Я просто не могу быть с тобой откровенным.– О!..Кит нежно прикоснулся к ее щеке, снял солнечные очки и заглянул ей в глаза.– Я тебе должен кое в чем признаться.Шелли приготовилась услышать долгожданную правду.– Слушаю.– Я чертовки голоден!На пустой стул за их столиком грациозно опустилась попка Коко, обтянутая лайкровой мини-юбочкой. Певица сразу же потянулась к тарелке с сыром.Шелли не поверила собственным глазам.– Неужели вы когда-нибудь едите? Если проглотите хотя бы крошку, то будете похожи на беременную. Вы, француженки, на обед заказываете себе всего один гренок. А потом делитесь им с соседом по столику.Кит рассмеялся и легонько ущипнул Шелли за щечку:– Так кто из нас фанатик? Ты в отношении француженок проявляешь нетерпимость ничуть не меньшую, чем Гаспар в отношении креолов, которых ненавидит всеми фибрами души!Шелли почувствовала, что заливается краской.– Наверное, я в данном случае чересчур обобщаю, но, как это часто бывает, когда я обобщаю, мне плевать, обобщаю я или нет! – выпалила она. Оставалось только надеяться, что ее собеседники не заметят краску смущения на ее и без того красном от загара лице.– Я люблю все радости плоти, – промурлыкала Коко и невинно заморгала щедро накрашенными перламутровыми веками. – В отличие от некоторых женщин… – Коко многозначительно посмотрела на Шелли, – я очень осторожна в том, что касается еды. – Она шлепнула себя по голой талии, и ее груди игриво подпрыгнули в чашечках бюстгальтера. – Тело человека – это храм.– Да, конечно, сегодня в нем нет службы, – пробормотала себе под нос Шелли, пытаясь привлечь внимание мужа, но тот скользил взглядом по бюсту Коко.– На теле есть особые точки. Если их нажимать, аппетит уменьшается. Шиацу помогает. Хотите, покажу вам эти точки, Келли?– Меня зовут Шелли. Нет, спасибо, не нужно, – раздраженно ответила Шелли.Коко тут же повернулась к Киту:– Есть также и эротические точки шиацу. Хочешь, найду? – притворно улыбнулась она, надув губки.– Может, вам помочь вернуться на эстраду? – предложила Шелли.Ее желание исполнилось, когда на стол подали первое блюдо. Вегетарианка Коко недовольно сморщилась. С неподдельным ужасом посмотрев на тарелку с улитками, она бросилась к эстраде и тут же принялась исполнять какую-то креольскую песню – этакий сплав ритмов рэгги, сеги и малойи.Улитки совсем не похожи на комки слизи, попыталась внушить себе Шелли, чувствуя, как к горлу подступает тошнота. Поймав на себе хитрый взгляд Кита, она с аппетитом принялась работать столовым прибором. Ложкой зачерпнула соус, а на вилку нацепила нечто похожее на куколку слизняка. И заставила себя проглотить эту гадость, лишь бы продемонстрировать светский лоск и доказать превосходство над заморенной голодом певичкой, чьи гастрономические безумства, судя по ее виду, не заходят дальше кукурузных хлопьев и мюсли.Наконец-то! Очко в пользу Шелли Грин, мысленно поздравила она себя.Увы, триумф ее оказался преждевременным. Потому что в следующее мгновение она почувствовала, как жгучий напалм соуса чили выжигает ей задние стенки глазных яблок. Затем адский огонь заполыхал у нее в глотке. Шелли схватилась за горло, в агонии закатив глаза, и замахала руками, умоляя подать ей хлеба. Она пыталась знаками объяснить Киту, что ее желудочные ферменты рассорились с нёбными миндалинами. Перец чили в улитках? В меню ничего не говорилось о чили.Шелли зашлась в кашле, какого не услышишь от целой палаты больных плевритом. Люди за соседними столиками повернулись в ее сторону, глядя, как она, вцепившись в скатерть, то ли корчится в муках, то ли исполняет некий экзотический танец.Как обычно, откуда ни возьмись, к их столику подоспели Тягач и вечный его спутник Молчун Майк – дабы запечатлеть для потомства сцену очередного позора Шелли.– Моя добрая бедняжка! – Голос, прозвучавший с громкостью автомобильной сирены, мог принадлежать только Доминику. Аниматор поспешил заключить страдалицу в нежные объятия и тут же принялся кормить ее с ложечки спасительным йогуртом. – Боже! Вы отведали стручкового перца?! Знаете, как здесь, на Реюньоне, принято успокаивать пылающее горло? – многозначительно погладил себя по шее. – Прополоскать его спермой, – он, подмигнув прямо в объектив камеры.Неожиданно вопли Шелли потонули в оглушительном грохоте. Сначала ей показалось, будто блендер для коктейлей в баре заработал на повышенных оборотах. Однако вскоре она поняла: это в пронзительный, режущий уши скрежет превратились звуки электрогитары.Публика одновременно ахнула и устремила взгляды на эстраду. Там Гаспар надевал на Коко наручники. Потрясая оружием, жандармы накинулись на остальных музыкантов и вытолкали несчастных пабухов вон, опрокинув стойку с микрофоном и ударную установку. После этого на сцену вылезла какая-то новая певичка и гнусаво запела «Жизнь в розовом свете».– Что, черт побери, здесь происходит? – поинтересовался у Доминика Кит.– Музыкантов арестовали. Они пели запрещенную песню освободительного движения. Ее сочинил один местный растаман.– И что с того? – От гнева жилы на шее Кита набухли, как канаты. – Попробую сам догадаться. Ваш Гаспар считает, что свобода – это что-то вроде брэнда женских тампонов.Доминик пожал плечами:– Это – нарушение ordre public, общественного порядка.– Куда их увели?– В полицейский участок.– И ничего нельзя поделать? А какже соблюдение гражданских прав?– Покуда тут находится суперполицейский, – усмехнулся Доминик, – никаких гражданских прав у них нет. В Париже случился какой-то скандал, и начальство спихнуло его на Реюньон. Вот он и норовит выслужиться…– Нужно ей помочь, Шелли! Коко одна в обществе Гаспара – это все равно что оказаться перед Дартом Вей-дером с кухонным ножом в руках!.. Похоже, что никто, черт возьми, не спешит ей на помощь! – Кит бросил на Доминика колючий взгляд. – Я оставлю вас на минуту, нужно срочно оповестить мировую общественность. Да, кстати, Шелли, у тебя есть евро? Могут понадобиться деньги, чтобы ее выпустили под залог.В данный момент Шелли не имела ничего против того, чтобы Коко оказалась за решеткой. Как только она вновь обрела дар речи, первое, что ей захотелось сделать, – ответить ему отказом. А еще ее так и подмывало сказать Киту, что голова и шея – не те части тела, которые следует высовывать наружу в опасных ситуациях. И самое главное – ей хотелось, чтобы он закончил фразу, которую не успел договорить, когда его прервала Коко. Интересно, не давал ей покоя вопрос, какую такую очередную бомбу он собрался сбросить ей на голову?Однако в следующее мгновение на ее руку легла рука Кита. Надо сказать, что рука эта показалась Шелли такой теплой, что она позволила увлечь себя сначала в комнату, где находился гостиничный сейф, в котором постояльцы хранили свои драгоценности, а затем послушно села в такси. В такси Кит обнял ее за плечи, и она растаяла в экваториальной жаре его объятий. Солоноватый морской воздух буквально звенел ожиданием. Шелли подумалось, что они направляются в аэропорт. Однако в следующую секунду ей стало ясно: это, оторвавшись от взлетно-посадочной полосы, взмыло в воздух ее сердце. Половые различия: Общение. Женщина. Ты позвонишь мне завтра? Мужчина. Еще спрашиваешь!.. Только такая дура, как ты, может надеяться, что я завтра позвоню! Глава 9Прекращение огня Существует правило, которое следует неукоснительно соблюдать, когда находишься за границей: вооруженная полиция всегда и во всем права. Рискните нарушить это правило, и вас быстренько изрешетят пулями. При взгляде на мрачное здание полицейского участка, опутанное кружевом колючей проволоки и ощетинившееся полицейскими с автоматами наготове, Шелли почувствовала, что ее сердце, разогнавшееся как «Боинг-747», со скрежетом замерло на месте посреди взлетной полосы. Однако не успела она нажать кнопку паники и привести вдействие эмоциональную катапульту, как оказалась внутри здания, именуемого по-французски «Hotel de Police». Надо сказать, что в этом отеле не слишком привечали постояльцев.Двое полицейских в спецназовском облачении курили, сдвинув на затылок шлемы. Шелли и Кита, когда те переступили порог полицейского участка, стражи порядка проводили равнодушными взглядами. Полицейские овчарки, лежавшие у их ног, увлеченно вылизывали себе пах. Под потолком монотонно мигала лампа дневного света, из небольшого радиоприемника слабо сочилась музыка. Большую часть одной стены занимало фото элегантного президента Французской республики Жака Ширака. Висевшая на противоположной стене «Декларация прав человека» явно использовалась в качестве мишени для игры в дротики.– Послушай, – понизив голос, сказал Кит, пока они ждали появления главного полицейского. – Я смотрел фильм «Битва за Алжир». Если тебя бьют пистолетной рукояткой по морде, то по-французски это означает «привет!» Так что позволь, я с ними поговорю сам, ладно?– Только будь, пожалуйста, осторожен! – вырвалось у Шелли, однако, спохватившись, она попыталась скрыть свои истинные чувства. – Я хочу сказать, что ты мой единственный муж, в конце концов. Других у меня нет.Внезапно раздался пронзительный кошачий вопль. Шелли с Китом выглянули через открытые окна во внутренний дворик, где Гаспар, очевидно, скармливал овчарке бродячего кота. Этому типу сострадание было неведомо. Когда суперполицейский переступил порог участка, полицейские у дверей подскочили как ужаленные и на манер оловянных солдатиков вытянулись по стойке «смирно».– Добрый вечер, мсье комендант капитулянтов-лягушатников, – коротко поклонился Кит. – Что нового в мире преступления и наказания? – Он сморщил нос, как будто унюхал какой-то неприятный запах. – Вам не кажется, что биде слишком маленькое по сравнению с ванной и мыться там чертовски неудобно?Шелли непроизвольно съежилась от страха. Если за этими словами не последует французский «привет», что же тогда нужно сказать, дабы такового приветствия удостоиться?! Лицо Гаспара приняло выражение, какое обычно бывает при жестоких геморроидальных болях. Шелли испугалась, что сердце от страха выпрыгнет у нее из груди.– Не обращайте на него внимания, – натужно рассмеялась она. – Вызнаете, как легко можно скатиться до уровня американцев? Достаточно лишь заговорить по-английски!Не успел Кит отреагировать на ее слова, как Гаспар велел Шелли пройти в его кабинет. Там он указал ей на кресло с массивной тяжелой спинкой. В соответствии с классической полицейской манерой хозяин кабинета присел на краешек письменного стола, нависая над посетительницей всей своей массой. За его спиной, на подоконнике, поворачиваясь то вправо, то влево, устало работал лопастями вентилятор. Шелли почему-то подумалось, что это от недосыпа – машина устала присутствовать на нескончаемых допросах. Она также отметила про себя, что стены помещения напоминают палату для умалишенных – того же стандартного бежевого цвета. Нет ничего более неприятного, мелькнула у нее мысль, чем оказаться в запертой изнутри комнате в обществе психопата.– Итак, мадемуазель… пардон, мадам Кинкейд, вы слышали про наш закон о подстрекательстве к мятежу? Этот закон от 1881 года считает серьезным преступлением оскорбление должностныхлиц, священнослужителей и полицейских.– Право, какая из Коко подстрекательница? Разве она с флагом в руках призывает народ к массовым беспорядкам? – начала было Шелли. – Она исполняла песню, которая есть не что иное, как гимн сепаратистов, требующих независимости Реюньона. Эти люди настроены враждебно по отношению к Франции. Коко имеет к ним некоторое отношение. – Слова Гаспара не слетали с губ, а выдавливались наружу через щель, находившуюся между ноздрями и подбородком.– Отношение? Осмелюсь заметить, мсье комендант, что единственное, к чему Коко имеет отношение, так это к дешевым побрякушкам, которые, по ее мнению, непременно должны гармонировать с цветом лака ногтей на больших пальцах ног.– Коко – или Тигрица, как ее называют соратники, – опасная женщина, – произнес Гаспар с занудной интонацией налогового инспектора.– Опасная? – снова переспросила Шелли и искренне рассмеялась. – Заурядная певичка, исполняющая поп-шлягеры! Ей даже голова нужна лишь для того, чтобы носить наушники от плейера.– Вы ужасно наивны, мадам. Женщины, которых используют в своих интересах коммунисты-террористы, как правило, не вызывают подозрений. Они способны проникнуть куда угодно.– Коммунисты? Месье Гаспар, уверяю вас, если Коко и сочувствует какой-то партии, то скорее кулинарно-гастрономической. – «Она, например, незваной проникла в мою партию», – мысленно добавила Шелли.– О, заблуждаетесь! Эти женщины-добровольцы на самом деле пособницы террористов.– Ваша Коко если на что и способна, то только кривляться перед микрофоном. Наверняка эта дуреха сама не знала, что пела. Ее бюстгальтер перекрывает доступ кислорода к мозгам. У вас есть какие-то серьезные улики? Против этой бестолковой, безголовой певички?– Мадемуазель Коко поймали на месте преступления – при помощи баллончика с краской она наносила на стену лозунги антиправительственного содержания.– Девчонке всего двадцать два года. Мы все вее возрасте были немножко бунтарями. Ей только предстоит постичь нехитрую премудрость, что писать неприличные слова на стенах общественного туалета – не значит радовать глаз его посетителей.– Знаете, за Коко водится еще одна страсть – ее хлебом не корми, дай потрахаться с черным, – осклабился Гаспар.Шелли решила, что настала самая подходящая минута получше рассмотреть созвездие следов от потушенных сигарет на покрытом линолеумом полу.– Три года назад местный отель взял ее на работу в качестве певицы. Девка по уши влюбилась в одного типа и не захотела возвращаться в Париж. Ее черный дружок принимал участие в движении сепаратистов. Его застрелили во время уличных беспорядков. Год назад. Вот тогда она прониклась ненавистью к французской полиции и поклялась отомстить.– Надеюсь, вы простите меня, но ведь это же глупость.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38