Я его беру. На неопределенный срок.
– А что скажет Николь?
– С Николь я разберусь сам. – Квин широко улыбнулся, видя ее огорошенное лицо.
Проезжая мимо панно, он на него не взглянул, чтобы не отвлекаться от плана. Нужно помнить совет бабушки. Они проговорили долго, и самое важное было:
– Отыщешь ее, и никогда уже больше не отпускай.
Нет, бабуля. Не отпущу, ни за что не отпущу. Он все еще улыбался, когда Фредди открыла ему.
– Привет, Фредди. Я ищу Николь.
– Она уехала обратно в «Морской ветерок», солнышко.
У Квина упало сердце. Весь план на глазах идет прахом.
– Давно уехала?
– Пять, десять минут – не больше.
– На красной «хонде»?
– Да, и ты можешь позвонить ей по сотовому.
Ну уж нет!
– Придется ее искать. Спасибо, Фредди.
Но что за выражение у нее на лице? Она старательно потянула носом.
– Хорошо пахнет сегодня, тебе не кажется?
Вот чокнутая. Он коротко кивнул, а она добавила:
– Пахнет... любовью.
Квин расхохотался, сграбастал ее за плечи и звучно чмокнул в щеку.
– Черт, ты права, Фред.
Выезжая на улицу, он все еще видел, как она стоит в дверях своего дома. Дважды ударил по кнопке сигнала и помахал ей. Потом потянул носом, подражая Фредди. Пахнет любовью. Никаких сомнений в этом нет.
Мыслями о Маке Николь больше себе голову не забивала. День стоял прекрасный, голубое небо без облачка и пропасть теплого флоридского солнца. В такой день хорошо начинать все сначала, говорила она себе. Забрать из банка чек и приняться за восстановление «Морского ветерка».
Она опустила стекла окон. Выехав на Первое шоссе, прибавила скорость и автоматически увеличила звук радио. Станция, специализирующаяся на легком роке, на этот раз угостила ее унылой любовной серенадой.
Николь ткнула первую попавшуюся кнопку. Женский голос замурлыкал песенку о волшебном поцелуе.
Она выключила радио совсем.
Машины двигались довольно быстро, но дорога к мосту на остров была забита больше, чем обычно. Позади раздавались гудки. Торопятся, подумала Николь. Куда?
Домой. К своим любимым. Каждый к своей жене, детям, к вкусным домашним обедам.
Николь вздохнула. Если даже она и передумает насчет жизни в одиночку, это ничего не изменит. Единственный человек, которого она желала бы всегда видеть рядом с собой, не хочет ее. Ему нужна его должность, квартира, деньги. Женщина не нужна.
Николь прилагала усилия, чтобы прогнать слезы из глаз. Так не пойдет. Она не собирается хлюпать носом и...
Радуга букв. Уставившись на них, она едва осознавала, что тормозит машину до черепашьей скорости.
Неряшливо, непрофессионально, дилетантски... самое восхитительное, что Николь когда-либо видела в жизни. Мешанина из цветов, от руки нанесенная на черное.
«Леди в Синем. И в Белом. И в Розовом. И в Красном. Я возвращаюсь в «Морской ветерок» и больше этого рая никогда не покину. Ты – моя единственная».
Позади отчаянно возмущался гудок, визжали тормоза. Но Николь уже ни на что не была способна: ни двинуться с места, ни думать, ни даже дышать. Расстегнув пояс безопасности, она включила аварийный тормоз. Схватившись за край крыши, подтянулась и встала на сиденье, не беспокоясь о том, что, торча над автомобилем, выглядит глупо.
– Какого черта? – проорали сзади.
Больше этого рая никогда не покину.
Она тонула в волнах сумасшедшего счастья. Мак. Она – единственная, и он к ней возвращается. Мак.
Один из гудков не переставал гудеть, длинно, настырно.
– Эй, леди!
В конце концов она обернулась, так и не сумев стереть с лица идиотскую улыбку.
Вот он. Через полосу, двумя машинами дальше. Сидит на подголовнике, так же смешно торчит из машины, как и она. Мак.
Указывает на нее пальцем.
«Ты, – изображает губами. – Ты – единственная».
Выскакивает из машины... кидается наперерез движению... Сердце Николь почти остановилось. Она соскользнула обратно внутрь автомобиля, открыла дверцу и попала прямо в его объятия.
– Это не ты написал, – сказала она со смехом.
– Я только составил текст. Рисовали мои братья. – Он тоже засмеялся и притянул ее плотнее к себе. – Как ты знаешь, я верю, и очень твердо, что реклама должна быть правдивой. Ты – единственная женщина, которая существует для меня, Николь. Я люблю тебя.
Эти слова омыли Николь теплом.
– Я тоже люблю тебя, Мак.
И поцелуй. Долгий, страстный. Мак прервал его только тогда, когда оба засмеялись. Крики вокруг набрали громкости – и рискованного содержания.
– Женись уж, дружок, – посоветовал водитель из кабины соседнего грузовика. – Все равно никуда не денешься.
– Так и собираюсь! – крикнул в ответ Мак, и вдруг его улыбка исчезла, сменившись серьезным, даже мрачным выражением. Он наклонился к Николь и тихо добавил: – Если она меня возьмет.
Некоторое время оба молчали. Все окружающее отступило на второй план, когда Николь погрузилась в глубину его карих глаз.
– Возьмешь, Николь? Сделаешь меня своим мужем?
– А как же Нью-Йорк? – с трудом проговорила она. – Твоя жизнь? Твоя работа?
– Я хочу перебраться сюда. А моя жизнь – это ты. – Он поцеловал ее в лоб. – Ну а насчет работы – может, у тебя в гостинице сейчас нанимают? Дела там кипят, как я слышал.
В сердце Николь вспыхнуло и заискрилось счастье.
– Вообще-то мне бы пригодился кровельщик. А также маляр, плотник и муж. – Встав на цыпочки, она шепнула ему в ухо: – Капиталистических воротил просят не беспокоиться.
– Я как раз тот, кто вам нужен, леди.
Она положила голову к нему на грудь и вздохнула. Конечно же. Он как раз тот, кто ей нужен. Ее единственный.

1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15