Несколько сотен людей – служащие компании, их семьи, мэр города и другие именитые горожане – толпились вокруг накрытых столов. Приглашенный из Эшвилла Санта-Клаус и сопровождающие его эльфы развлекали детей раздавая небольшие подарки, игрушки и сладости. Танцплощадка возвышалась в центре зала под пучками омелы размером с баскетбольную корзину, украшенными красными лентами. Разноцветные электрические лампочки украшали металлические основания шатра. Небольшой оркестр играл веселую музыку.
– Добро пожаловать, – так официально Сван приветствовала всех входящих, большинство из которых были простыми работягами, смущавшимися и красневшими.
– Приветствую вас, – говорила я.
Мне было больно от напряжения и разочарования. Эли и его семья пока не пришли, и я сомневалась, что придут.
– Вот они! – прошептала Карен.
Она стояла позади меня, рядом с Матильдой, которая последнее время почти не отпускала внучку от себя, так что я ее тоже почти не видела. Карен выглядела как очаровательная лесная фея в своем зеленом с золотом платье и понятия не имела о том, что происходит в городе. Она знала только об исчезновении Клары.
У меня быстрее забилось сердце, когда Эли, Белл, Энни Гвен и Джаспер наконец появились у украшенного гирляндами входа. Все они принарядились по случаю праздника. Белл просияла, увидев мою улыбку, но тут же сникла и вцепилась в край кофточки. Ее темные волосы удерживал простенький пластмассовый обруч красными ягодами. Энни Гвен выглядела очень бледной в своем простом коричневом платье и коричневом жакете, но казалась спокойной. Джаспер смотрел прямо перед собой, его лицо казалось высеченным из камня, и все равно женщины любовались им – настолько он был хорош в парадном костюме и при галстуке.
Но я видела только Эли. Его одели в синий костюм, уменьшенную копию отцовского, добавив в качестве украшения красный галстук. Брюки стали ему уже коротковаты и обнажали лодыжки, рукава пиджака едва прикрывали красные костлявые кисти рук. Он обжег меня взглядом, в котором таились сотни вопросов, его глаза за стеклами очков казались совсем черными. Мне отчаянно захотелось поговорить с ним. И я вдруг поняла, что в десять лет стала взрослой. Мое детство кончилось. Я заметила, что и Эли повзрослел, в свои тринадцать он стал высоким и худым юношей.
– Приветствую вас, – пробормотала я.
Эли не ответил.
– Добро пожаловать, – сказала Сван Джасперу и Энни Гвен.
– Благодарю вас, мэм, – ответили они хором.
Люди глазели на них, перешептываясь. На какое-то мгновение Джаспер встретился взглядом с Матильдой. Она ответила ему с мрачным достоинством под стать его собственному. Золотистая рука опустилась на плечо изумленной Карен, другая рука вцепилась в край платья цвета бургундского вина.
Сван повернулась ко мне, ее лицо оставалось непроницаемым.
– Дарл, идем со мной, нас ждут другие гости.
Она не отступила от традиций гостеприимства Хардигри, но, повернувшись к Джасперу спиной, дала понять, что с ним все кончено. Это был определенный знак отчуждения, когда она смешалась с толпой служащих компании. Люди расступались перед ней, словно придворные перед королевой, а затем оборачивались и смотрели на Уэйдов, оставленных ею у дверей.
Бабушка настолько привыкла, что я повинюсь всем ее приказам, что даже не обернулась посмотреть, иду ли я за ней. А я осталась с Уэйдами. У меня разрывалось сердце, я видела, как печать всеобщего остракизма легла на лицо Джаспера. У него не было больше будущего в Бернт-Стенде. Каменотесы, с которыми он работал, отныне знали, что их босс больше не в чести у Сван, и словно кровожадные звери ждали, как долго он удержится на плаву.
– Что происходит? – спросила меня Карен. – Почему все так странно себя ведут?
Чернокожий мальчик, один из сыновей измученных работой фермеров, подбежал и плюнул на пол у самых ее золотых туфелек.
– Почему бы тебе не поиграть с твоими белыми родственничками? – крикнул он.
– О чем ты говоришь, дурак?!
– Об Уэйдах. Они тебе родня – и они белые.
Все произошло так внезапно, что даже Матильда не сумела этого предотвратить. В ту же секунду из толпы вышел Леон Форрест, и мальчишка немедленно убежал. Леон остановился перед Карен будто несчастный придворный в дешевом синтетическом воскресном костюме.
– Не обращай внимания. Не имеет значения, какая ты, – сказал он ей. – Для меня не имеет. Все в порядке.
Карен, открыв от изумления рот, переводила глаза с Леона на меня, с меня на Матильду.
– Идем со мной, – сказала Матильда и, обхватив ее за плечи, повела к боковому выходу.
Карен обернулась и в отчаянии посмотрела на меня, потом на Эли. Он поморщился, и выражение ее лица сразу изменилось. Опустив голову, она пошла следом за Матильдой.
Я сжала кулаки. Мне казалось, что я провалилась сквозь землю и мое сердце бьется где-то в глубине мраморных залежей. Теперь Карен узнает о нашей семье все, что уже известно мне. Кроме того, что мы убили Клару….
Словно марионетка, я подошла к Эли и взглянула ему в лицо. Гнев сменился печалью, потом неуверенностью, потом покорностью. Я знала, что удача отвернулась от его семьи, и он тоже знал это. Небольшой оркестр заиграл нежную рождественскую мелодию. Я протянула ему руки.
– Хочешь потанцевать?
Несколько мгновений Эли молчал, глядя на меня сверху вниз с такой же тоской, с какой я смотрела на него. Потом покачал головой:
– Мы принадлежим друг другу только в Саду каменных цветов.
Эти слова чуть не убили меня. Я едва могла говорить:
– Нет, я буду рядом с тобой везде.
Он глубоко вздохнул, взял меня за локоть и вывел на танцплощадку. Мы начали танцевать одни, и весь город смотрел на нас. Мы медленно двигались под музыку. Когда песня закончилась, никто из присутствующих не осмелился пошевелиться или произнести хотя бы слово. Под огромным тентом стало душно от осуждения, удивления и страха.
– Сын! – раздался голос Джаспера Уэйда. – Хватит. Мы уходим.
Эли не сводил с меня взгляда еще целых пять секунд. Потом прошептал так тихо, что я еле расслышала его слова.
– Приветствую тебя.
Слезы навернулись у меня на глаза.
– Приветствую тебя…
Эли и его семья ушли. Некоторое время я стояла одна посреди танцплощадки. Потом обернулась и посмотрела прямо в синие, не знающие жалости глаза моей бабушки.
* * *
На следующий день мистер Неддлер вошел в отделанный мрамором офис начальника полиции Бернт-Стенда.
– Послушайте, я не знаю, насколько это важно, но одна вещь мне не дает покоя с тех самых пор, как нашли машину Клары.
Крейтон Неддлер описал ссору Джаспера Уэйда и Клары на стоянке возле его бара поздно ночью; рассказал, что Джаспер был страшно зол, как он толкнул Клару так, что она упала; как угрожал убить ее. Не забыл он и о том, что Клара была полна решимости догнать Джаспера и что она поехала за ним по темной горной дороге.
Через час Лоуден пересказал свой разговор с Неддлером слово в слово, пока Сван вела его в нашу элегантную гостиную в Марбл-холле.
– Мисс Сван, – наконец сказал он, – Джаспер Уэйд оказался последним, кто видел вашу сестру живой, и у него была причина причинить ей вред. Мне неприятно об этом говорить, но мне в голову приходят очень плохие мысли.
– Бабушка! – В моем голосе звучало предупреждение. – Бабушка!
Выражение лица Сван давало понять, что мое поведение переходит все границы. От нее повеяло арктическим холодом, когда она повернулась и посмотрела на меня.
– Дарл, выйди из комнаты!
Я упрямо покачала головой. Я твердо решила, что не позволю ей проделать такое с отцом Эли. Но что я могла сказать Лоудену?
Господин начальник полиции, это сделали мы. Бабушка, Матильда и я. Мы позволили Кларе утонуть в пруду, ночью протащили ее тело через лес и закопали под сенью мраморных цветов. Везите нас всех в тюрьму.
Но если я все это скажу, что будет тогда с Матильдой, с Карен? Я не могла потянуть их за собой.
– Бабушка, – повторила я сквозь стиснутые зубы. – Мистер Уэйд не убийца. Я знаю это.
Ее глаза пронзили меня насквозь. Мы молча вели сражение.
– Я уверена, что ты права. Но начальник полиции Лоуден собирается только задать ему несколько вопросов.
Лоуден кивнул.
– Малышка Дарл, ты славная девочка, ты видишь в людях только хорошее, и это прекрасно. Но каждый должен выполнять свою работу. Я просто собираюсь заглянуть в Каменный коттедж, поговорить с Джаспером Уэйдом и попросить его кое-что мне объяснить. Мы все выясним и все уладим. Никому не будет плохо, милая.
«Людям и так уже плохо!» – хотелось мне крикнуть ему в лицо, но я словно замерзла. Я училась тому, как следует себя вести в подобных ситуациях; что можно сказать, а о чем лучше промолчать.
– Ладно, – согласилась я, изобразила вздох глубокого удовлетворения, повернулась и медленно вышла из гостиной под пристальным взглядом Сван. Оказавшись на свободе, я бросилась бежать прочь из дома, вниз по ступеням террасы, в лес.
* * *
Вещи погрузили в деревянный трейлер – немного мебели и всякие мелочи. Новый мотор для старого грузовичка. Немного наличных – то, что им удалось отложить в банке Бернт-Стенда, – были спрятаны в картонной коробке под передним сидением. Только это и изменилось за те три года, что они провели в Бернт-Стенде. Город изменил их жизнь сначала к лучшему, а потом и к худшему.
Эли старался не думать о том, какими нищими они будут выглядеть, уезжая из города. Он покрепче притянул веревкой кухонный стул, который водрузил поверх остальной мебели в трейлере. Ему хотелось плакать Отчаяние и гнев разрубили его жизнь пополам, оставив глубокий след, как топор в полене. И там, на другой стороне, осталось его детство.
– Вот почти и все, – сказал Па, бросая пальто на переднее сиденье машины.
– Эли! – позвала Ма, вынося из коттеджа набитую битком картонную коробку. Глаза у нее опухли от слез.
Эли поспешил ей на помощь:
– Да, мама?
– Найдешь местечко для этого? Только будь осторожнее. Это сандвичи с индейкой и посуда. Поставь так, чтобы не раздавить.
– Хорошо.
Это должно было стать их рождественским ужином. Они бы ели и радовались, смотрели концерт по телевизору… А теперь это стало едой в дорогу в дешевых пластиковых контейнерах, сандвичи были завернуты в промасленную бумагу. Эли захотелось закричать, завыть, кого-нибудь ударить. Но он молча понес коробку к трейлеру, где отец укладывал получше короба с одеждой и прочими вещами. Па выпрямился, увидел семейный рождественский обед, упакованный в коробку, и его лицо побелело.
– Черт побери… – медленно процедил он, отвернулся и ударил кулаком по боку трейлера. – Черт бы побрал моего папочку, этот проклятый город и Клару Хардигри!
Услышав грубые слова, Белл заплакала в голос и зарылась лицом в пакет с рождественскими украшениями, который держала обеими руками.
– Я не хочу отсюда уезжать! Здесь наш дом!
Ма подбежала к ней и прижала к себе.
Так выглядела их семья, когда Эли обернулся и увидел, что к нему, прорываясь сквозь кусты рододендрона, по склону холма бежит Дарл.
– Эли! – крикнула она.
Он бросился к ней навстречу. В ее длинных волосах запутались сухие листья и какие-то веточки, лицо пылало. Она задыхалась.
– Я бежала так быстро, как только могла. Эли, начальник полиции Лоуден…
– Переведи дух, успокойся.
Эли обнял девочку за плечи и повел во двор. Она застонала, когда увидела уложенные вещи и готовый к отъезду трейлер.
– Нет!
Эли выпрямился, собирая остатки достоинства.
– Слушай, ты сейчас уйдешь, поднимешься по холму и ни разу не обернешься. Я не буду с тобой прощаться. Не буду! Я тебе напишу, как только мы где-нибудь устроимся.
Дарл вцепилась в его рубашку и как следует тряхнула.
– Эли, сюда едет полиция! Они хотят забрать твоего отца!
Па подошел к ним.
– Что?
«Господи, Па! – подумал Эли. – Неужели ты это сделал?»
Но Дарл прибежала слишком поздно – они уже слышали вой сирены, который приближался к коттеджу. Две желто-синие полицейские машины Бернт-Стенда въехали во двор. Из первой вылез сам начальник полиции и помахал всем рукой. Из второй машины вышел его помощник, бывший морской пехотинец Кэнтон.
Эли увидел, как Кэнтон расстегнул кобуру и положил руку на револьвер. Как-то офицер Кэнтон выступал перед школьниками, собравшимися в актовом зале. Он гордился тем, что всегда выезжает на самые сложные вызовы. Для города, где одно убийство в год является рекордом по числу преступлений, этот вызов был отнесен к разряду сложных.
– Энни, пусть все отойдут назад, – приказал Па и взглянул на Эли. – Сын, позаботься о матери и сестре.
У Эли запершило в горле от непонятного чувства вины.
– Да, сэр.
Он заслонил собой мать и Белл, но не смог помешать Дарл встать рядом с ним. В глубине души он был ей благодарен, но все же толкнул ее к себе за спину тоже. Теперь Дарл, Ма и Белл стояли позади него, вцепившись друг в друга.
Па посмотрел на начальника полиции.
– Мы уезжаем. Я не буду ждать, пока мисс Сэмпле меня уволит.
Лоуден тяжело вздохнул. За ним стоял, широко расставив ноги, офицер Кэнтон. Его рука по-прежнему лежала на рукоятке револьвера.
– Не спеши, Джаспер, – сказал Лоуден. – Я должен с тобой потолковать. Только отвечай правду.
– Я честный человек.
– Отлично. Я слышал, что в ту ночь, когда Клара Хардигри исчезла, ты виделся с ней возле бара Неддлера.
Эли почувствовал, как пальцы матери конвульсивно сжали его плечо. Сердце у него упало, когда Лоуден подробно описал все, что произошло той ночью. Ма в ужасе вскрикнула, а Па, казалось, с каждым словом сутулится все больше и больше.
Лоуден изучающе посмотрел ему в лицо.
– Так куда ты отправился после этого разговора, если мисс Хардигри поехала за тобой?
– Джаспер сразу приехал домой, – хрипло сказал он. – Всю ночь он провел здесь.
Па развернулся и посмотрел на нее полными слез, любви и сожаления глазами.
– Энни, не надо, – попросил он и снова повернулся к Лоудену: – Моя жена пытается помочь, но мне нечего скрывать. Я говорю вам правду. Я действительно поспорил с Кларой Хардигри, а потом поехал на Читоук-Пойнт. Я просидел там всю ночь, смотрел на звезды и думал.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42