Он заказал большую чашку черного кофе, положил побольше сахару и, сделав несколько глотков, почувствовал себя лучше и постепенно приободрился: в конце концов не все потеряно. Впереди тридцать часов. Не так уж много, но достаточно, чтобы ситуация могла измениться…
Господи, ну почему удача отвернулась от него? Вернее — почему неудачи неотвязно преследуют его на этот раз? Девчонка, за которой так старательно следили, смылась, Жан-Поля тоже упустили. Удалось поймать Рене — так Ассар все погубил своей жестокостью и тупостью. Ну почему все так вышло? Может, фортуна просто недолюбливает контрразведку, не понимает, какую важную роль играет эта организация? Самое обидное: когда что-то начинало получаться, они своими руками все портили. И нет им никаких оправданий. Они — да что там они?! — он, он сам все проворонил! А теперь сидит и скулит, требуя от судьбы милосердия, помощи и удачи, которых он не заслужил.
«Ну-ка, соберись Альфред, — приказал он себе, когда официант принес вторую чашку кофе и горячий круасан. — Хватит ныть, думать пора. Работы полно. Например, что предстоит сделать сегодня?»
Он вытащил из одного кармана лист бумаги, из другого шариковую ручку и набросал план по пунктам: 1, 2, 3… Потом подозвал официанта, расплатился и зашагал обратно на улицу Соссэ. Теперь он полностью пришел в себя и был готов к бою.

В восемь кабинеты ожили. Баум вызвал инспектора Алламбо, и вдвоем они, подъехав на машине к мосту Мирабо, присоединились к технику, который дежурил в радиофургоне. Тот умирал со скуки и все время что-нибудь жевал — новостей не поступало, а болтать по радио ему строго-настрого запретили.
— Поговорим с оперативниками, — предложил Баум, — вызови-ка инспектора Шарко.
Инспектор как раз совершал утренний обход, ничего интересного он не заметил.
— Пожалуй, надо и с остальными побеседовать, — решил Баум. — Присылай их ко мне по одному с интервалом в двадцать минут. Поднимем им настроение.
Все утро ушло на короткие и безрезультатные интервью. В одиннадцать Баум закончил беседу с сержантом — одним из тех, что изображали прохожих, и повернулся к Алламбо:
— Пусто, а?
Алламбо только вздохнул — он никогда не видел старика настроенным столь пессимистически, неуверенным в себе. Все это бесполезная трата времени и сил…
Пока они обменивались впечатлениями, по вызову дежурного явились Люк и Шанталь. Парочка скромно жалась в дверях, уважительно внимая беседе старших. Баум, казалось, их не замечал.
— Может, мы вообще на ложном пути — Мария Луиза вовсе не хозяйка явки, а эта блондинка, она где-то здесь живет, встречается же группа вообще в другом конце Парижа…
— Если это так, то блондинка — наша единственная зацепка.
— Хотел бы я знать, кто тогда Ингрид, — сказал Баум. Тут он заметил наконец Люка и Шанталь. — Ага, еще двое. Ну, что скажете?
— Ничего, шеф, все спокойно.
— Может, у вас идеи какие-нибудь появились?
— Да нет…
— А у вас, барышня? Как насчет женской интуиции?
Шанталь улыбнулась, продемонстрировав свои знаменитые ямочки.
— Извините, шеф, вы сказали, что интересуетесь женщиной по имени Мария Луиза. Насчет женщины не знаю, но тут неподалеку стоит лодка, которая так и называется — «Мария Луиза»…
Она взглянула на Баума робко, будто ожидая, что ей велят замолчать и не лезть со всякой чепухой. А вместо этого Баум минуту смотрел на нее молча, потом вдруг лицо его просияло, и он с силой ударил пухлым кулаком по ладони.
— Алламбо! — заорал он. — Слыхал? Слыхал, что эта милая барышня нам преподнесла? Лодка, лодка! Вот какая это Мария Луиза! Алламбо, дружище, мы их накрыли!
Он вскочил, заключил тоненькую Шанталь в объятия и запечатлел на ее лбу поцелуй.
— Вы не только красавица, — объявил он. — Вы еще и умница! Ну а ты-то? — обернулся он к Люку. — Ты эту лодку видел?
— Видел.
— Так учись вот у нее. Я и сам получил урок. Все стало на свои места: мы же в порту, тут стоят разные суда, многие названы женскими именами. Только намек — и все ясно. Мы-то строили схему просто, — обратился он к Алламбо, — но чуть дальше заглянуть не сообразили. Ты же был прав, ты заметил, что Марию Луизу Хаан назвал, когда его спрашивали насчет явки. А я-то, дурак, не придал этому значения! Ну, спасибо, дети мои. Теперь ступайте, мы еще поговорим, когда дело сделаем…
Парочка удалилась.
— Теперь нет времени расставлять силки, — сказал Баум. — Мы и так уж столько времени убили на всякую чепуху. Подготовим как следует облаву — и вперед! Поймаем кого — отлично, а не поймаем — нам и лодки хватит, постараемся добыть с ее помощью побольше данных. Рисковать больше нельзя.
Целый час они потратили на разработку детального плана операции. Алламбо позвонил приятелю, работавшему в таможне, и договорился, что тот предоставит в их распоряжение таможенный баркас. Инспектор Шарко был вызван снова и получил новые инструкции, как расставить людей поблизости от «Марии Луизы». Алламбо лично прогулялся по набережной, где она была пришвартована, и прикинул, как штурмовать судно и сколько для этого понадобится народу.
Одного из оперативников послали в ратушу пятнадцатого округа, а оттуда к начальнику отдела регистрации домой. Тот с великим неудовольствием согласился пойти в субботний день на службу, открыть свой кабинет и порыться в картотеках, чтобы установить, кто числится владельцем «Марии Луизы». Около часа дня посланец вернулся и выложил Бауму добытые сведения — он ожидал похвалы, однако Баум, всегда внимательный к такого рода тонкостям, на сей раз даже «спасибо» не указал. Прочитав имя владельца «Марии Луизы», записанное инспектором в блокноте, он только протяжно свистнул и обратился к Алламбо:
— Лодка-то наша, а?! Знаешь, кто ее хозяин? Бернар Пеллерен. Слыхал это имя?
— Пеллерен — фамилия известная. А Бернар — это кто?
— Сын этого известного. Сынок Амбруаза Пеллерена, уважаемого нашего министра обороны. Сие означает, дорогой мой Алламбо, что все наши планы насчет лодки напрасны и ничего мы не добьемся. Этот Бернар недурно выбрал себе папашу. Пожалуй, Ассар на сегодня остался без работы.

Около одиннадцати двое рабочих не спеша прошли через распахнутые ворота на строительную площадку возле перекрестка Рон Пуан на Елисейских полях. Работа тут кипела, и никто пришедшими не заинтересовался. Они тащили вдвоем что-то вроде связки пластиковых труб. Проницательный человек мог бы полюбопытствовать, зачем понадобились трубы на данной стадии строительства — когда кран только что установили. Но кругом все были заняты и с нетерпением ожидали полуденного сигнала, который возвестит свободу до понедельника. Так что эти двое незамеченными прошли сквозь целый лес опор, на которых держался недавно уложенный пол нижнего этажа, и, спрятав свою ношу за грудой щебня, накрыли ее куском брезента да еще присыпали сверху песком.
Ингрид снова изменила внешность: свободный пиджак и широкие брюки скрадывали ее грудь и бедра, ни одна прядь не выбивалась из-под берета, и она вполне могла сойти в таком виде за парнишку.
Они спрятались в подвале, где со временем должен был быть оборудован подземный гараж, и приготовились ждать — в полдень стройплощадку закроют.

— Помимо всего прочего, нам понадобятся рыболовные снасти, два набора, — заявил Баум. Было уже около часа пополудни, он все еще сидел в фургоне с Алламбо и Шарко, уточняя планы. Шарко усмехнулся:
— У меня дома есть, только я живу далеко.
— Ну так найди кого-нибудь, кто живет поблизости и согласится нам одолжить две удочки, а нет у него — пусть у соседей попросит. Господи, да в нашем отделе все рыболовы, кроме меня: неужели трудно пару удочек раздобыть?
Это дело поручили сержанту, охранявшему фургон, и наказали без означенных предметов не возвращаться.
— Фото Бернара Пеллерена готово? — Баум уже распорядился, чтобы размножили полицейский снимок молодого человека, который, как он точно знал, имелся в досье его папаши. Будучи еще студентом в Безансоне, молодой человек состоял некоторое время в одной троцкистской группировке, чем и привлек внимание полиции. Правда, никаких сведений о том, как с тех пор изменились его политические взгляды, папашино досье не содержало.
— Наверно, уже везут сюда.
— Надеюсь. Проверим все еще раз.
Алламбо набросал от руки план набережной и причалов и разложил его на хлипком столике.
— Таможенный баркас с четырьмя нашими сотрудниками ровно в три подойдет к борту «Марии Луизы». К этому времени еще двое пусть подойдут туда с разных сторон по набережной. И еще двое пусть сидят поблизости, будто рыбу удят, вот зачем удочки нужны, ясно? Вопросы есть?
— Как насчет подкрепления? — осведомился Шарко. — На случай, если встретим сопротивление.
— Расставьте людей на соседних улицах так, чтобы в случае надобности их сразу вызвать. На набережной не должно быть много народу — по субботам тут всегда пусто, так мне сказали.
— Насчет оружия — применять его можно?
— Пусть у всех оружие будет, но применять только в случае особой надобности. Повторяю: особой. Разрешаю также взять с собой один автомат. Кого бы ни задержали — они нужны живыми. Но, с другой стороны, и терять своих людей больше не хочу, ясно?
Всем это было ясно, и обсуждение продолжалось. Фото Бернара Пеллерена, он же Бруно, раздали всем участникам предстоящей операции. Сразу после обеда принесли две удочки — сержант, которому поручили их раздобыть, на все вопросы только загадочно улыбался и отвечал, что сотворил их из воздуха. Через полчаса на берегу уже сидели двое рыбаков — «сотворить» наживку сержант не догадался, так что никакого спортивного интереса у них не было. Вскоре показался таможенный баркас, он медленно приближался, люди на баркасе держали связь по радио с теми, кто находился в автофургоне.
В 14.55 инспектор Шарко, одетый будто для послеобеденной прогулки, спустился с моста Мирабо и небрежной походкой направился туда, где стояла «Мария Луиза». Минуту спустя другой сотрудник сошел на набережную с моста Гренель и остановился у парапета, глядя на воду. У него с собой была брезентовая сумка. Заметив баркас, медленно идущий слева против течения, он взглянул на часы и, перехватив сумку в другую руку, торопливо зашагал к лодочным причалам. Навстречу ему двигался Шарко. Их разделяло всего метров двадцать, когда баркас начал разворачиваться к берегу. Двое рыболовов на набережной, забыв об удочках, тоже наблюдали за ним. Оба одновременно взглянули на часы — без одной минуты три!
Шарко и тот, что шел ему навстречу, сошлись как раз напротив «Марии Луизы». Один из рыбаков вытащил из кармана передатчик и коротко что-то сказал. Потом оба быстро поднялись — баркас к тому времени описал длинную дугу и находился метрах в десяти от «Марии Луизы».
Мгновенно все четверо оказались у трапа. Тот, что был с сумкой, выхватил из нее автомат — сумка так и осталась лежать на асфальте. Все четверо бросились на судно, впереди человек с автоматом, замыкающим Шарко. На борту их встретила наглухо запертая дверь, ведущая в нижнее помещение. У «рыбаков» среди их снаряжения оказалось по ломику.
— Тут никого, — сказал Шарко в свой передатчик. — Взламываем дверь. Следите, чтобы наша частота была свободна.
— Слышим вас. Желаем удачи.
Оба ломика вместе подсунули как рычаг под замок, он подался с громким треском, а когда стали выбивать тяжелыми ударами дверь, замок сам вылетел из петель. Через полторы минуты оперативники были уже в салоне.
— Мы внутри. Дверь взломана, ловушку тут уже не поставишь. На тот случай, если хозяин или гости вздумают вернуться, кто там снаружи, будьте начеку, не прозевайте их.
— Вас слышу. Приступайте к обыску. Хоть всю лодку на части разберите, но данные добудьте.
Обыск длился минут сорок, но уже через пять минут салон выглядел как после стихийного бедствия. Ни одной книги не осталось на полке — их перелистывали и швыряли на пол. Каждый ящик выдвинули и опустошили, взрезали обивку мебели, подняли ковры, вытряхнули на пол пакеты с едой. Разломали обшивку палубы и шарили под ней, в трюмной стоялой воде. Пооткрывали все цистерны и баки и на скорую руку проверили с помощью катетеров их содержимое.
Прибыли Баум и Алламбо и приняли личное участие в обыске.
— Искать надо всякие мелочи, — напомнил Баум, — записки, пометки, карты, удостоверения, словом, бумажки. Если попадется что-то посерьезнее, будем считать это премией за наше рвение. Но насчет ружей и бомб пока забудьте — мне важнее информация.
— Да вот же карта Парижа, — сказал один из «рыболовов». — На столе лежит, никто ее не трогал.
Через минуту Шарко протянул Бауму два листка из блокнота:
— Гляньте-ка, я их из рубашки вытряхнул, которая в шкафу висела. Может, что важное?
Выглянув в иллюминатор, Баум заметил, что с баркаса подают сигналы.
— Из двух соседних иллюминаторов протянуты вниз какие-то веревки, — прокричали оттуда. — Уходят под ватерлинию…
Веревки подтянули — они, оказалось, поддерживают на небольшой глубине металлические контейнеры. Вскрыв крышки, обнаружили в контейнерах автоматы, снаряжение к ним и шесть ручных гранат.
Баум не проявил к находке особого интереса.
— Я уже сказал — это вроде премии. Находка для газетчиков, только и всего. — Он разглядывал листки, поднося их близко к глазам, — какие-то названия, написанные подряд, мелко, сокращенно, больше ничего. Но против некоторых значились галочки, поставленные явно другими чернилами. — Убей меня Бог, это же перечень мишеней! — ахнул он. — Смотри-ка, Алламбо, вот телецентр — галочка. Вот отделение банка «Америкен Экспресс» — тоже помечено. Отделение Французского банка — пометки нет пока, это удовольствие — бомба — им только еще предстоит!
Он разложил карту на столе и склонился над ней, не обращая внимания на грохот и падение разных предметов за спиной, — обыск был в разгаре. Потом встал, поднес карту к свету, наклоняя ее так и этак, попытался разглядеть что-то в неверном свете.
— По-моему, тут были карандашные пометы, только их стерли. Надо в лаборатории проверить, у них есть новое оборудование.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31