https://wodolei.ru/catalog/kuhonnie_moyki/pod-stoleshnicy/
Мать склонила голову в молитве. Белл заплакала. Эли все пытался решить, что именно он должен им сказать, какую правду, но ему это никак не удавалось. Мать и Белл как можно скорее должны были узнать, что отец невиновен в смерти Клары. Но Эли снова и снова слышал спокойные слова Дарл: «Я была там, когда Сван убивала Клару», – и едва сдерживал стон отчаяния.
– Что с тобой? Что-то тревожит? – спросила его мать.
Эли только покачал головой, и она не стала больше мучить его расспросами.
Белл осталась с малышкой Джесси, а Энни Гвен оделась и пошла вместе с Эли. Толпа на лужайке – каменотесы и торговцы, горожане и фермеры – расступилась перед ними. Энни Гвен села в кресло на веранде похоронного зала и начала вслух читать Библию, а Эли подошел к Леону.
– Что вы с Дарл делали в лесу? – устало поинтересовался Леон.
– Я расскажу тебе, когда сумею найти для этого слова, – сказал Эли. «И соберусь с духом», – добавил он про себя.
Леон кивнул. Они молча сидели и курили сигары. Было так легко представить себе, что души Сван и Матильды поднимаются над землей, словно кольца дыма, с надеждой обрести своих потерянных любимых дочерей и свою невиновность… Эли смотрел на улицу, где холодный утренний воздух осени укутывал горы легкой дымкой. Он думал о том, что с небес на него смотрит его дед, воссоединившийся наконец с Матильдой. И его отец тоже смотрел оттуда на них – на своих детей и жену.
Эли опустил голову, ссутулился, пытаясь скрыть охватившие его чувства. «Па, я знаю, что сейчас ты со мной. Прости меня за то, что я мог усомниться в тебе. Прости меня. Я люблю тебя. Поговори же со мной, подскажи мне, как поступить!»
И ему показалось, что он услышал ответ, словно до него и в самом деле донесся голос Джаспера Уэйда.
Ни перед чем не останавливайся и не забывай о тех, кто любил тебя. А остальное надо отбросить, как пустую породу.
Первый свет зари проник в мрачную комнату, покрывая пятнами белые простыни, скрывавшие наших бабушек. Мы с Карен сидели на кушетке наискосок от задрапированных носилок с их телами в маленьком зале, куда не было доступа посторонним. Единственный канделябр на стене освещал нас. Карен положила голову мне на плечо. Я обняла ее и закрыла глаза, уткнувшись лицом в ее шоколадные волосы. У нас уже не осталось слез.
«Ты забрала мое сердце»…
Последние слова Сван вновь и вновь причиняли мне боль. Я тосковала по ней, оплакивала ее, ненавидела и любила. И я помнила о том, что должна сделать. Я твердо решила рассказать всем правду обо мне и Сван. И о Кларе. Иначе у меня тоже больше не будет сердца.
– Мне больше нечего сказать ни моей бабушке, ни твоей, – прошептала Карен охрипшим от слез голосом. – Как мы будем без них жить?
Я поцеловала ее.
– Мы будем любить изо всех сил – и никогда не сдадимся. Мы будем поступать так, как они нас научили.
* * *
Когда солнце поднялось выше, Дарл вышла на крыльцо похоронного зала, за ней шла Карен. Эли вскочил при их появлении, и Леон тоже поднялся со своего места. Люди, ждавшие на лужайке, почтительно встали. Энни Гвен закрыла Библию в белом кожаном переплете, ее темные глаза были грустными и усталыми. Эли с тревогой смотрел на Дарл: ее взгляд показался ему каким-то затравленным. В душе Эли все пришло в движение, зашевелилось, заметалось, а потом он вдруг обрел странный покой.
Дарл судорожно схватила Карен за руку, но тут же отпустила ее. Карен в изумлении смотрела на огромную толпу, замершую в печальном молчании. К ней подошел Леон, обнял ее, и она с готовностью обвила руками его талию.
Дарл остановилась на верхней ступени крыльца.
– Я должна кое-что сказать вам всем, – заговорила она, и Эли мгновенно все понял. Дарл повернулась к нему и Энни Гвен. – Но прежде всего это касается вас и моей кузины Карен. Мне очень жаль, что приходится это делать в такой момент, но если я чему и научилась у наших бабушек, так это тому, чтобы найти в себе силы № сделать то, что должно быть сделано.
Дарл выпрямилась, расправила плечи, высоко подняла голову. Ее синие глаза задержались на Эли, и у него защемило сердце. Она была готова пожертвовать собой ради него, но он не мог ей этого позволить.
Эли рванулся вперед, напугав Дарл.
– Позволь мне, – попросил он.
Дарл хотела было запротестовать, она уже открыла рот, но он приложил палец к ее губам и посмотрел на мать.
– Перед смертью Сван сказала нам правду. Это она убила свою сестру Клару двадцать пять лет тому назад. Она одна. Сван призналась нам с Дарл в этом перед тем, как умереть.
Толпа охнула. Карен шумно вздохнула.
– О Дарл… – произнесла она с сочувствием.
Эли взглянул на Леона и заметил выражение ужаса и изумления на его потемневшем от усталости лице. Черты Энни Гвен застыли, в ее глазах надежда сменилась невыразимой печалью – и облегчением. Она прижала руки к груди. Ее муж, ее возлюбленный Джаспер невиновен. Теперь это было доказано, и об этом услышали все.
Эли снова посмотрел на Дарл, на ее измученное и все же такое красивое лицо.
– Сван убила свою сестру и позволила, чтобы обвинение пало на моего отца, – добавил он. – Все это было делом ее рук и только ее.
Губы Дарл дрогнули. Она безмолвно спрашивала: «Почему ты это делаешь?»
– Я люблю тебя, – шепотом ответил Эли и обнял ее.
Дарл вцепилась в него, как утопающий хватается за соломинку.
* * *
Дальше события разворачивались с такой быстротой, словно смерть Сван послужила ключом к потайной двери, которая теперь легко распахнулась. В тот же день после полудня мы с Эли отвели Леона и Ка-рен в Сад каменных цветов. Вместе с нами туда отправились шериф, коронер, управляющий похоронного зала и несколько чиновников из муниципалитета. Кости Клары были выкопаны в соответствии с установленной процедурой, при свидетелях. Мне было очень трудно заставить себя взглянуть на них, но я все время чувствовала, что Эли крепко держит меня за руку.
Управляющий похоронного зала унес останки Клары в брезентовом мешке, за ним ушли остальные. Эли, Леон, Карен и я стояли возле пустой могилы. Осенние листья падали нам на плечи, опускались на черную землю, постепенно засыпая яму.
– Я так тебе сочувствую! – Карен обняла меня, потом отстранилась и с тревогой вгляделась в мое лицо. – Как же теперь ты будешь с этим жить.
– Со мной все будет в порядке. Как выяснилось, я справляюсь лучше, чем думала.
Я покосилась на Эли. Его темные глаза смотрели спокойно и грустно. Он поддерживал меня и торжествовал победу. В этот момент мы были охвачены слишком сильными эмоциями, чтобы пытаться в них разобраться.
Карен коснулась его руки.
– Я сожалею о том, что наша семья сделала с твоей. – Ее голос дрогнул. – Я уверена, если бы моя бабушка была сейчас здесь, она попросила бы прощения за Сван и умоляла бы нас всех понять, как ее сестра могла совершить такой ужасный поступок…
– Мы все – одна семья, – тихо ответил Эли. – И мы так и останемся семьей. Все к этому идет.
Леон откашлялся:
– Боюсь, что «Компании Хардигри» пришел конец. Без Сван и Матильды она никогда не будет прежней. И город тоже изменится.
Я покачала головой и повернулась к Карен:
– Согласно завещанию моей бабушки, теперь компания принадлежит нам с тобой. – Я помолчала. Бабушкин поверенный принес мне копию завещания всего час назад. – И особняк тоже. Теперь мы обе владеем Марбл-холлом.
– О Дарл!
– По-моему, это только справедливо. Они с Матильдой обе были Хардигри по крови. Все принадлежало им обеим, и неважно, знали об этом люди или нет. – Все стояли молча, стараясь осознать то, что я сказала. Я положила руку на плечо Карен. – Но ты уверена, что хочешь остаться здесь?
Она посмотрела на Леона и ответила:
– Да.
– Вот и прекрасно. В таком случае я отдаю свою долю в компании и свою часть поместья тебе. – Я взглянула на Леона. – Вернее, вам обоим.
– Дарл, ты не можешь этого сделать! – горячо возразила Карен, а Леон замотал головой, протестуя.
– Кто-то должен стать хозяйкой поместья, и ты отлично справишься с этой ролью. А Леон просто обязан владеть компанией.
– Но я же не Хардигри, – заметил он.
– Женись на Карен – и ты им станешь.
Моя кузина и Леон задумались. Я догадывалась, что они принимают важное решение, и чувствовала, что Эли смотрит на меня.
– Мы будем приезжать сюда, – продолжала я. – Мы же связаны со строительством Стенд-Толла.
– А может быть, школу построить на этой земле? – предложил Эли. – Пусть хоть что-то хорошее вырастет на ней. Недаром же я расчистил такой большой участок. Пусть Каменный коттедж станет центральным зданием, вокруг которого разместятся остальные. Что ты об этом думаешь?
Я отошла от могилы Клары к мраморному основанию огромной вазы, из которой каскадом падали мраморные цветы, лишь имитирующие жизнь. Мне показалось, что они ожидают волшебного превращения, которое им готовы были подарить мы с Эли.
– Я думаю, что это будет замечательно!
* * *
Тела Сван и Матильды были выставлены для торжественного прощания в большой парадной гостиной Марбл-холла. Я просидела рядом с ними все утро одна, а теперь стояла в библиотеке, машинально теребя подвеску Хардигри. Запаянная когда-то бабушкой золотая цепочка все еще обвивала мою шею. Через час мне предстояло открыть двери для тех, кто придет проститься со Сван и Матильдой. Цветы и визитные карточки буквально затопили дом.
Карен сбежала на ферму Леона и плакала там. Я едва держалась на ногах от горя, от усталости, сгибаясь под тяжестью невыполненного долга. Нам с Эли почти не удалось побыть наедине и поговорить за те два дня, что прошли после смерти Свак и Матильды. Нам слишком много надо было сказать друг другу. Мы не знали, с чего начать, и могли только надеяться, что слова помогут нам освободиться от груза прошлого. Мне казалось, я понимала, что именно сдерживает нас…
В дверь постучали, и в библиотеку с мрачным видом открыла дверь Глория. Она всегда с симпатией относилась к Карен и перенесла свою привязанность именно на нее, а не на меня.
– К вам посетители, мэм.
Вошли Эли, Энни Гвен и Белл. Муж Белл Элтон остался с ребенком в Бродсайде. Накануне он прилетел в Бернт-Стенд, и супруги наконец помирились.
Я сдержанно посмотрела на Эли, который показался мне странно чужим в строгом темном костюме. Он был явно встревожен моим желанием поговорить с его матерью и сестрой наедине. Эли не мог знать, что я задумала, и тревожился не напрасно. Я и сама боялась предстоящего разговора.
– Бедное дитя! – Энни Гвен подошла ко мне и крепко обняла.
– Это просто чудо, что вы не испытываете ко мне ненависти за то, что я Хардигри, – устало сказала я, обнимая ее в ответ.
– Как мы можем обвинять тебя за то, что сделала твоя бабушка?! – воскликнула Белл.
«Посмотрим, что ты скажешь потом», – пронеслась у меня шальная мысль. Я обошла стол Сван, поднялась на цыпочки и достала с книжной полки крафтовый конверт с написанным мною признанием. Эли быстро сообразил, что я намерена сделать. Он мгновенно оказался рядом и схватил меня за руку, но я покачала головой, пытаясь сглотнуть стоявший в горле ком.
– Я должна это сделать. Иначе между нами останется тайна. А я не хочу больше никаких тайн.
– Черт побери! – негромко выругался Эли. – Кое о чем стоит иногда промолчать, иначе причинишь людям еще больше боли.
– Я слишком сильно люблю тебя и твою семью, чтобы и дальше скрывать правду. – Я повернулась к Энни Гвен и Белл, протянула им конверт и пояснила: – Я еще ребенком знала все о смерти Клары. Здесь все подробно описано. Я всегда знала, что именно бабушка убила ее. Но я слишком боялась, чтобы рассказать кому-то. – Моя рука задрожала, и я положила конверт на письменный стол. – Я должна разделить с ней вину за то, что она совершила.
Энни Гвен и Белл переглянулись, их лица стали еще печальнее. Я пристально вглядывалась в этих женщин и, к своему огромному удивлению, видела, что они действительно испытывают только глубокую печаль.
– Я догадывалась об этом, – прошептала Энни Гвен. – Я заметила это виноватое выражение на твоем лице в похоронном зале. – Она посмотрела на Эли. – Ты тоже обо всем знал, сын?
– Я не хотел, чтобы вы обвиняли Дарл, – хрипло сказал Эли. – Я не хотел, чтобы ты и Белл знали об этом, потому что это уже не имело значения.
Белл с горящими глазами выступила вперед:
– Дарл, ты хочешь сказать, что твоя бабушка рассказала тебе об убийстве, когда ты была еще девочкой? Зачем она так поступила с тобой?
Я покачала головой:
– Ей не надо было ничего мне говорить. Я все видела своими глазами. Я видела, как она толкнула Клару и та упала через парапет террасы в пруд. Я видела, как Клара умирает. И в ту же ночь я следила за Сван, когда она закапывала тело сестры. – Я помолчала. – Я не жду, что вы меня простите.
Силы вдруг оставили меня, я тяжело оперлась на стол. Эли бросился ко мне.
Энни Гвен решительно сжала губы. Она обошла вокруг массивного письменного стола с мраморной столешницей – маленькая женщина в синем костюме, похожая на наседку, – и взяла мое лицо в ладони. Белл стояла за ее спиной.
– Бедное дитя, – повторила миссис Уэйд. – Но и мы тоже виноваты перед тобой. Правосудие свершилось. Я и моя семья… мы убили твою бабушку. Мы убили ее, когда вернулись сюда.
– Энни Гвен, это все не так…
– Нет, это именно так. Сван Хардигри всегда помнила, что не уплатила по счетам, и в конце концов расплатилась своим сердцем. Но мы убили и бедняжку Матильду тоже, да поможет нам бог. – Энни Гвен крепче сжала мои щеки, словно пытаясь передать мне частицу своей веры. – Что сделано, то сделано, детка.
– Аминь, – негромко сказал Эли и коснулся моих волос.
И я сдалась. Я получила их прощение и теперь могла попытаться простить себя сама. В следующее мгновение они все уже обнимали меня. И Энни Гвен, и Эли, и Белл.
* * *
– Я хочу увидеть Сван, – твердо сказала Энни Гвен.
Я отвела ее в гостиную с высокими окнами и отошла в сторону. От одного вида этих двух гробов на постаменте, утопавших в цветах, у меня разрывалось сердце. Я уже посмотрела в последний раз на лицо моей бабушки, на лицо Матильды и боялась, что не выдержу, если увижу их снова.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42
– Что с тобой? Что-то тревожит? – спросила его мать.
Эли только покачал головой, и она не стала больше мучить его расспросами.
Белл осталась с малышкой Джесси, а Энни Гвен оделась и пошла вместе с Эли. Толпа на лужайке – каменотесы и торговцы, горожане и фермеры – расступилась перед ними. Энни Гвен села в кресло на веранде похоронного зала и начала вслух читать Библию, а Эли подошел к Леону.
– Что вы с Дарл делали в лесу? – устало поинтересовался Леон.
– Я расскажу тебе, когда сумею найти для этого слова, – сказал Эли. «И соберусь с духом», – добавил он про себя.
Леон кивнул. Они молча сидели и курили сигары. Было так легко представить себе, что души Сван и Матильды поднимаются над землей, словно кольца дыма, с надеждой обрести своих потерянных любимых дочерей и свою невиновность… Эли смотрел на улицу, где холодный утренний воздух осени укутывал горы легкой дымкой. Он думал о том, что с небес на него смотрит его дед, воссоединившийся наконец с Матильдой. И его отец тоже смотрел оттуда на них – на своих детей и жену.
Эли опустил голову, ссутулился, пытаясь скрыть охватившие его чувства. «Па, я знаю, что сейчас ты со мной. Прости меня за то, что я мог усомниться в тебе. Прости меня. Я люблю тебя. Поговори же со мной, подскажи мне, как поступить!»
И ему показалось, что он услышал ответ, словно до него и в самом деле донесся голос Джаспера Уэйда.
Ни перед чем не останавливайся и не забывай о тех, кто любил тебя. А остальное надо отбросить, как пустую породу.
Первый свет зари проник в мрачную комнату, покрывая пятнами белые простыни, скрывавшие наших бабушек. Мы с Карен сидели на кушетке наискосок от задрапированных носилок с их телами в маленьком зале, куда не было доступа посторонним. Единственный канделябр на стене освещал нас. Карен положила голову мне на плечо. Я обняла ее и закрыла глаза, уткнувшись лицом в ее шоколадные волосы. У нас уже не осталось слез.
«Ты забрала мое сердце»…
Последние слова Сван вновь и вновь причиняли мне боль. Я тосковала по ней, оплакивала ее, ненавидела и любила. И я помнила о том, что должна сделать. Я твердо решила рассказать всем правду обо мне и Сван. И о Кларе. Иначе у меня тоже больше не будет сердца.
– Мне больше нечего сказать ни моей бабушке, ни твоей, – прошептала Карен охрипшим от слез голосом. – Как мы будем без них жить?
Я поцеловала ее.
– Мы будем любить изо всех сил – и никогда не сдадимся. Мы будем поступать так, как они нас научили.
* * *
Когда солнце поднялось выше, Дарл вышла на крыльцо похоронного зала, за ней шла Карен. Эли вскочил при их появлении, и Леон тоже поднялся со своего места. Люди, ждавшие на лужайке, почтительно встали. Энни Гвен закрыла Библию в белом кожаном переплете, ее темные глаза были грустными и усталыми. Эли с тревогой смотрел на Дарл: ее взгляд показался ему каким-то затравленным. В душе Эли все пришло в движение, зашевелилось, заметалось, а потом он вдруг обрел странный покой.
Дарл судорожно схватила Карен за руку, но тут же отпустила ее. Карен в изумлении смотрела на огромную толпу, замершую в печальном молчании. К ней подошел Леон, обнял ее, и она с готовностью обвила руками его талию.
Дарл остановилась на верхней ступени крыльца.
– Я должна кое-что сказать вам всем, – заговорила она, и Эли мгновенно все понял. Дарл повернулась к нему и Энни Гвен. – Но прежде всего это касается вас и моей кузины Карен. Мне очень жаль, что приходится это делать в такой момент, но если я чему и научилась у наших бабушек, так это тому, чтобы найти в себе силы № сделать то, что должно быть сделано.
Дарл выпрямилась, расправила плечи, высоко подняла голову. Ее синие глаза задержались на Эли, и у него защемило сердце. Она была готова пожертвовать собой ради него, но он не мог ей этого позволить.
Эли рванулся вперед, напугав Дарл.
– Позволь мне, – попросил он.
Дарл хотела было запротестовать, она уже открыла рот, но он приложил палец к ее губам и посмотрел на мать.
– Перед смертью Сван сказала нам правду. Это она убила свою сестру Клару двадцать пять лет тому назад. Она одна. Сван призналась нам с Дарл в этом перед тем, как умереть.
Толпа охнула. Карен шумно вздохнула.
– О Дарл… – произнесла она с сочувствием.
Эли взглянул на Леона и заметил выражение ужаса и изумления на его потемневшем от усталости лице. Черты Энни Гвен застыли, в ее глазах надежда сменилась невыразимой печалью – и облегчением. Она прижала руки к груди. Ее муж, ее возлюбленный Джаспер невиновен. Теперь это было доказано, и об этом услышали все.
Эли снова посмотрел на Дарл, на ее измученное и все же такое красивое лицо.
– Сван убила свою сестру и позволила, чтобы обвинение пало на моего отца, – добавил он. – Все это было делом ее рук и только ее.
Губы Дарл дрогнули. Она безмолвно спрашивала: «Почему ты это делаешь?»
– Я люблю тебя, – шепотом ответил Эли и обнял ее.
Дарл вцепилась в него, как утопающий хватается за соломинку.
* * *
Дальше события разворачивались с такой быстротой, словно смерть Сван послужила ключом к потайной двери, которая теперь легко распахнулась. В тот же день после полудня мы с Эли отвели Леона и Ка-рен в Сад каменных цветов. Вместе с нами туда отправились шериф, коронер, управляющий похоронного зала и несколько чиновников из муниципалитета. Кости Клары были выкопаны в соответствии с установленной процедурой, при свидетелях. Мне было очень трудно заставить себя взглянуть на них, но я все время чувствовала, что Эли крепко держит меня за руку.
Управляющий похоронного зала унес останки Клары в брезентовом мешке, за ним ушли остальные. Эли, Леон, Карен и я стояли возле пустой могилы. Осенние листья падали нам на плечи, опускались на черную землю, постепенно засыпая яму.
– Я так тебе сочувствую! – Карен обняла меня, потом отстранилась и с тревогой вгляделась в мое лицо. – Как же теперь ты будешь с этим жить.
– Со мной все будет в порядке. Как выяснилось, я справляюсь лучше, чем думала.
Я покосилась на Эли. Его темные глаза смотрели спокойно и грустно. Он поддерживал меня и торжествовал победу. В этот момент мы были охвачены слишком сильными эмоциями, чтобы пытаться в них разобраться.
Карен коснулась его руки.
– Я сожалею о том, что наша семья сделала с твоей. – Ее голос дрогнул. – Я уверена, если бы моя бабушка была сейчас здесь, она попросила бы прощения за Сван и умоляла бы нас всех понять, как ее сестра могла совершить такой ужасный поступок…
– Мы все – одна семья, – тихо ответил Эли. – И мы так и останемся семьей. Все к этому идет.
Леон откашлялся:
– Боюсь, что «Компании Хардигри» пришел конец. Без Сван и Матильды она никогда не будет прежней. И город тоже изменится.
Я покачала головой и повернулась к Карен:
– Согласно завещанию моей бабушки, теперь компания принадлежит нам с тобой. – Я помолчала. Бабушкин поверенный принес мне копию завещания всего час назад. – И особняк тоже. Теперь мы обе владеем Марбл-холлом.
– О Дарл!
– По-моему, это только справедливо. Они с Матильдой обе были Хардигри по крови. Все принадлежало им обеим, и неважно, знали об этом люди или нет. – Все стояли молча, стараясь осознать то, что я сказала. Я положила руку на плечо Карен. – Но ты уверена, что хочешь остаться здесь?
Она посмотрела на Леона и ответила:
– Да.
– Вот и прекрасно. В таком случае я отдаю свою долю в компании и свою часть поместья тебе. – Я взглянула на Леона. – Вернее, вам обоим.
– Дарл, ты не можешь этого сделать! – горячо возразила Карен, а Леон замотал головой, протестуя.
– Кто-то должен стать хозяйкой поместья, и ты отлично справишься с этой ролью. А Леон просто обязан владеть компанией.
– Но я же не Хардигри, – заметил он.
– Женись на Карен – и ты им станешь.
Моя кузина и Леон задумались. Я догадывалась, что они принимают важное решение, и чувствовала, что Эли смотрит на меня.
– Мы будем приезжать сюда, – продолжала я. – Мы же связаны со строительством Стенд-Толла.
– А может быть, школу построить на этой земле? – предложил Эли. – Пусть хоть что-то хорошее вырастет на ней. Недаром же я расчистил такой большой участок. Пусть Каменный коттедж станет центральным зданием, вокруг которого разместятся остальные. Что ты об этом думаешь?
Я отошла от могилы Клары к мраморному основанию огромной вазы, из которой каскадом падали мраморные цветы, лишь имитирующие жизнь. Мне показалось, что они ожидают волшебного превращения, которое им готовы были подарить мы с Эли.
– Я думаю, что это будет замечательно!
* * *
Тела Сван и Матильды были выставлены для торжественного прощания в большой парадной гостиной Марбл-холла. Я просидела рядом с ними все утро одна, а теперь стояла в библиотеке, машинально теребя подвеску Хардигри. Запаянная когда-то бабушкой золотая цепочка все еще обвивала мою шею. Через час мне предстояло открыть двери для тех, кто придет проститься со Сван и Матильдой. Цветы и визитные карточки буквально затопили дом.
Карен сбежала на ферму Леона и плакала там. Я едва держалась на ногах от горя, от усталости, сгибаясь под тяжестью невыполненного долга. Нам с Эли почти не удалось побыть наедине и поговорить за те два дня, что прошли после смерти Свак и Матильды. Нам слишком много надо было сказать друг другу. Мы не знали, с чего начать, и могли только надеяться, что слова помогут нам освободиться от груза прошлого. Мне казалось, я понимала, что именно сдерживает нас…
В дверь постучали, и в библиотеку с мрачным видом открыла дверь Глория. Она всегда с симпатией относилась к Карен и перенесла свою привязанность именно на нее, а не на меня.
– К вам посетители, мэм.
Вошли Эли, Энни Гвен и Белл. Муж Белл Элтон остался с ребенком в Бродсайде. Накануне он прилетел в Бернт-Стенд, и супруги наконец помирились.
Я сдержанно посмотрела на Эли, который показался мне странно чужим в строгом темном костюме. Он был явно встревожен моим желанием поговорить с его матерью и сестрой наедине. Эли не мог знать, что я задумала, и тревожился не напрасно. Я и сама боялась предстоящего разговора.
– Бедное дитя! – Энни Гвен подошла ко мне и крепко обняла.
– Это просто чудо, что вы не испытываете ко мне ненависти за то, что я Хардигри, – устало сказала я, обнимая ее в ответ.
– Как мы можем обвинять тебя за то, что сделала твоя бабушка?! – воскликнула Белл.
«Посмотрим, что ты скажешь потом», – пронеслась у меня шальная мысль. Я обошла стол Сван, поднялась на цыпочки и достала с книжной полки крафтовый конверт с написанным мною признанием. Эли быстро сообразил, что я намерена сделать. Он мгновенно оказался рядом и схватил меня за руку, но я покачала головой, пытаясь сглотнуть стоявший в горле ком.
– Я должна это сделать. Иначе между нами останется тайна. А я не хочу больше никаких тайн.
– Черт побери! – негромко выругался Эли. – Кое о чем стоит иногда промолчать, иначе причинишь людям еще больше боли.
– Я слишком сильно люблю тебя и твою семью, чтобы и дальше скрывать правду. – Я повернулась к Энни Гвен и Белл, протянула им конверт и пояснила: – Я еще ребенком знала все о смерти Клары. Здесь все подробно описано. Я всегда знала, что именно бабушка убила ее. Но я слишком боялась, чтобы рассказать кому-то. – Моя рука задрожала, и я положила конверт на письменный стол. – Я должна разделить с ней вину за то, что она совершила.
Энни Гвен и Белл переглянулись, их лица стали еще печальнее. Я пристально вглядывалась в этих женщин и, к своему огромному удивлению, видела, что они действительно испытывают только глубокую печаль.
– Я догадывалась об этом, – прошептала Энни Гвен. – Я заметила это виноватое выражение на твоем лице в похоронном зале. – Она посмотрела на Эли. – Ты тоже обо всем знал, сын?
– Я не хотел, чтобы вы обвиняли Дарл, – хрипло сказал Эли. – Я не хотел, чтобы ты и Белл знали об этом, потому что это уже не имело значения.
Белл с горящими глазами выступила вперед:
– Дарл, ты хочешь сказать, что твоя бабушка рассказала тебе об убийстве, когда ты была еще девочкой? Зачем она так поступила с тобой?
Я покачала головой:
– Ей не надо было ничего мне говорить. Я все видела своими глазами. Я видела, как она толкнула Клару и та упала через парапет террасы в пруд. Я видела, как Клара умирает. И в ту же ночь я следила за Сван, когда она закапывала тело сестры. – Я помолчала. – Я не жду, что вы меня простите.
Силы вдруг оставили меня, я тяжело оперлась на стол. Эли бросился ко мне.
Энни Гвен решительно сжала губы. Она обошла вокруг массивного письменного стола с мраморной столешницей – маленькая женщина в синем костюме, похожая на наседку, – и взяла мое лицо в ладони. Белл стояла за ее спиной.
– Бедное дитя, – повторила миссис Уэйд. – Но и мы тоже виноваты перед тобой. Правосудие свершилось. Я и моя семья… мы убили твою бабушку. Мы убили ее, когда вернулись сюда.
– Энни Гвен, это все не так…
– Нет, это именно так. Сван Хардигри всегда помнила, что не уплатила по счетам, и в конце концов расплатилась своим сердцем. Но мы убили и бедняжку Матильду тоже, да поможет нам бог. – Энни Гвен крепче сжала мои щеки, словно пытаясь передать мне частицу своей веры. – Что сделано, то сделано, детка.
– Аминь, – негромко сказал Эли и коснулся моих волос.
И я сдалась. Я получила их прощение и теперь могла попытаться простить себя сама. В следующее мгновение они все уже обнимали меня. И Энни Гвен, и Эли, и Белл.
* * *
– Я хочу увидеть Сван, – твердо сказала Энни Гвен.
Я отвела ее в гостиную с высокими окнами и отошла в сторону. От одного вида этих двух гробов на постаменте, утопавших в цветах, у меня разрывалось сердце. Я уже посмотрела в последний раз на лицо моей бабушки, на лицо Матильды и боялась, что не выдержу, если увижу их снова.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42