбросим тех, кто наверняка невиновен, — сказал Вайт. — То, что известно полиции, до сих пор еще находится в незавершенном состоянии и противоречиво. Следователь говорит о тигре. Частный детектив — о медведе. Я не знаю о многих важных фактах, хотя это мне очень неприятно. Но я смогу разобраться в сложившейся ситуации с вашей помощью.— С моей помощью!— Да. Сейчас мы с вами отправимся с визитом в Дом Коннерли и нашей целью будет послушать музыку его брата Стентона. Я думаю, что она очень оригинальна. Он видел ночью ваше выступление, и это будет предлогом, чтобы попасть на виллу. Нам необходимо лучше узнать окружение мистера Коннерли, его семейную обстановку. Его жена много лет назад умерла. Я думаю, что он как отец не сумел дать хорошего воспитания своему сыну. Его безудержная игра в последнее время, посещение скачек позволили сорвать ему неплохой куш для его ресторанного бизнеса. Несомненно, тут есть и вина вашей матери. Словом, мы сможем там узнать много интересного. Мы воспользуемся музыкой как предлогом, как ключом для того, чтобы войти в дом. Я надеюсь, что старик не будет придираться к вам и поможет мне заглянуть в приоткрытую дверь, если так можно выразиться. Возможно, его музыка будет превосходной, может быть, невыносимой, но в любом случае у меня будет великолепный повод для того, чтобы разрекламировать вас и ваш танец.— Мне нравится ваш подход к делу, — сказала Рита.— Спасибо; но сейчас пока мы ни о чем говорить не будем, — ответил Вайт.— Входите, — сказал Стентон Коннерли.Он проводил их в музыкальный салон, в котором раньше была библиотека.Вайт завел со стариком беседу о его любимых произведениях, спросил и о том, как он относится к стилю танца Риты, и, увидев огромное пианино каштанового цвета, удивился:— Вы разучиваете на нем свои квартеты для скрипки?— Квинтеты, а не квартеты, доктор, — поправил его композитор. — Первая и вторая скрипки, виолончель, контрабас и виола. Мне необходимы пять индивидуальных голосов и более того. Но сейчас я вообще не играю со своими музыкантами. В молодые годы я был связан с филармонией. А теперь не будете ли вы так любезны послушать мой Опус восемьдесят один?— С большим удовольствием, — сказал Вайт, а Рита улыбнулась.— Это очень впечатляющая пластинка, — объяснил Стентон. — Мне необходимо прослушивать свои произведения в отсутствие музыкантов. Прекраснейшая музыка!Ватни Вайт почувствовал какую-то неловкость.Началась музыка с низких тонов, со странного стона, издаваемого пятью инструментами, резко вступили повторяющиеся композиции, потом пиццикато. После этого Вайт услышал в музыке какую-то странную жестокость... резкий и необычный мотив, исполняемый скрипками, перешел в низкий звук виолы, и тут вступила виолончель. Потом опять раздался пронзительный звук скрипки, а затем инструменты как бы развили тему и дополнили ее. Это была динамичная, неприятная, но гармоничная музыка. Сначала она придавала слушателю ощущение силы, потом приводила его в замешательство и, наконец, оставляла тяжелый осадок на душе. Слушая эту музыку, психиатр смог приложить к симфонии один из своих тестов.Он вдруг стал беспокоиться за Риту, у него неожиданно затвердели, а потом расправились мускулы спины. Различные сочетания тонов и контрапунктов больно раздражали его слух. Когда Стентон захотел поставить вторую пластинку, Вайт быстро поднялся, сказав:— Великолепная музыка, мистер Коннерли! Мы обязательно придем послушать ее еще раз. Но на сегодня хватит. Вы — серьезный композитор. В вашем Опусе восемьдесят один я обнаружил отдельные моменты, которые могут заинтересовать мисс Бриджеман для того, чтобы включить их в свой танец. Скажите, кто-нибудь из вашей семьи умеет играть? Например, ваш племянник Джон?— Спасибо за вашу высокую оценку, доктор. У меня много пластинок, которые вы сможете послушать. Мой племянник глух в своей душе. Для него не существует музыки; у него только пристрастие к разным подонкам. Что касается моего брата, то он всегда смеялся над моим искусством, издевался над моим призванием и даже не хотел о нем слышать. Но теперь это кончилось...— Скажите, — очень любезно осведомился Вайт, — где вы овладели музыкальной культурой и композиторской техникой?— Я родился с ней, — сказал Стентон, и у него порозовел череп. — Я — гений.Через окно Вайт увидел машину, которая проехала по направлению к гаражу.— Извините, — сказал доктор, — я увидел своего приятеля.Он многозначительно кивнул Рите, и они вместе вышли из музыкального салона, выполненного во французском стиле...Машина, как заметил Вайт, принадлежала департаменту полиции.Около гаража Коннерли из машины вышел представитель шерифа с Кливом Поллоком. Полицейский сопровождал арестованного в гараж, а потом поднялся вместе с ним по лестнице на верхний этаж.— А теперь покажи, где ты прятал свои две тысячи долларов, — задыхаясь от подъема, приказал полицейский.— Хорошо, только вы должны будете возвратить мне их обратно, — сказал Клив.— У меня с собой расписка, — заверил его, нахмурившись, агент. — И не вздумай валять дурака. Помни, у меня кольт тридцать восьмого калибра.— Да, — сказал боксер, — вот не думал, что смогу прийти сюда после того, как меня заключили в тюрьму, и вообще после всего того, что произошло.Агент смотрел, как Поллок приподнял матрац и начал его трясти. Затем Клив направился к столу и выложил какие-то старые газеты. Он выбрал из них ворох красочных детских журналов-комиксов.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20