Лулу была права. Они по-разному смотрели на жизнь. Непримиримых дискуссий им не избежать. Но; ополоумев от любви к ней, он даже о них мечтал.
Зазвонил телефон. Хорошо бы это был Боги с сообщением о том, что ему дают добро на участие, иначе им не избежать словесной схватки.
— Да?
— Товар прибывает завтра, — оповестил Джейк Мерфи, который несказанно удивился этому полуночному звонку. — Аэропорт Филадельфия. 17.00.
— Знаю.
— Откуда?
— От Боги, а он — от Софи. В общем, длинная история. А ты?
— От Руди, а он — из пятнадцати голосовых сообщений. В общем, сложная история. — Он выдохнул. — Тут все вперемежку — и жизненный кризис, и недостаток здравого смысла.
Мерфи посочувствовал. У него самого в жизни не раз бывало такое: и кризисы, и неприятности.
— От ошибок никто не застрахован.
— Именно это я ему и сказал, но он не пожелал меня слушать. О-хо-хо! Правда, дело у них до постели все-таки не дошло.
— Слишком много для меня информации, — остановил его Мерфи, которому не терпелось вернуться в постель к предмету своей страсти.
— Он весь испереживался из-за этого, — тем не менее продолжил Джейк, и было ясно: он и сам разволновался не меньше. — Афия пытается его уговорить не сознаваться во всем Жан-Пьеру. Зачем, спрашивается, обижать Джей-Пи из-за ерунды, минутной слабости? Ведь ничего серьезного не произошло.
Это означало, что, Гэллоу хоть и не изменил другу, но был близок к этому.
— Афия — женщина широких взглядов.
— Она очень чуткая, самая терпимая из всех женщин, которых я когда-либо встречал. Это те два качества из ста, которые я в ней люблю.
— Кстати, об особенных, не похожих на других женщинах. Мне нужно, чтобы ты присмотрел завтра за Лулу. Я собираюсь участвовать в захвате и не хотел бы, чтобы она оставалась без присмотра.
— Не вопрос, — пообещал Джейк. — А ты за это должен проследить, чтобы Руди вернулся назад цел и невредим.
— Ты уверен, что Гэллоу в своем нынешнем состоянии вообще поедет?
— Как только он узнает подробности, его не удержишь.
— Боги не хочет, чтобы Гэллоу знал подробности, — ответил Мерфи.
— Что ж, не повезло ему. Я не отправлю Руди надело, ничего ему не сообщив. Придется тебе тут мне довериться, Мерфи. Сможешь?
— Если б я тебе не доверял, Джейк, я бы тебе не позвонил, когда все это только начиналось.
— Разговор становится чересчур сентиментальным, — прервал Мерфи частный сыщик. — Звякни мне завтра, сообщи точное время, когда потребуется нянька. Постой-ка. Насчет того, что Лулу — особенная, не похожая на других женщина…
— Я собираюсь сделать ей предложение.
— Ты знаешь ее… сколько? Три, четыре дня?
Сердце Мерфи затрепетало от радости и любви. Внутреннее чутье подсказывало, что он поступает верно, все системы работают нормально.
— Правое дело — верное дело. После многозначительной паузы Джейк проговорил:
— Спорить тут нечего. Чем больше я об этом думаю, тем больше мне импонирует то, что ты свяжешь судьбу с этой женщиной. Лулу — огонь-девка, никогда не знаешь, что она выкинет. Она даст тебе жару.
Губы Мерфи дрогнули.
— Ну хватит уже сентиментальничать. — Он отключил телефон и направился обратно в спальню.
Мерфи забрался под одеяло, и любимая женщина, перевернувшись на другой бок, прильнула к нему, попав в его объятия. Она закинула ногу ему на бедра и, обвивая рукой за плечи, случайно задела его подбородок. И без того страдающий бессонницей, он сегодня, верно, спал спокойно в последний раз. Мерфи услышал, как Лулу сквозь сон пробурчала что-то нечленораздельное об упругих шарах, и чуть не рассмеялся. Он все-таки надеялся, что она имела в виду жонглерские атрибуты.
Он представил себе жизнь бок о бок с артисткой, огонь-девкой, и его сердце заполнила радость.
Еще четыре дня назад он боролся с унынием, которое длилось у него целый месяц. Сейчас Мерфи понял причину своей депрессии. Кризис среднего возраста. Сорок, и все один. Ни жены, ни детей. В будущем ничего, кроме работы и капиталовложений.
Ему было нечего терять — он ничего не имел.
Лулу мигом вылечила его от хандры. Удивительно, как один человек может изменить жизнь. Лучана Росс была супергероиней, рожденной, чтобы взращивать благопристойность и врачевать несчастные души. Она согревала сердце Мерфи своим теплом. Он просто утопал в ее доброте. Сегодня вечером вместо мучивших его кошмаров, полных смертей и разорения, он будет грезить о новой жизни и о силе, которую дают надежда, любовь и смех.
Он увидит во сне Лулу.
Сквозь тонкие, прозрачные занавески в комнату проникали солнечные лучи: наступал новый день. Мерфи крепко спал возле Лулу, возвещавшей наступление новой жизни. Жизни, богатой живыми спорами и изобретательным сексом. Он ведь сказал, что это у него надолго, значит, навсегда, верно? Он сказал, будто готов заполнить свой дом воспоминаниями. Ведь он под этим подразумевал приглашение Лулу переехать к нему жить, так? Да. Не могла же она оказаться настолько наивной, чтобы не понять этого. Но больше всего Лулу удивило, что она оказалась на это готова. Жизнь во грехе она больше не считала грехом. Как могло быть ошибкой то, что показалось ей таким правильным?
И тем не менее оставалось что-то, что не давало ей покоя. Приятные мысли о том, как она вдохнет жизнь в этот дом, вытеснялись кошмарами о смерти и возможном расставании. Печальные воспоминания о тех, кого она любила и кто бросил ее когда-то, мешались с мучительными видениями, связанными с контрабандой наркотиков. Неужели ее сказочный мир, та башня из слоновой кости, в которую она была заключена, грозила рухнуть? Неужели это предостережение? Осуществлять на практике постулат Вив «живи полной жизнью» получалось непросто. Вдруг она идет к катастрофе? Вдруг Мерфи утратит к ней интерес после того, как ФБР возьмет Фальконе?
Господи, ну откуда эти мрачные мысли?
Руди бы от такого удар хватил. Он сказал бы, что нельзя терять веры. Нужно мысленно представлять себе светлое будущее. «Постарайся увидеть его. Воплотись в него».
Лулу закрыла глаза и мысленно представила себе жизнь с мужчиной, который любит детей, но не хочет их иметь. С мужчиной, которому не важно, что она бесплодна. С мужчиной, который готов рисковать в своем стремлении сделать мир лучше. С ее идеальным спутником жизни.
Она открыла глаза и обнаружила, что Мерфи пристально разглядывает ее. Тело Лулу под этим откровенным взглядом завибрировало. Этот мужчина буквально источал сексуальность. Лулу поразилась себе: одного проникающего в душу взгляда ей оказалось достаточно, чтобы быть готовой к близости. В бедрах почувствовалось покалывание.
Губы Мерфи изогнулись в обольстительной улыбке.
— О чем думаешь, принцесса?
— О тебе. О нас.
— Это хорошо. Вот только мне не нравится, что ты хмуришься.
— Я не умею готовить, — брякнула первое попавшееся Лулу, хотя на самом деле имела в виду «У меня не будет детей». Пусть Мерфи не хотел оставлять потомство в этом мире, он все равно должен был знать о ее самом большом изъяне. Вдруг он передумал? Вдруг? А может, ее основной недостаток в другом? В способности в любой ситуации видеть возможность плохого конца? Первый раз в жизни Лулу прокляла свое воображение.
Мерфи убрал с ее лица прядь волос, прошелся пальцем по подбородку.
— Мне это не кажется такой уж большой проблемой, милая. — Он заглянул ей в глаза, скользя пальцами по ее шее, а затем стал легкими движениями неспешно очерчивать круги вокруг обнаженных грудей. — Меня больше беспокоят те ограничения, которые ты установила сама для себя.
Внутри у Лулу что-то сжалось и затрепетало в ожидании.
— Ограничения? — Их вчерашние любовные игры в горячем душе были просто верхом изобретательности. Что тут можно придумать еще?
— Ты веришь мне?
Лулу посмотрела ему в глаза, словно заглянула в самую душу.
— Верю, — не раздумывая, ответила она.
Мерфи взял с тумбочки презерватив. Лулу как завороженная следила за тем, как он надевает его на восставший член. Ее воображение рисовало ей десяток разнообразных картин. Что у него на уме? Мерфи лег на нее сверху, и ей на миг показалось, что она этого не выдержит. Она почувствовала тяжесть его обнаженного тела, прижимавшего ее к кровати, и это сразу же вызвало у нее ассоциации с бесплодным, бессмысленным и безрадостным совокуплением. Но вот он прильнул к ее губам, его пальцы начали творить с ее телом чудеса, поддразнивая, соблазняя, любя, и тревога постепенно стала исчезать, оставив лишь одну мысль: «Ты — мой единственный».
Мерфи замер. Его взгляд воспламенил ее душу, которая отныне и во веки веков будет принадлежать ему одному.
— Только ты, и никакая другая.
Лишь теперь Лулу сообразила, что, как видно, невольно проговорила свои мысли вслух и Мерфи ответил ей древней клятвой верности. Он вошел в нее, взорвав ее сердце бурным восторгом. Лулу, задыхаясь, вцепилась ему в плечи. Он любил медленно и нежно, пока перед глазами не возникла радуга. Колин Мерфи расцветил ее будущее яркими, светлыми красками, обещая счастье, какое бывает только в сказках.
Они перестали замечать время, уносясь куда-то в радужные выси. В несуществующий мир. Мерфи застонал, а тело Лулу содрогнулось в самом мощном из оргазмов, когда-либо испытанных ею. Она не могла сдержать слез. Ее принц на миг приоткрыл перед ней дверь в счастливую страну.
— Умоляю, скажи мне, что это слезы счастья, — прохрипел Мерфи. На его лице проступило какое-то напряженное выражение, будто бы он чувствовал перед ней вину.
Лулу с улыбкой провела ладонями по его суровому прекрасному лицу.
— Вот теперь ты на самом деле мой.
— Ты куда?
— В Лос-Анджелес.
Сердце у Руди стучало где-то в горле. Он тупо смотрел на Жан-Пьера, который хватал свою одежду из шкафа и в беспорядке пихал ее в чемодан. После нескольких часов беспокойного сна у Джейка и Афии ему надоело оттягивать неизбежное. И он отправился домой. До откровений дело не дошло — Жан-Пьер уже паковал вещи. И это лишь подтвердило опасения Руди, что их отношения действительно весьма непрочны.
Упершись руками в бока, Жан-Пьер повернулся к Руди.
— Ведь ты этого добивался, не так ли?
Руди с трудом сглотнул. Любовник выглядел как с похмелья и был зол как черт. Небритый, темные круги под обычно блестящими глазами. Рубашка измята и не гармонировала с брюками. Никогда еще Руди не видел таким добродушного, чрезвычайно требовательного к одежде Жан-Пьера. Он понимал: что бы он ни сказал или сделал в этот момент, он лишь усугубит ситуацию. В горле образовался гигантский комок.
— Я хочу, чтобы ты воспользовался этой исключительной возможностью, — еле-еле выдавил он из себя. — Я хочу, чтобы ты получил заслуженное признание. И не хочу, чтобы ты упустил свой шанс работать в Голливуде и потом долгие месяцы обижался бы на меня за это.
— Ты меня изумляешь, заяц. Настолько не верить в мой здравый смысл!
От этого обращения, которое поначалу раздражало, а потом, позже, напротив, грело ему душу, теперь у Руди по спине пробежала дрожь.
— Я просто… Я хочу, чтобы ты был счастлив.
— И поэтому прошлой ночью не вернулся домой. Не перезвонил мне и не удосужился сообщить, что с тобой все в порядке, что ты не разбился и не сгорел где-нибудь на дороге. Нет! Я только от Джейка узнал, что ты жив-здоров. Причем в три ночи, ни больше ни меньше.
— Я вел себя отвратительно.
— Ах, oui . — Жан-Пьер продолжил сборы.
— Нет, я хочу сказать… — И Афия, и Джейк предостерегали Руди, уговаривали не рассказывать Жан-Пьеру о своем опрометчивом шаге. Говорили, что будет лучше, если он преодолеет неуверенность в себе и постарается укрепить отношения с Жан-Пьером, а не подрывать их. Однако Руди подумал, что теперь это все не имеет значения. Его репутация подмочена: он не пришел домой ночевать. Жан-Пьер, вне всяких сомнений, уже предположил самое худшее. «Преодолей неуверенность в себе».
— Я слышал твой разговор с Люком. Меня обуяла ревность, я был уверен, что ты собираешься снова сойтись со своим бывшим любовником. — Жан-Пьер оставил его слова без ответа, и Руди с досадой взмахнул руками. — У вас с ним так много общего! Вы оба молоды, оба из артистической среды. Оба французы. Я не выдержал, я сорвался. Я… я… — О Господи! Он не мог сказать ему этого.
— Ты искал утешения в объятиях другого.
— Это было не… мы не…
— Это не важно. — Жан-Пьер резко захлопнул оба чемодана и взялся за ручки. — Я сообщу Энтони о своем решении завтра. Я уже предупредил в «Карневале» об уходе. Несколько последующих дней я буду жить в мотеле.
Наконец Руди сделал шаг вперед и отважился прикоснуться к нему. Он накрыл ладонью руку Жан-Пьера, прикосновения которой он так жаждал. Чувство вины с новой силой захлестнуло его, и голос от этого прозвучал как-то невыразительно и отрешенно:
— Тебе не нужно уходить. Останься здесь. Я могу переселиться в комнату для гостей.
На глазах Жан-Пьера выступили слезы. Он вырвал свою руку из руки Руди и зашагал к двери.
— Эх, заяц…
— Я тебя не оставлю одну.
— Не смеши меня, Джейк. Если ты не присмотришь за Лулу, Мерфи от нее никуда не уйдет, а стало быть, не сможет подстраховать Руди. Ты должен ехать. Со мной все будет в порядке. Правда. Просто я устала.
Джейк наблюдал, как Афия накладывает из консервной банки в двойную мисочку что-то вкусное для кошек. Она была бледной и выглядела утомленной. Большую часть ночи она проворочалась с боку на бок, не в силах успокоиться, а на рассвете и вовсе не спала — утешала Руди. Даже днем ей подремать не удалось.
Но Джейка больше всего беспокоили ее дрожащие руки. Эпизод с Руди совершенно ее обессилил. И плюс к этому она вошла в комнату как раз посреди его телефонного разговора с Мерфи. Джейк стоял перед выбором — либо выложить ей все начистоту, либо нагло врать. Но о последнем не могло быть и речи. В итоге теперь Афия волновалась не только о Джей-Пи с Руди, но также и о Руди с Лулу, противостоявшим сумасшедшим Фальконе.
«У меня такое чувство, будто должно произойти что-то дурное».
Черт! Отогнав собственное дурное предчувствие, Джейк подошел к Афии сзади и, обняв за талию, прижал ладони к ее плоскому животу.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39