https://wodolei.ru/catalog/installation/bochki/
«Наша Куколка Бетти пришла праздновать свое десятилетие».Отделившись от толпы, Мария подходит к девочке. Мария счастливо улыбается, на ней свободное зеленое платье с желтыми цветами… светлые волосы падают на плечи… Глаза с голубыми тенями. Она хочет обнять Бетти… поет на английском: «О да, да, моя любимая дочь, моя маленькая ложечка пришла ко мне».«Нет, нет, ты умерла». Бетти бежит прочь от Марии к зияющей двери. «Я знаю! Это невозможно. Папа сказал мне».«Нет, моя крошка, я здесь». Мария пытается потянуть Бетти к себе через порог. Бетти вырывается, кричит: «Ты умерла! Воспаление легких»«Нет, она жива». Темноволосый друг Марии из балетной труппы спокойно берет Бетти за руку и пытается вернуть ее назад.«Я знаю, что она умерла», — кричит Бетти голосом маленькой девочки. «Она умерла от воспаления легких! Папа сказал мне».«Нет, она совершила самоубийство, — музыкальным голосом объясняет темноволосый друг из балетной труппы, в то время как Мария кружится по комнате, — потому что ты сказала… сказала».«Нет, нет, я не говорила. Это неправда. Я не говорила, не говорила».Другая балерина в платье с цветами присоединяется к ним. Берет Бетти за руку, желая успокоить. Бетти слышит мелодичный голос женщины: «Мария предпочла расстаться с жизнью по собственной воле, поэтому может возвращаться. Видишь, она жива и хочет обнять тебя. Подойди к ней, Бетти. Подойди к своей маме».«Подойди ко мне, моя дорогая маленькая ложечка. Подойди ко мне».Мария поворачивается к Бетти.«Подойди сюда, и ты увидишь, что я жива».Бетти разрешает Марии взять ее за руку, но Мария подводит девочку к гробу посреди комнаты. Он окружен цветами, люди держат в руках бокалы и заглядывают туда.«Не-е-ет! Ты мертва», — кричит Бетти Марии голосом маленькой девочки. Бетти пытается высвободиться, но ее крепко держат.«Посмотри, и ты увидишь, что меня там нет, — шепчет Мария. — Ты поймешь, что я жива».Бетти заглядывает в гроб и ужасно вопит, как маленький ребенок. В гробу лежит она, Бетти.«Иди сюда, моя крошка», — воркует Мария, доставая Бетти из гроба, словно из колыбели.Бетти не может прервать вопли. Голова той Бетти, что лежала в гробу, дрожит в руках Марии, бьется о ее плечо. У этой Бетти нет рта, а вместо глаз зияют дыры…
Я вскакиваю и бегу в ванную сполоснуть лицо. Ложусь на пол, прижимаюсь щекой к холодному кафелю. «Пожалуйста, уйдите», — снова и снова молю нахлынувшие образы, пока они не исчезают.Мне ничего не остается, как сорвать с себя пижаму, которую дал Жозе, и одеться. Были в кофе наркотики или нет, но больше оставаться в этой комнате невозможно. Что если сон вернется? Нет, не вернется. В прошлый раз, когда действие наркотика закончилось, мне показалось, что сон исчез навсегда… Я совсем забыла о нем на следующий день. Это было много лет назад. Перестань вести себя как дура.И все же мне нельзя здесь оставаться. Если мы отправимся в путь на рассвете, в дороге я забуду о сне. Так всегда и бывает. Надо сказать Жозе и Свену, что если мы хотим что-то сделать, а не только поговорить, следует выехать, пока на шоссе мало машин. Я спустилась на кухню. Тишина. Сварила кофе, чтобы не заснуть, и занялась мытьем обеденной посуды. На рассвете я, заряженная кофеином, разбудила мужчин и вытащила их из дома, разрешив говорить только о работе. Если мы хотим самостоятельности, нам предстоит разрешить миллион технических и материальных проблем, и ни на что другое времени не останется.Мы проработали на Мальорке несколько дней, прежде чем стало ясно, что Стивен так и не позвонил. ГЛАВА 9 — Рог favor, пожалуйста, побыстрее, — поила я водителя такси, протягивая пятьсот песет, но он не прибавил скорости. — Долго еще ехать до «Лас Куэвас»? — Ответа не последовало. Сережки с сапфирами — мой подарок Мерседес, сверкали в темноте у меня в ушах.Всем захотелось на праздник в «Лас Куэвас»; получилось так, что удалось вернуться в Барселону. Чуть раньше в отеле, торопливо застегивая любимое платье из голубого шелка с глубоким V-образным вырезом на спине, которое всегда выручало меня, когда у меня не оставалось времени продумать другой туалет, мне показалось, что я сейчас выгляжу моложе, нежели несколько недель назад в Нью-Йорке. Я похудела — возможно, из-за радостного волнения по поводу фильма; изменения оказались невероятными. Я рассматривала себя в зеркале. Кожа натянулась, на щеках снова появился розовый румянец. Глаза словно раздвинулись; в зеркале четко обрисовались скулы и изящный подбородок Бетти, как на фотографиях времен «Театро дел Лисео». Волшебный дар танцовщицы давно покинул меня, но внешность каким-то образом вернулась. Глядя на свое отражение, я поняла, что безумно соскучилась по танцам. Вечером, глядя на танцующих, меня, конечно же, охватит чувство потери.Особенно при виде Мерседес с ее уверенными плавными движениями, совершенными линиями и безупречной техникой. В танце испанки отсутствовали паузы, остановки. Она постоянно плыла, какими бы отрывистыми ни были ритмы фламенко. Мерседес казалась воплощением жизненной энергии, идеальной танцовщицей. Джордж сразу же заметил мою зависть в тот первый вечер в «Лас Куэвас».«Si, carina. — Он понимающе посмотрел на меня после выступления Мерседес, когда в зале зажегся свет. — Ты все еще хочешь танцевать».«Как соблазнительно, Джордж».Я почувствовала себя дискомфортно — причина состояла не в сути правдивого замечания, а в том, что он с такой легкостью заглянул мне в душу.«И что потом? Снова страдания из-за травмы?»«Страдания из-за того, что ты любишь больше жизни».Сейчас, сидя в такси, я сгорала от нетерпения, желая увидеть Мерседес в танце La Guitana. При одной только мысли, что он посвящается мне, меня охватывал восторг.— Вот, возьмите, — я снова обратилась к водителю, протягивая через окно в стеклянной перегородке еще пятьсот песет. Таксист получил желаемое, и мы мгновенно оказались возле «Лас Куэвас».Жозе, Свен и Пако уже находились там.— Ты заблудилась в дороге?Со мной поздоровались. На меня обрушились поцелуи, первоклассная еда, вина, новые знакомства. Главный зал клуба был декорирован под цыганскую пещеру. Мерседес и Родольфо обнимали продюсера Альмодовара, актера Тапье и Жозе Греко, прибывшего с сыном и дочерью, известными исполнителями фламенко. Мерседес возбужденно отдавала указания армии официантов и поваров. Без сомнения, она меня еще не видела.Наконец клубные гитаристы сменили рок-певца. Пришло время Мерседес очаровывать гостей. Все расселись за столиками. Мерседес ышла из боковой двери в огненно-красном платье, и покоренные ею посетители повернули головы; свет в зале погас. Она замерла, безупречно изогнувшись.— Дамы и господа, — заговорила она на испанском сквозь аплодисменты, что сопровождали ее выход, — я посвящаю танец La Guitana, «Цыганка», своей новой американской подруге, талантливому продюсеру, бывшей прекрасной танцовщице. Танцовщица ведет бродячую жизнь цыганки и понимает главное в цыганской душе — стремление к свободе.Слово «свобода» прозвучало так, что в моей душе образовалась щемящая пустота. Сердце тотчас шепнуло: «Почему там Мерседес, а не ты? Пойди и почувствуй, что значит танцевать в свете прожекторов. Вернись к источнику радости, заставлявшему тебя забыть обо всем, — туда, где существует только танец, пространство заполнено музыкой, царит совершенство». Я слушала, погружаясь в музыку и магию. Видела двадцатилетнюю Бетти в первом соло аллегро в «Театро дел Лисео». Бетти, парящую над сценой в русских прыжках, отточенных мадам Вероша. В воздухе девушка касалась согнутой ногой своей головы, потом бесшумно опускалась на сцену; затем — четкое, отточенное передвижение на пуантах, которое она так тщательно отрабатывала, потрясающий пируэт, переходящий в балансирование на одной ноге, жест в сторону аудитории. Наконец — темнота. Бетти, а не Мерседес, склонилась до пола перед публикой, когда музыка смолкла. Длинноногая танцовщица Бетти в короткой белой пачке с блестками принимала розы и гром аплодисментов.— Bravisima, bravisima, — закричали из зала, когда Мерседес закончила La Guitana.На сцену полетели цветы. Женщина ответила на выражения восторга земным поклоном.Через полчаса Мерседес в элегантном платье подсела к нашему столу, обняла меня. Я тотчас прижалась к ней.— Я так рада, что вы приехали.— Мы едва не опоздали, — Жозе тоже заговорил по-испански, улыбкой выражая свою радость по поводу того, что нам удалось увидеть танец Мерседес.— Мужчины, вы заставляете Элизабет слишком много работать, — упрекнула ребят Мерседес, сверкнув черными глазами. — Скоро она вернется в Нью-Йорк, так ничего и не посмотрев. Элизабет, почему бы нам не съездить в Памплону на праздник Ла Фериа де Сан Фермен? Увидишь на улице быков.Я обвела взглядом свою команду. В ближайшие несколько дней никто во мне не нуждался. Жозе со Свеном заканчивают монтаж другого фильма. Проблема Джорджа пока не разрешена. Несколько дней ничего не изменят.— А почему бы и нет?— Превосходно.Она восприняла мои слова как согласие.— Выезжаем послезавтра, седьмого июля. Будь готова к шести часам утра.И растворилась среди гостей.
*** Мерседес решила все организационные вопросы, связанные с нашей поездкой, и на следующий день позвонила. Просто потрясающе: она избавила меня от всяких хлопот. Ровно в шесть заехала за мной, и нас отвезли в аэропорт. Маленький самолет на Памплону уже ждал. В джинсах и ярких топиках мы, словно школьницы, бежали вприпрыжку к самолету, радостно скакали вокруг него, пели испанские песни, держались за руки и смеялись. Пепе, пилот, полностью разделял наше настроение. Перед вылетом он тоже пел и улыбался.— Vamos para arriba, — сквозь шум мотора крикнула Мерседес Пепе.— Arriba, — повторила я, пытаясь изобразить такое же раскатистое «р».— Ar-r-r-riba, — поправила она меня.— Ar-riba, — повторила я, добившись некоторого прогресса.Маленький самолет взмыл в синеву; слово «arriba» раздавалось до тех пор, пока не зазвучало настоящее испанское «р». Отчаянный Пепе устроил нам «американские горки». В маленьком самолете ощущались все маневры. В Памплону я прибыла с легким головокружением, тошнотой и чувством восторга. Мерседес первой выскочила из самолета, повернулась, протянула мне руку, но когда я остановилась, чтобы справиться с головокружением, крикнула: «Vamanos chica» — и побежала вперед.— Yo vengo, — ответила я, стараясь не отставать. Когда я наконец догнала Мерседес у здания аэропорта, она уже сидела за рулем красного спортивного автомобиля, в багажнике которого лежали наши вещи.Она радостно сообщила, что для нас приготовлена просторная солнечная комната с высокими окнами и балконом в гостинице на улице Эстафета — в центре города, возле старинной городской площади, где разворачивается основное действие. Если мы поспешим, то успеем увидеть «эл енсьерро» — бегущих по улице быков. Зрелище начинается в восемь.— Хочешь сесть за руль? — спросила Мерседес. — Потрясающий автомобиль. Тебе надо испробовать.Мерседес обогнула машину, и я села за руль.— Muy bien, chica, — подбадривала Мерседес, когда я направляла машину мимо роскошной наваррской зелени в сторону Памплоны. — Прекрасно выглядишь в этой машине. Волосы развеваются по ветру. Красный цвет — твой цвет. Как тебе удается быть такой красивой столь ранним утром?Мерседес приблизилась ко мне и крепко обняла. Поцеловала меня в щеку, оставив у меня на щеке ощущение влаги.Я сняла одну руку с руля и тоже обняла Мерседес.— Que simpatico tu eres. Какая ты славная.Едва успев поставить свою сумку, я услышала, как Мерседес уже что-то кричит с балкона шумной толпе на улице, и поспешила следом. Все балконы города заполнили люди, распивающие вино из мехов. Внизу пыль столбом, число бегущих беспрерывно увеличивается. Мужчины, женщины и дети у стен домов за деревянными барьерами хлопали в ладоши, кричали, передавали друг другу бурдюки с вином и бутылки. Стоило одному перемахнуть через барьер, как несколько других мужчин последовали за ним и мгновенно заставили его вернуться.Я не поверила глазам — шесть крупных быков мчались за бегущей толпой. Те, что потрусливее, бежали за быками, пробуждая в животных ярость своими криками. Через несколько минут бегущие скрылись из виду; на улице остались лишь несколько человек, упавших друг на друга в пыли. Поднявшись, они запели, попивая вино из тех же мехов, к которым уже прикладывались зрители. Поразительно, что всем удалось избежать бычьих рогов и копыт. Я стояла, затаив дыхание.— Chica, — Мерседес сияла от возбуждения, — развлечение с бегущими быками —только начало. И так каждое утро во время фестиваля. Только здесь быки оказываются победителями, — улыбнулась она. — Позже, днем, мы отправимся на корриду. У нас приглашение в ложу знаменитого матадора, mi buen amigo Maноло Арриегаса. Его сегодняшнее выступление — гвоздь программы.— Когда-то я была влюблена в красавца матадора Жозе де Малагу, — вспомнила Элизабет и улыбнулась. — Всегда называла его Жозелито — так звали того знаменитого матадора, который…— Пожалуйста, замолчи, — перебила Мерседес, явно охваченная ревностью.— Ну… хорошо. — Я удивилась резкой смене настроения и, очевидно, посмотрела на нее как-то не так.— Дело в том, — смущенно объяснила Мерседес, заметив мой взгляд, — что у нас нет времени. Я голодна. Пойдем, на площади есть кафе.Площадь запомнилась тем, что к восьми утра все уже были пьяны. Самые разные люди размахивали красными платками под музыку всевозможных стилей. Звучание духовых оркестров и старинных гобоев оттенялось какофонией джазовых барабанов и народных ансамблей разных стран. Мы не пили. В аромате марихуаны уже ощущался легкий кайф. Нас занесло в кафе «Рио», к студентам из разных уголков земли. Один молодой человек из Германии хвастался разорванной рубашкой — утром бык задел его рогом. «Вот здесь, вот здесь, — исступленно показывал он на грудь. — Я чувствовал его дыхание». Друзья немца поздравили его, подняли бокалы. Он подсел к нам с Мерседес, ликующие возгласы зазвучали громче. «Покурите со мной», — обратился немец и скрутил из гостиничной почтовой бумаги «косячки» с марихуаной.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31
Я вскакиваю и бегу в ванную сполоснуть лицо. Ложусь на пол, прижимаюсь щекой к холодному кафелю. «Пожалуйста, уйдите», — снова и снова молю нахлынувшие образы, пока они не исчезают.Мне ничего не остается, как сорвать с себя пижаму, которую дал Жозе, и одеться. Были в кофе наркотики или нет, но больше оставаться в этой комнате невозможно. Что если сон вернется? Нет, не вернется. В прошлый раз, когда действие наркотика закончилось, мне показалось, что сон исчез навсегда… Я совсем забыла о нем на следующий день. Это было много лет назад. Перестань вести себя как дура.И все же мне нельзя здесь оставаться. Если мы отправимся в путь на рассвете, в дороге я забуду о сне. Так всегда и бывает. Надо сказать Жозе и Свену, что если мы хотим что-то сделать, а не только поговорить, следует выехать, пока на шоссе мало машин. Я спустилась на кухню. Тишина. Сварила кофе, чтобы не заснуть, и занялась мытьем обеденной посуды. На рассвете я, заряженная кофеином, разбудила мужчин и вытащила их из дома, разрешив говорить только о работе. Если мы хотим самостоятельности, нам предстоит разрешить миллион технических и материальных проблем, и ни на что другое времени не останется.Мы проработали на Мальорке несколько дней, прежде чем стало ясно, что Стивен так и не позвонил. ГЛАВА 9 — Рог favor, пожалуйста, побыстрее, — поила я водителя такси, протягивая пятьсот песет, но он не прибавил скорости. — Долго еще ехать до «Лас Куэвас»? — Ответа не последовало. Сережки с сапфирами — мой подарок Мерседес, сверкали в темноте у меня в ушах.Всем захотелось на праздник в «Лас Куэвас»; получилось так, что удалось вернуться в Барселону. Чуть раньше в отеле, торопливо застегивая любимое платье из голубого шелка с глубоким V-образным вырезом на спине, которое всегда выручало меня, когда у меня не оставалось времени продумать другой туалет, мне показалось, что я сейчас выгляжу моложе, нежели несколько недель назад в Нью-Йорке. Я похудела — возможно, из-за радостного волнения по поводу фильма; изменения оказались невероятными. Я рассматривала себя в зеркале. Кожа натянулась, на щеках снова появился розовый румянец. Глаза словно раздвинулись; в зеркале четко обрисовались скулы и изящный подбородок Бетти, как на фотографиях времен «Театро дел Лисео». Волшебный дар танцовщицы давно покинул меня, но внешность каким-то образом вернулась. Глядя на свое отражение, я поняла, что безумно соскучилась по танцам. Вечером, глядя на танцующих, меня, конечно же, охватит чувство потери.Особенно при виде Мерседес с ее уверенными плавными движениями, совершенными линиями и безупречной техникой. В танце испанки отсутствовали паузы, остановки. Она постоянно плыла, какими бы отрывистыми ни были ритмы фламенко. Мерседес казалась воплощением жизненной энергии, идеальной танцовщицей. Джордж сразу же заметил мою зависть в тот первый вечер в «Лас Куэвас».«Si, carina. — Он понимающе посмотрел на меня после выступления Мерседес, когда в зале зажегся свет. — Ты все еще хочешь танцевать».«Как соблазнительно, Джордж».Я почувствовала себя дискомфортно — причина состояла не в сути правдивого замечания, а в том, что он с такой легкостью заглянул мне в душу.«И что потом? Снова страдания из-за травмы?»«Страдания из-за того, что ты любишь больше жизни».Сейчас, сидя в такси, я сгорала от нетерпения, желая увидеть Мерседес в танце La Guitana. При одной только мысли, что он посвящается мне, меня охватывал восторг.— Вот, возьмите, — я снова обратилась к водителю, протягивая через окно в стеклянной перегородке еще пятьсот песет. Таксист получил желаемое, и мы мгновенно оказались возле «Лас Куэвас».Жозе, Свен и Пако уже находились там.— Ты заблудилась в дороге?Со мной поздоровались. На меня обрушились поцелуи, первоклассная еда, вина, новые знакомства. Главный зал клуба был декорирован под цыганскую пещеру. Мерседес и Родольфо обнимали продюсера Альмодовара, актера Тапье и Жозе Греко, прибывшего с сыном и дочерью, известными исполнителями фламенко. Мерседес возбужденно отдавала указания армии официантов и поваров. Без сомнения, она меня еще не видела.Наконец клубные гитаристы сменили рок-певца. Пришло время Мерседес очаровывать гостей. Все расселись за столиками. Мерседес ышла из боковой двери в огненно-красном платье, и покоренные ею посетители повернули головы; свет в зале погас. Она замерла, безупречно изогнувшись.— Дамы и господа, — заговорила она на испанском сквозь аплодисменты, что сопровождали ее выход, — я посвящаю танец La Guitana, «Цыганка», своей новой американской подруге, талантливому продюсеру, бывшей прекрасной танцовщице. Танцовщица ведет бродячую жизнь цыганки и понимает главное в цыганской душе — стремление к свободе.Слово «свобода» прозвучало так, что в моей душе образовалась щемящая пустота. Сердце тотчас шепнуло: «Почему там Мерседес, а не ты? Пойди и почувствуй, что значит танцевать в свете прожекторов. Вернись к источнику радости, заставлявшему тебя забыть обо всем, — туда, где существует только танец, пространство заполнено музыкой, царит совершенство». Я слушала, погружаясь в музыку и магию. Видела двадцатилетнюю Бетти в первом соло аллегро в «Театро дел Лисео». Бетти, парящую над сценой в русских прыжках, отточенных мадам Вероша. В воздухе девушка касалась согнутой ногой своей головы, потом бесшумно опускалась на сцену; затем — четкое, отточенное передвижение на пуантах, которое она так тщательно отрабатывала, потрясающий пируэт, переходящий в балансирование на одной ноге, жест в сторону аудитории. Наконец — темнота. Бетти, а не Мерседес, склонилась до пола перед публикой, когда музыка смолкла. Длинноногая танцовщица Бетти в короткой белой пачке с блестками принимала розы и гром аплодисментов.— Bravisima, bravisima, — закричали из зала, когда Мерседес закончила La Guitana.На сцену полетели цветы. Женщина ответила на выражения восторга земным поклоном.Через полчаса Мерседес в элегантном платье подсела к нашему столу, обняла меня. Я тотчас прижалась к ней.— Я так рада, что вы приехали.— Мы едва не опоздали, — Жозе тоже заговорил по-испански, улыбкой выражая свою радость по поводу того, что нам удалось увидеть танец Мерседес.— Мужчины, вы заставляете Элизабет слишком много работать, — упрекнула ребят Мерседес, сверкнув черными глазами. — Скоро она вернется в Нью-Йорк, так ничего и не посмотрев. Элизабет, почему бы нам не съездить в Памплону на праздник Ла Фериа де Сан Фермен? Увидишь на улице быков.Я обвела взглядом свою команду. В ближайшие несколько дней никто во мне не нуждался. Жозе со Свеном заканчивают монтаж другого фильма. Проблема Джорджа пока не разрешена. Несколько дней ничего не изменят.— А почему бы и нет?— Превосходно.Она восприняла мои слова как согласие.— Выезжаем послезавтра, седьмого июля. Будь готова к шести часам утра.И растворилась среди гостей.
*** Мерседес решила все организационные вопросы, связанные с нашей поездкой, и на следующий день позвонила. Просто потрясающе: она избавила меня от всяких хлопот. Ровно в шесть заехала за мной, и нас отвезли в аэропорт. Маленький самолет на Памплону уже ждал. В джинсах и ярких топиках мы, словно школьницы, бежали вприпрыжку к самолету, радостно скакали вокруг него, пели испанские песни, держались за руки и смеялись. Пепе, пилот, полностью разделял наше настроение. Перед вылетом он тоже пел и улыбался.— Vamos para arriba, — сквозь шум мотора крикнула Мерседес Пепе.— Arriba, — повторила я, пытаясь изобразить такое же раскатистое «р».— Ar-r-r-riba, — поправила она меня.— Ar-riba, — повторила я, добившись некоторого прогресса.Маленький самолет взмыл в синеву; слово «arriba» раздавалось до тех пор, пока не зазвучало настоящее испанское «р». Отчаянный Пепе устроил нам «американские горки». В маленьком самолете ощущались все маневры. В Памплону я прибыла с легким головокружением, тошнотой и чувством восторга. Мерседес первой выскочила из самолета, повернулась, протянула мне руку, но когда я остановилась, чтобы справиться с головокружением, крикнула: «Vamanos chica» — и побежала вперед.— Yo vengo, — ответила я, стараясь не отставать. Когда я наконец догнала Мерседес у здания аэропорта, она уже сидела за рулем красного спортивного автомобиля, в багажнике которого лежали наши вещи.Она радостно сообщила, что для нас приготовлена просторная солнечная комната с высокими окнами и балконом в гостинице на улице Эстафета — в центре города, возле старинной городской площади, где разворачивается основное действие. Если мы поспешим, то успеем увидеть «эл енсьерро» — бегущих по улице быков. Зрелище начинается в восемь.— Хочешь сесть за руль? — спросила Мерседес. — Потрясающий автомобиль. Тебе надо испробовать.Мерседес обогнула машину, и я села за руль.— Muy bien, chica, — подбадривала Мерседес, когда я направляла машину мимо роскошной наваррской зелени в сторону Памплоны. — Прекрасно выглядишь в этой машине. Волосы развеваются по ветру. Красный цвет — твой цвет. Как тебе удается быть такой красивой столь ранним утром?Мерседес приблизилась ко мне и крепко обняла. Поцеловала меня в щеку, оставив у меня на щеке ощущение влаги.Я сняла одну руку с руля и тоже обняла Мерседес.— Que simpatico tu eres. Какая ты славная.Едва успев поставить свою сумку, я услышала, как Мерседес уже что-то кричит с балкона шумной толпе на улице, и поспешила следом. Все балконы города заполнили люди, распивающие вино из мехов. Внизу пыль столбом, число бегущих беспрерывно увеличивается. Мужчины, женщины и дети у стен домов за деревянными барьерами хлопали в ладоши, кричали, передавали друг другу бурдюки с вином и бутылки. Стоило одному перемахнуть через барьер, как несколько других мужчин последовали за ним и мгновенно заставили его вернуться.Я не поверила глазам — шесть крупных быков мчались за бегущей толпой. Те, что потрусливее, бежали за быками, пробуждая в животных ярость своими криками. Через несколько минут бегущие скрылись из виду; на улице остались лишь несколько человек, упавших друг на друга в пыли. Поднявшись, они запели, попивая вино из тех же мехов, к которым уже прикладывались зрители. Поразительно, что всем удалось избежать бычьих рогов и копыт. Я стояла, затаив дыхание.— Chica, — Мерседес сияла от возбуждения, — развлечение с бегущими быками —только начало. И так каждое утро во время фестиваля. Только здесь быки оказываются победителями, — улыбнулась она. — Позже, днем, мы отправимся на корриду. У нас приглашение в ложу знаменитого матадора, mi buen amigo Maноло Арриегаса. Его сегодняшнее выступление — гвоздь программы.— Когда-то я была влюблена в красавца матадора Жозе де Малагу, — вспомнила Элизабет и улыбнулась. — Всегда называла его Жозелито — так звали того знаменитого матадора, который…— Пожалуйста, замолчи, — перебила Мерседес, явно охваченная ревностью.— Ну… хорошо. — Я удивилась резкой смене настроения и, очевидно, посмотрела на нее как-то не так.— Дело в том, — смущенно объяснила Мерседес, заметив мой взгляд, — что у нас нет времени. Я голодна. Пойдем, на площади есть кафе.Площадь запомнилась тем, что к восьми утра все уже были пьяны. Самые разные люди размахивали красными платками под музыку всевозможных стилей. Звучание духовых оркестров и старинных гобоев оттенялось какофонией джазовых барабанов и народных ансамблей разных стран. Мы не пили. В аромате марихуаны уже ощущался легкий кайф. Нас занесло в кафе «Рио», к студентам из разных уголков земли. Один молодой человек из Германии хвастался разорванной рубашкой — утром бык задел его рогом. «Вот здесь, вот здесь, — исступленно показывал он на грудь. — Я чувствовал его дыхание». Друзья немца поздравили его, подняли бокалы. Он подсел к нам с Мерседес, ликующие возгласы зазвучали громче. «Покурите со мной», — обратился немец и скрутил из гостиничной почтовой бумаги «косячки» с марихуаной.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31