Странное, почти мистическое ощущение. Я вдруг обнаружила в себе фамильные черты Оуджи, и мне не стало от этого не по себе, напротив, я не ощущаю их чем-то чужеродным. Я понимаю, что вы имеете в виду, когда спрашиваете о новых ощущениях. Как мне роль наследницы? К ней мне еще предстоит привыкнуть. Вы заранее начали готовить меня к ней, пытались объяснить, что означает обладание таким огромным состоянием. Знаете, я вдруг вспомнила о двух американках-феминистках, с которыми познакомилась совершенно случайно. Мы проболтали несколько часов подряд. Они утверждали, что женщина не будет совершенно свободна до тех пор, пока не добьется материальной независимости и не сможет распоряжаться деньгами по своему усмотрению. Тогда я полностью согласилась с ними, но смысл их утверждения дошел до меня только теперь.
Глава 14
По пути в отель, где Мирелла собиралась привести себя в порядок перед встречей с Рашидом, она думала о том, что следует безотлагательно связаться с Уингфилд-парком и позвонить Лоуренсу. Этого требовал семейный долг.
Она невольно улыбнулась, подумав, как непросто ей будет объяснить своим домашним, насколько велико ее наследство и каков его размер в денежном эквиваленте. Понять это в состоянии только Маркус Уэйнбаум. Все ее родственники, как и она сама, не питали к деньгам особого уважения и, возможно, поэтому не умели реагировать на их появление – у них в семье деньги считались вещью необходимой, но недостойной особого внимания и обсуждения.
Ее отец, Максим, который относился к деньгам так же, как и ко всему прочему в жизни – с философским спокойствием, – наверняка внимательно выслушает ее, осознает факт получения наследства и тут же выкинет его из головы, не вникая в подробности. И это было понятно, потому что отец, что называется, родился с деньгами. В семье Уингфилд из поколения в поколение один сын становился священником или юристом, другой – военным, а третий – предпринимателем. Максиму выпала иная участь: в его времена церковная карьера была заменена стипендией на три поколения вперед, а предпринимательство обратилось в чистые деньги, манипуляции с которыми происходили за закрытыми дверями и считались вынужденной необходимостью.
Таким образом, Максим никогда не задумывался о наличии или отсутствии денег. Его отец и дед поступали так же. Поэтому, получив по наследству фамильное поместье и прочую недвижимость, но ни цента наличными, Максим воспринял это как должное. Он продолжал вести тот образ жизни, к которому привык, и дети унаследовали эту его беззаботность. Впрочем, теперь все изменится.
Интересно, что скажет Лили, ее мать? Бог мой, тяжело вздохнула Мирелла. Ее отношения с матерью всегда складывались непросто. Лили обязательно расстроится. Во-первых, потому, что наследство действительно существует, хотя она утверждала, что все это чей-то коварный вымысел – а Лили, как всем известно, не ошибается. Во-вторых, наследство появилось со стороны ее родственников, но ее саму миновало. И третья причина – конечно, деньги занимали на шкале ее ценностей едва ли не последнее место, но происходило это только потому, что у нее их никогда толком и не было. Правда состояла в том, что Лили втайне любила деньги и завидовала тем, у кого есть возможность тратить их не считая.
Мирелла находила все новые и новые причины, способные огорчить Лили, и настроение у нее совсем испортилось. Мать отличалась патологическим стремлением к власти, ей было необходимо знать, что она самый влиятельный член семейства, хотя на самом деле таковым не являлась. Она считала своим долгом вмешиваться в дела каждого и жила в мире собственных иллюзий по поводу того, что контролирует все происходящее вокруг нее.
Когда жажда власти в ней достигала апогея, она становилась опасной для окружающих и демонстрировала потрясающее безразличие к судьбам самых близких ей людей. В эти моменты она была способна на самые ужасные злодеяния. Но стоило ей взять себя в руки, как она волшебным образом преображалась, и тогда общение с ней становилось по-настоящему радостным и желанным.
Вся семья – в том числе и Маркус Уэйнбаум, который давно жил в доме и считался почти родственником, – страдала от фантазий Лили. Она отдалила от себя детей, а потом уверяла себя и всех остальных, что они ее бросили. Она расточала на них любовь и заботу, когда ей этого хотелось, и отворачивалась от них, когда им была нужна ее помощь. Она сделала все, чтобы удалить их из Уингфилд-Парка, но они все равно стремились в отчий дом, потому что любили мать, несмотря ни на что, – как это делали и отец, и Маркус.
Лили была единственной неудачницей в семье, и каждый старался сделать так, чтобы она этого не чувствовала. Впрочем, задача эта оказалась не такой уж трудной, поскольку Лили была настолько тщеславна и самовлюбленна, что запросто могла обвинить «Бостон глоб» или любую другую газету, которая обошла ее выступления хвалебной рецензией, в зависти к ее успеху и в нежелании признать тот факт, что такая красивая женщина, как она, может быть еще и талантливой пианисткой.
Лили вышла замуж за Максима по любви. То, что этот брак оказался для нее выгодным со всех сторон, не говоря о материальной, Лили воспринимала как приятное и важное дополнение к любовным отношениям. Тот факт, что ее муж со временем должен был войти в тройку выдающихся философов своего времени, занимал ее, но не более того. Лили была уверена, что ее брак состоялся во всех смыслах. Однако положение вещей стало постепенно изменяться, и началось это еще до рождения Миреллы.
Настоящим шоком для Лили стало изменение финансового положения семьи после смерти тестя, когда Максим вступил в права наследования. К тому времени Лили уже успела привыкнуть к возможности тратить столько денег, сколько ей хочется. Она давно забыла о том, что когда-то считала себя «бедной родственницей» в семействе Максима. Тем более что с тех пор муж утратил важные позиции в бостонском свете, зато далеко продвинулся в своей работе и вышел на международный уровень, который позволил ему общаться с самыми интересными людьми эпохи.
Хотя Лили радовалась успехам мужа и наслаждалась тем, что круг ее близких друзей состоял сплошь из знаменитостей, она не переставала считать себя в каком-то смысле обманутой и с нетерпением ждала, когда же Максим наконец завоюет главный приз. Она не сомневалась в том, что он этого достоин, и в то же время относилась к нему как к неудачнику, не способному заработать достаточно денег, чтобы вести тот образ жизни, которого требует их положение. Кроме того, ее раздражало его упорное нежелание продать что-нибудь из фамильных ценностей, пожертвовав частью наследства ради жены и детей.
Лили была единственным человеком в семье, который верил в то, что деньги обладают настоящей властью. Она считала также, что их постоянная нехватка является главной причиной, по которой она не может стать настолько влиятельной, насколько ей бы этого хотелось. В редкие, к счастью, моменты полного помутнения рассудка она обвиняла свою семью в том, что она стоит на ее пути к успеху, и даже доходила до откровенной ненависти к людям, которых всегда любила.
Перспектива разговора с Лили пугала Миреллу, и она подумывала о том, что не будет ли лучше для всех, если эту новость сообщит ей Маркус, который отличался и тактом, и терпением. Когда Лили поверит, что наследство действительно существует и измеряется доходом в сорок миллионов в год, она, пожалуй, признает, что Мирелла добилась в жизни успеха. Но тут же решит, что дочь теперь начнет претендовать на ее место. Это, несомненно, повлечет за собой психосоматический припадок, после которого Лили надолго сляжет в постель. Мать всегда прибегала к такому сценическому эффекту, когда хотела притвориться слабой и беспомощной, чтобы в полной мере насладиться своей властью над домашними.
Мирелла нахмурилась, вспомнив свою первую реакцию на сообщение о наследстве. Переходя через улицу, она едва не попала под автомобиль, погруженная в мысли о том, как часто она отказывала себе во многом только ради того, чтобы не раздражать мать и оградить и себя, и ее от неминуемой вспышки ярости, грозящей неприятностями всей семье.
Пронзительный сигнал клаксона вывел ее из задумчивости, и она сосредоточилась на предстоящем звонке: сначала отцу, потом Маркусу, потом матери (в зависимости от результатов разговора с Маркусом) и брату Лоуренсу. Она представила, как расскажет Маркусу о деньгах, и развеселилась.
Маркус Уэйнбаум, искусствовед и философ, однажды появился в Уингфилд-Парке в качестве помощника отца и с тех пор прижился там, периодически принимая на себя заботы о благополучии семейства, раздираемого жуткими противоречиями. На протяжении многих лет в его ведении были коллекция произведений искусства и антиквариата, парк старинных автомобилей и бипланов. Кроме того, он находил время и силы на то, чтобы решать их финансовые проблемы, окружать всех заботой и еще помогать Максиму в его научной деятельности. Как приятно будет спросить у него: «Маркус, сколько миллионов тебе нужно на ремонт ангаров, устройство автомузея и починку крыши?» Или просто сказать: «Вот тебе двадцать миллионов. Дай знать, если понадобится еще».
Мирелла вспомнила, как в детстве они без конца спорили с братом, пытаясь выяснить, не является ли Маркус любовником их матери. Они имели основания предполагать это, поскольку для Маркуса не существовало секретов в жизни их родителей. Они даже допускали мысль о любовной связи Маркуса с отцом, поскольку знали отцовские взгляды на любовь и секс, которые, по его мнению, не должны были ограничивать всяческие дискриминационные барьеры. Тем более что они нередко замечали, как многие мужчины и женщины проникались к отцу откровенно любовными чувствами, и могли это понять, считая отца неотразимым, блестяще образованным и безупречно воспитанным человеком. Наконец они решили, что Маркус влюблен в отцовский ум, в материнское тело и в обоих этих замечательных людей.
Тесные доверительные отношения установились между Миреллой, Лоуренсом и Маркусом после того, как в ранней юности у нее с Маркусом завязался бурный роман, который продлился всего год и закончился по их обоюдному согласию, причем брат все это время был их доверенным лицом. Они устыдились не тайных встреч, а просто решили пожертвовать своим увлечением ради более прочных семейных уз.
Проходя мимо швейцара, Мирелла кивнула ему, и ей показалось, что он улыбнулся ей в ответ чуть более почтительно, чем раньше. Она утвердилась в мысли не откладывать звонок домой, а потом сразу же дозвониться до Лоуренса. Брат был таким же непредсказуемым, как отец, красивым в мать и упрямым, как Мирелла двадцать лет назад. Он обожал Лили и, зная все ее недостатки, прощал ей все. Отец и сестра были для него самыми близкими друзьями. Он всегда старался быть честным с самим собой, и это помогало ему добиваться успеха во всех начинаниях.
Открывая дверь номера, Мирелла передумала и решила позвонить сначала Лоуренсу, потом Дине и только затем в Уингфилд-Парк. Но картина, которая предстала перед ней, заставила ее тут же забыть обо всем.
Комната была завалена коробками с одеждой, тканями, обувью, бельем и всякой всячиной. Коробки разных цветов и размеров, перевязанные подарочными ленточками, были полуоткрыты и разбросаны по полу, диванам, столам… а посреди этого беспорядка стоял Рашид Лала Мустафа с бокалом шампанского в одной руке и дамской туфлей в другой. Его лицо освещала самодовольная улыбка.
Мирелла остановилась посреди комнаты, не зная, что сказать.
– Рашид, ты сошел с ума!
– Да, сошел. Но сделал это мило, весело и экстравагантно, а значит, мое сумасшествие извинительно. – Он протянул ей бокал, обнял за талию и спросил: – Где ты была? Я с трудом дождался, пока ты придешь, чтобы выбрать из этого то, что тебе понравится. Давай выбирать вместе.
– Хорошо. Но чтобы все это перемерить, мне потребуется целый день. И потом, выбрать одно платье из десятка – очень трудная задача. Разве ты сможешь мне в этом помочь?
– Еще бы! – Он взял ее за руку и усадил рядом с собой на диван. – Во-первых, ты можешь отослать назад те вещи, которые тебе не понравятся. Я купил их при условии, что они тебе подойдут и доставят радость. – Он начал расстегивать на ней жакет и прошептал в самое ухо: – Это всего лишь маленький подарок в знак благодарности за наслаждение, которое я испытал прошлой ночью. И потом, у тебя есть целых двадцать минут на то, чтобы выбрать, и целая армия помощников…
Он хлопнул в ладоши, и в комнату впорхнула стайка длинноногих манекенщиц в сопровождении четырех дам-продавщиц.
– Боже мой! Персональный показ моделей! Рашид, это просто сказочный подарок. У меня глаза разбегаются. Неужели ты правда купил все это для меня? Но ведь это стоит целое состояние! Я не могу принять такой дорогой подарок. Ты сам выбирал вещи?
Рашид рассмеялся, радуясь тому, что ее реакция оправдала и даже превзошла его ожидания. Он помог ей снять жакет и принялся расстегивать блузку, играя с ней, словно с куклой.
– Ты можешь принять этот подарок и примешь его, потому что ты женщина и потому что захочешь доставить мне удовольствие. Да, я действительно выбирал все это сам. Я переходил из магазина в магазин и, разглядывая вещи, представлял себе, как ты будешь выглядеть в каждой из них. Это было очень весело. Затем я нанял манекенщиц, чтобы тебе не пришлось прыгать из платья в платье.
Мирелла обняла его руками за шею и крепко поцеловала, но тут же спохватилась: не слишком ли она расслабилась и не утратила ли бдительности, подпуская его так близко к себе. Она смущенно покраснела и обратила все свое внимание на импровизированный подиум, где перед ней мелькали самые изысканные и дорогие вещи, которые только можно было себе вообразить.
В какой-то момент Мирелле показалось, что этот круговорот никогда не кончится. Девушкам надоело каждый раз уходить в спальню, чтобы переодеться, и они стали делать это прямо в гостиной, под бдительным наблюдением Рашида и Миреллы.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42