Восхитительная жизнь не обязательно приводит к такому дрянному концу.
Мысли Дэвида были прерваны ужасающим звуком ломающегося металла. Все. Это конец. Он зажмурился и весь сжался в комок. Дэвид лишь смутно представлял, что именно происходило, когда противовес, пробив кабину лифта, увлек ее за собой вниз. Все, что он чувствовал — это страх падения. Страх. Словно какое-то бешеное, только что вырвавшееся на свободу существо вселилось в него. Его глаза широко открылись, и вырвался нечеловеческий крик ужаса. Казалось, что этот предсмертный крик будет длиться вечно... Наполняя душу ужасом и эхом отдаваясь в шахте лифта, сверху надвигался звук летящей огромной гири. Казалось, что мозг Дэвида вот-вот лопнет, как стекло, от неистовой силы этого завывания. Его мир взорвался и превратился во всепоглощающую боль. Дух, стоны которого предвещают смерть, затих. Воцарились тьма и безмолвие.
Глава 8
14 июля 1989 года.
Мемориал-парк, Вашингтон.
— Вандемарк, конечно, выжил, но это была изрядная переделка, имевшая неожиданный поворот через некоторое время.
Айра замолчал. Они с Видой проходили мимо Мемориала и наблюдали за прогуливающимися неподалеку туристами.
— Они фактически потеряли его на операционном столе. Его сердце остановилось. Правда, им удалось запустить его снова. Заставили тикать его мотор.
Вида взглянула на своего нового напарника, наполовину слушая его, наполовину думая о нем.
— Вы сказали, всем было бы лучше, если бы его не стало...
— Да, иногда я так думаю. Если бы Вандемарк сыграл в ящик, может быть тогда ни вы, ни я не занимались бы такой неблагодарной работой. А жертвы Вандемарка были бы все еще живы. Вот что я имел в виду.
Айра повернулся к Виде:
— Черт возьми, мы бы этого не хотели! От этих слов у Виды отвисла челюсть.
— Вы что же, хотите сказать, что Вандемарк всем сделал большую услугу, убив, как вы сказали, восемнадцать человек?
— Насколько мне известно, это так. В некотором смысле те убийства обществу были только на пользу. Именно на пользу. Но позвольте мне рассказывать дальше, о'кей?
— Я надеюсь, вы не обиделись, что я вас перебила, но то, как вы все это излагаете, начинает меня доставать. Вы уже битый час пичкаете меня подробностями этого дела, а я до сих пор даже не знаю, кого же Вандемарк убил.
— Именно поэтому я и хочу, чтобы вы как можно точнее поняли, что это за птица, за которой мы гоняемся. Вы должны знать, с кем имеете дело, до того как начнете выслеживать его.
Вида покачала головой и, улыбнувшись, подняла обе руки:
— Хорошо, сдаюсь. Вы — начальник. Расскажите мне о том, что с Вандемарком было в больнице.
Айра неуклюже опустился на скамейку, не сводя глаз с вьетнамского Мемориала. Вида села рядом с ним, время от времени поглядывая на странно улыбающегося великана, с которым она сейчас работала. Ей казалось, что рядом с этим огромным человеком она выглядит просто гномом и с каждой секундой становится все меньше и меньше. Совсем как Алиса в Стране Чудес. А он, казалось, воплотил в одном лице всех этих забавных сказочных существ.
— Знаете, Вида, Вандемарк когда-то служил в Национальной Гвардии. Он никогда не летал во Вьетнам, но Дядя Сэм все-таки потратил на него кучу денег, обучая обращению с огнестрельным оружием. А сейчас правительство платит, чтобы отловить его как раз за то, что он использует эти самые навыки.
— Так что же в больнице, Айра?
— Да-да. Так вот, Дэвид пробыл после операции без сознания две недели. У него был разбит череп во время того несчастного случая. А еще он в двух местах сломал ногу и пару ребер. Но врачи больше всего тревожились по поводу травмы черепа. Вандемарка лечил доктор Филипп Крейгмор, первоклассный нейрохирург. Он выполнил сложнейшую операцию, в результате которой череп освободился от жидкости, скопившейся после удара. Доктор наблюдал за Вандемарком, пока тот был в коматозном состоянии, и даже пытался помочь, когда он пришел в сознание. Правда, последнее у него не очень получалось. Предполагаю, что Вандемарку тогда не было ни до чего дела, он еле-еле выкарабкался.
Вида придвинулась ближе, заинтересовавшись рассказом коллеги.
— У него после катастрофы оказался поврежден мозг?
— Именно это сначала Крейгмор и предполагал. Когда его пациент пришел в себя, то был совершенно дезориентирован: не разговаривал и, казалось, не понимал происходящего. Придя в сознание, Вандемарк первые двое суток прятался под простыней и плакал. Все думали, что он страдает от того, что ничего не слышит и ничего не может сказать. Врачи решили, что в мозгу у него что-то нарушилось и что, возможно, он больше никогда не сможет слышать и говорить. Крейгмор говорил мне, что некоторые люди с подобными черепно-мозговыми травмами остались на всю жизнь инвалидами. О Дэвиде думали то же самое.
— Но это было не так?
— Нет. Два дня спустя Дэвид Вандемарк снова начал говорить и понимать людей. Его речь была немного бессвязной, как у пьяного. Он пропускал слова или глотал окончания. Но в остальном все было нормально. Врачи пытались выяснить, что же беспокоило его так сильно в первые два дня, но это им так и не удалось. Вандемарк говорил, что ничего не помнит о первых 48 часах после своего пробуждения. Это казалось странным.
— Но как Вандемарк чувствовал себя потом?
— Тоже довольно странно. По словам доктора Крейгмора, Дэвиду предстояло провести в больнице довольно долгое время. Но, к удивлению врачей, он очень быстро пошел на поправку. Никто в больнице никогда не видел пациента, выздоравливающего так быстро от таких тяжелых травм. Вандемарка не интересовали осмотры врачей или их предписания. Единственное, чего он хотел больше всего, — это побыстрее выбраться из больницы. Ничто не могло заставить его и дальше оставаться в больнице.
— И что, этот несчастный случай превратил его в супермена?
— Именно этого вопроса я и ожидал! Он и в самом деле стал другим. Одна из причин, почему его не хотели выписывать из больницы, заключалась в том, что он изменился. Пока Вандемарк находился в бессознательном состоянии, с ним произошло нечто совершенно необычное. Это стало очевидно, когда Крейгмор разрешил тестю Дэвида Артуру Лоуву сообщить ему плохие новости о его семье. То, как Дэвид отреагировал на эту трагедию, обескуражило всех. Когда ему как можно мягче сообщили, что его жену и ребенка убили, пока он находился без сознания, он и глазом не моргнул. Никаких слез, никакой истерики. Он просто сказал, что уже знал об этом, и тут же принялся упрашивать Крейгмора выписать его из больницы.
— Может, кто-нибудь из персонала сообщил ему об этом до прихода мистера Лоува?
— Крейгмор тоже так подумал. Он пришел в ярость и провел безвылазно всю следующую неделю в больнице, пытаясь выяснить, кто же мог проявить подобную инквизиторскую жестокость. Но никто не проболтался. Я потом сам допрашивал многих из персонала. Лично мне показалось, что никто мне не солгал. Все выглядели очень естественно.
— Ну а как, вы думаете, он все-таки узнал об этом?
— Не имею представления. Это были только цветочки. Ягодки появились потом. Очень много странного произошло позже. Чем больше я узнавал о Дэвиде Вандемарке за последние семнадцать лет его жизни, тем меньше, кажется, понимал что-нибудь.
— И что, его все-таки выпустили из больницы?
— Да, его отпустили под присмотр Артура Лоува, но это не долго длилось. Два дня спустя, когда мистер Лоув был на работе, его жена ушла в продовольственный магазин. Вернувшись, она нашла гостевую комнату пустой. На кровати лежала записка, в которой сообщалось, что Дэвид уехал: вызвал машину и уехал, пока ее не было. Когда Лоув приехал к Дэвиду домой в тот же вечер, он застал своего зятя за интересным занятием — тот сидел за столом и чистил автоматический пистолет тридцать восьмого калибра. Это сильно обеспокоило Лоува. Он подумал, что Дэвида занимают мысли о самоубийстве. Но прежде чем он высказал свои опасения, зять стал убеждать его в том, что оружие ему нужно только для самозащиты.
После аварии это стало новой гранью личности Дэвида, которая всех очень обеспокоила. Я допросил буквально десятки людей, которые в ту пору общались с ним, и они постоянно отмечали, что у Дэвида появилась какая-то раздражающая всех привычка отвечать на вопросы до того, как они задавались. Словно он заранее знал то, что люди собирались спросить. Странно, не так ли?
— Да, странно. Похоже на телепатию.
— Это одна из версий.
Вида откинулась на спинку скамейки, переваривая эту странную информацию. Айра покопался в кармане, достал сигару, зажег ее и принялся выпускать синий дымок в воздух.
— Дэвид превратился в затворника. Отошел от всех своих старых друзей. Казалось, он никого не хотел видеть, очень мало говорил. А когда делал это, его комментарии были язвительными или просто странными. Скоро даже Артур Лоув перестал приходить к нему. Вандемарк бросил фирму в конце концов и стал жить исключительно на свои сбережения. Люди пытались заставить Дэвида взглянуть на его образ жизни со стороны и попробовать изменить его, но он заявлял, что жить как все — это попусту тратить драгоценное время.
Вида наклонилась вперед, рассеянно разглядывая военный мемориал.
— Я все еще не имею ни малейшего представления о том, куда вы клоните, рассказывая все это. Я на секунду предположила, что вы подводите меня к тому, что Вандемарк сам убил свою семью.
— Это абсурд. У него для этого не было никаких причин. Вандемарк очень любил их. Я думаю, именно их смерть подкосила его.
— Но ведь их убили, не так ли? Кто же это сделал тогда?
— Это был один сумасшедший ублюдок, за которым я тогда гонялся. К тому времени он уже убил четырех женщин в округе. Крепкий орешек. Четыре убийства, и никаких вещественных доказательств. Поэтому детройтская полиция окрестила его «Мистер Чистюля».
Глава 9
28 мая 1975 года.
Саутфилд, Мичиган.
Грег Хьюит, осторожно заезжая на стоянку задним ходом, поставил свой старый, побитый «фольксваген» прямо перед трейлером. Он возвращался из супермаркета, где запасся едой на пару дней, шестью упаковками пива и свежим номером газеты «Детройт ньюс».
Выйдя из машины, Грег оглядел пустынные дороги саутфилдского трейлерного парка, который он называл своим домом. Он ненавидел это место. Здесь обычно никто не прогуливался по улицам, даже в такой теплый августовский день, как этот. Все сидели внутри своих оснащенных кондиционерами трейлеров, спасаясь таким образом от зноя и навязчивого общества случайных прохожих. Грег скучал по Мемфису, пригороду Теннесси, где он вырос. Там в Оуквилле всегда кто-нибудь сидел на крыльце, с кем можно было обмолвиться словечком перед тем как идти домой.
Здесь — совсем другая картина. Эти янки запираются в своих металлических коробках, словно за ними кто-то гонится. Впрочем, может быть, так оно и есть.
Именно потому, что здесь было легко спрятаться, Грег Хьюит и выбрал эту небольшую стоянку трейлеров. Он жил здесь уже около года, но не знал ни одного своего соседа по имени. Для всех он был Хьюит из домика номер 7 по Форд-роуд. Все эти проклятые улицы были названы по именам автомобилей.
Три года назад Грегори Уолтен (так его звали на самом деле) скрылся, оставив после себя недобрую память. Он влип в неприятности в Оуквилле, и ему теперь приходилось менять имя, когда он куда-то переезжал. Раз в год он совершал «это». Но ни разу не услышал лая собак или звук тяжелых шагов, преследующих его, хотя и знал, что его разыскивают.
Позже он все-таки нарушил ультимативный запрет — обещание, которое дал самому себе, и стал повторять «это» всякий раз, когда «голод» вынуждал его. Он понимал, что его когда-нибудь поймают, но его это уже больше не волновало. Грег чувствовал себя по-настоящему довольным только тогда, когда в него снова вселялся этот «голод». Он уже давно перестал бороться с ним.
Однажды, находясь в своем трейлере, разложив запасы продуктов, он уселся в позу лотоса и стал читать газету. На первой странице не оказалось ничего интересного. Грегу в принципе было наплевать, что делалось на белом свете. Но на этот раз он взял газету, чтобы узнать о событиях в Детройте, поскольку подумывал о переезде туда. Лучше быть в курсе происходящих вокруг тебя событий, если не хочешь, чтобы тебя поймали.
Грег бегло просмотрел местные новости. Его позабавила статья про мэра Янга. Хьюит удивился, узнав, что в Детройте цветной мэр. Кое-какой смысл в этом был, так как в городе проживало больше негров, чем в каком-либо другом месте, где он жил. Именно поэтому он и приехал сюда, скрывшись как можно дальше от своего прежнего места работы. Здесь, конечно, жить было довольно паршиво, но все-таки соседями были белые, которые не слишком докучали друг другу.
Он продолжал просматривать газету, не находя там ничего интересного, пока не дошел до десятой страницы. На ней оказалась фотография женщины, которая сразу поразила его. Снимок находился как раз напротив статьи о несчастном случае в одном из лифтов Детройта. Внизу был изображен какой-то парень и еще один человек, идущий по автостоянке. Старый черт обнял ее. Снимок разозлил Грега. Этот гад выглядел достаточно дряхлым для того, чтобы оказаться ее отцом.
Когда он прочел статью и подписи под снимками, он выяснил, что этот старик и в самом деле был ее отцом. А парень на нижней фотографии — ее муж, юрист. Он остался в живых после аварии в лифте и сейчас лежал в больнице «Бьюмонт».
Грег Хьюит молча разглядывал нечеткое фото Кристины Вандемарк, которую вели по больничной автостоянке. Было что-то сексуальное в ее печальном и беспомощном облике. Ему нравилось, как блестели ее волосы в лучах утреннего солнца. Она блондинка? Возможно. Грегу нравились блондинки. Он всегда предпочитал их.
В статье говорилось, что Вандемарки жили в Уоррене, но точный адрес не указывался. Грег встал и пошел за телефонной книгой, торчавшей в журнальной стойке. Затем сел на кушетку и стал искать номер Дэвида Вандемарка. А вот и он! Грег боялся, что телефона юриста может в телефонной книге не оказаться.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48