https://wodolei.ru/catalog/dushevie_ugly/100x100cm/ 
А  Б  В  Г  Д  Е  Ж  З  И  Й  К  Л  М  Н  О  П  Р  С  Т  У  Ф  Х  Ц  Ч  Ш  Щ  Э  Ю  Я  AZ

 


Генри КАТТНЕР
МУТАНТ


ОДИН
Так или иначе мне нужно было дожить до момента, когда они меня
найдут. Они будут искать место авиакатастрофы, и в конце концов найдут
его, и меня они тоже найдут. Но ждать было тяжело.
Пустой голубой день разливался над белыми вершинами; потом наступала
сверкающая ночь, обычная для высокогорья, и она тоже была пуста. Не было
ни видно, ни слышно ни вертолета, ни реактивного самолета. Я был
совершенно один.
Это и было настоящей бедой.
Несколько столетий назад, когда не было телепатов, людям было
привычно одиночество. Но я не мог вспомнить время, когда я был заперт в
костистой тюрьме моего черепа, совершенно и абсолютно отрезанный от всех
остальных людей. Глухота или слепота не значили бы так много. Для телепата
же они вообще не существенны.
С тех пор, как мой самолет разбился за барьером горных вершин, я был
отрезан от своего рода. И есть что-то такое в постоянном общении разумов,
что сохраняло человека в живых. Отрубленная ветвь умирает от недостатка
кислорода. Я умирал от недостатка... никогда не существовало слова,
выражающего то, что объединяет всех телепатов. Но без этого человек
одинок, а в одиночестве человек долго не живет.
Я прислушался той частью разума, которая слышит безмолвные голоса
других разумов. Я слышал только ветер. Я видел снег, поднимающийся
перистыми, парящимися вихрями. Я видел сгущающиеся синие тени. Я посмотрел
вверх и увидел алеющую восточную вершину. Это был закат, и я был один.
Я вытянулся, прислушиваясь, а небо темнело. Звезда дрожала, мерцала,
и наконец застыла в вышине над головой. Появились другие, а воздух
становился холоднее, пока небо сверкало их западным маршем.
Стемнело. В этой темноте были звезды, и был я. Я снова лег, даже не
прислушиваясь. Мои люди ушли.
Я наблюдал за пустотой выше звезд.
Вокруг меня и надо мной не было ничего живого. Тогда почему же я
должен быть жив? И было бы легко, очень легко, утонуть в этой тишине, где
не было одиночества, потому что в ней не было жизни. Я огляделся по
сторонам, и мой мозг не нашел другого мыслящего разума. Я стал искать в
собственной памяти, и это было чуть-чуть лучше.
Воспоминания телепатов уходят очень далеко. Славный долгий путь,
начавшийся еще до рождения.
Я могу ясно видеть около двух столетий прошлого, прежде чем острые,
ясные телепатически переданные воспоминания начинают путаться и
распадаться на вторичные воспоминания, почерпнутые из книг. Книги же
восходят до Египта и Вавилона. Но это не первичные воспоминания, полные
чувствительных ноток, которые старик телепатически передает молодому, и
которые так и передаются из поколения в поколение. Наши биографии не
записаны в книги. Они записаны в наши мысли и воспоминания, особенно
Ключевые Жизни, которые подаются такими свежими, какими они однажды уже
были прожиты нашими величайшими лидерами...
Но они мертвы, и я одинок.
Нет. Не совсем одинок. Остаются воспоминания, Беркхальтер и Бартон,
Мак-Ни и Линк Коуди, и Джефф Коуди - давно уже мертвые, но все еще
трепещуще живые в воспоминаниях. Я могу вызвать любую мысль, любое чувство
- затхлый запах травы - где? - течение вытертой тропинки под спешащими
ногами - чьими?
Было бы так легко расслабиться и умереть.
Нет. Подожди. Посмотри. Они живы, Беркхальтер и Бартон, Ключевые
Жизни все еще реальны, хотя люди, однажды прожившие их, уже умерли. Они
твои люди. Ты не одинок.
Беркхальтер и Бартон, Мак-Ни, и Линк, и Джефф не мертвы. Помни о них.
Ты телепатически прожил их жизни, когда узнал о них, так же, как они
когда-то прожили их, и ты можешь прожить их снова. Ты не одинок.
Так что смотри. Начни разматывать пленку. Тогда ты вообще не будешь
одинок, ты будешь Эдом Беркхальтером, две сотни лет назад, чувствующим
холодный ветер, дующий тебе в лицо с вершин Сьерры, пахнущий луговой
травой, тянущимся мыслями, чтобы заглянуть в мозг твоего сына... сына
извлекающего звуки...
Началось.
Я был Эдом Беркхальтером.
Это было двести лет назад...

СЫН НЕСУЩЕГО РАСХОДЫ
Зеленый Человек взбирался на стеклянные горы, и заросшие, похожие на
гномов лица рассматривали его из расщелин. Это был всего лишь еще один шаг
в бесконечной, захватывающей одиссее Зеленого Человека. У него уже было
много приключений - в Огненной Стране, среди Изменяющих Измерения, у вечно
смеющихся Обезьян Города, чьи грубые неловкие пальцы все время играли
лучами смерти. Тролли, однако, знали толк в магии и пытались остановить
Зеленого Человека короткими приступами. Маленькие вихри энергии взвивались
из-под ног, стараясь подставить Зеленому Человеку подножку, но его фигура
с великолепно развитыми мышцами, божественно красивая, полностью лишенная
волос, сверкала бледным зеленым светом. Вихри образовывали захватывающую
картину. Если двигаться осторожно и медленно, особенно тщательно избегая
бледно-желтых вихрей, то пройти среди них было можно.
А мохнатые гномы зло, ревниво наблюдали из своих расщелин в
стеклянных скалах.

Эл Беркхальтер, недавно достигший зрелости полных восьми лет, лениво
развалился под деревом и жевал травинку. Он был настолько погружен в свои
фантазии, что его отцу пришлось слегка толкнуть его, прежде чем в
полуоткрытых глазах отразилось понимание. А день был очень подходящим для
мечтаний - жаркое солнце и свежий ветер, дующий с востока, с белоснежных
вершин Сьерры. Ветер принес с собой легкий кисловатый запах луговой травы,
и Эд Беркхальтер радовался тому, что его сын принадлежал ко второму после
Взрыва поколению. Сам он родился через десять лет после того, как была
сброшена последняя бомба, но и воспоминания, переданные тебе, тоже могут
быть достаточно страшными.
- Привет, Эл, - сказал он, и мальчик одарил его кротко-терпеливым
взглядом из-под полуоткрытых век.
- Привет, папа.
- Хочешь пойти со мной в город?
- Не, - протянул Эл, мгновенно расслабляясь до полного оцепенения.
Эд Беркхальтер выразительно поднял бровь и уже повернулся уйти. Потом
вдруг, повинуясь мгновенному импульсу, он сделал то, что редко позволял
себе делать без разрешения другой стороны: воспользоваться своей
телепатической силой, чтобы заглянуть в сознание Эла. Он сказал себе, что
там царило некоторое колебание, его собственная подсознательная
неуверенность в своем поступке, хотя Эл уже на удивление быстро избавился
от злобной нечеловеческой бесформенности ментального детства. Было время,
когда разум Эла был шокирующе чуждым. Беркхальтер помнил несколько
неудавшихся экспериментов, проделанных им до рождения Эла; немногие
будущие отцы смогли устоять перед искушением поэкспериментировать с мозгом
эмбриона, и это вернуло Беркхальтеру ночные кошмары, которых он не знал с
юности. В них были огромные перекатывающиеся массы, шевелящаяся пустота и
прочее. Предродовые воспоминания были бессмысленны, и разобраться в них
могли только квалифицированные мнемопсихологи.
Но теперь Эл повзрослел, и мечты его, как обычно, были полны ярких
красок. Успокоенный, Беркхальтер решил, что он выполнил свою миссию
наставника, и оставил своего сына мечтать и жевать травинку.
В то же время он ощутил легкую печаль и боль, бесполезное сожаление о
том, что все это безнадежно, потому что сама жизнь так бесконечно сложна.
Конфликт, конкуренция не исчезли и после окончания войны; попытка
приспособиться даже к одному из окружающих влекло за собой конфликт, спор,
дуэль. С Элом же проблем было вдвое больше. Да, язык был по сути барьером,
и Болди по достоинству могли оценить это обстоятельство - ведь между ними
этого барьера не существовало.
Спускаясь по утоптанной тропинке, ведущей к центру города,
Беркхальтер невесело улыбнулся и коснулся длинными пальцами своего хорошо
подогнанного парика. Незнакомые люди очень часто удивлялись, когда
узнавали, что он Болди, телепат. На него смотрели с любопытством, но
вежливость не позволяла им спросить о том, каково чувствовать себя уродом,
хотя они явно думали именно об этом. Беркхальтеру, знакомому с тонкостями
дипломатии, приходилось самому вести разговор.
- Мои родные жили после Взрыва под Чикаго. Наверное, поэтому так
получилось.
- О-о!
Пристальный взгляд.
- Я слышал, именно поэтому так много...
Испуганная пауза.
- Уродства или мутации. Было и то, и другое. Я сам до сих пор не
знаю, к какой категории принадлежу, - добавлял он с обезоруживающей
откровенностью.
- Вы не урод! - протестовали они слишком бурно.
- Да, зараженные радиацией зоны вокруг очагов поражения произвели
несколько весьма странных субъектов. С плазмой зародышей случились
удивительные вещи. Большинство из них умерло; они не могли размножаться.
Но некоторых еще можно найти в санаториях - двухголовых, например, - ну,
вы о них знаете, - и тому подобное.
Все равно они всегда были взволнованы до крайности.
- Вы хотите сказать, что можете прочитать мои мысли... прямо сейчас?
- Могу, но не делаю этого. Если партнер не телепат, это тяжелая
работа. И мы, Болди, - ну, мы этого не делаем, и все. Человек с развитой
мускулатурой не стал бы расшвыривать всех попавшихся под руку. Ну,
конечно, если не хотел быть избитым толпой. Болди всегда чувствует тайную
скрытую опасность: закон Линча. И умные Болди не позволяют себе даже
намекнуть на то, что обладают сверхчувством. Они просто говорят, что
отличаются от других, и этого достаточно.
Но один вопрос всегда подразумевался, хотя и не всегда задавался:
- Если бы я был телепатом, я бы... сколько вы получаете в год?
Ответ удивлял их. Читающий мысли, конечно, мог бы разбогатеть, если
бы только захотел. Так почему же тогда Эд Беркхальтер оставался экспертом
по семантике в Модоке, городе издателей, если поездка в один из городов
науки могла бы позволить ему овладеть тайнами, которые принесли бы
состояние.
Тому была весомая причина. Отчасти просто инстинкт самосохранения.
Поэтому-то Беркхальтер и многие, подобные ему, носили парики. Впрочем,
было много Болди, которые этого не делали.

Модок был городом-близнецом Пуэбло, расположенным за горной грядой к
югу от пустыни, бывшей прежде Денвером. В Пуэбло были прессы, фотолинотипы
и машины, превращавшие рукописи в книги, после того как их обработал
Модок. В Пуэбло были вертолеты для доставки, и Олдфид, управляющий, уже
неделю требовал рукопись "Психоистория", написанный человеком из Нью-Йеля,
который очень увлекался эмоциональной стороной в ущерб словесной ясности.
Суть состояла в том, что он не доверял Беркхальтеру. И Беркхальтер,
который не был ни священником, ни психологом, вынужден был стать и тем и
другим в тайне от сбитого с толку автора "Психоистории".
Впереди внизу располагалось приземистое здание издательства, больше
напоминавшее курорт, чем что-то более утилитарное. Но это было
необходимым. Авторы были людьми специфическими, и часто было необходимо
убедить их пройти гидротерапию, прежде чем они оказывались в состоянии
работать с семантическим экспертом над своими книгами. Никто не собирался
их кусать, но они этого не понимали, и либо в ужасе жались по углам, либо
шли напролом с какими-то непонятными словами. Джим Куэйл, автор
"Психоистории", не относился ни к одной из этих групп, он просто был
заведен в тупик глубиной собственного исследования. Его собственная
история слишком хорошо подготовила его к эмоциональному погружению в
прошлое, а когда имеешь дело с человеком подобного типа, такое
обстоятельство является очень серьезным.
Доктор Мун, входивший в Коллегию, сидел возле южного входа и ел
яблоко, аккуратно чистя его своим кинжалом с серебряной рукояткой. Мун был
толстым, маленьким и бесформенным. Волос у него было немного, но телепатом
он не был: у Болди волос не было совсем. Он проглотил кусочек и помахал
Беркхальтеру.
- Эд... - хрррум... - хочу с тобой поговорить.
- Пожалуйста, - сказал Беркхальтер, останавливаясь и поворачиваясь на
пятках. Укоренившаяся привычка заставила его сесть рядом с членом
Коллегии; Болди по понятным причинам никогда не оставались стоять, когда
обычный человек сидел. Их глаза оказались на одном уровне. Беркхальтер
спросил:
- Что случилось?
- Вчера в магазин привезли немного яблок из Шасты. Скажи Этель, пусть
купит, пока их все не продали. Вот, попробуй.
Он посмотрел, как его собеседник съел кусочек, и кивнул.
- Хорошие. Я ей скажу. Впрочем, наш вертолет сломался. Этель не на то
нажала.
- Вот тебе и гарантия, - с горечью сказал Мун. - Сейчас неплохие
модели выпускает Гурон. Я беру себе новый вертолет из Мичигана. Слушай,
сегодня утром мне звонили из Пуэбло насчет книги Куэйла.
- Олдфилд?
- Наш парень, - кивнул Мун. - Он просил, чтобы ты переслал ему хотя
бы несколько глав.
Беркхальтер покачал головой.
- Не получится. Там есть несколько темных мест в самом начале,
которые следует прояснить, и Куэйл...
Он колебался.
- Что?
Беркхальтер подумал о комплексе Эдипа, обнаруженном им в разуме
Куэйла, но это было неприкосновенно, хотя бы потому, что удерживало Куэйла
от холодного логического интерпретирования Дария.
- У него там путаются мысли. Я не могу это пропустить; вчера я
пробовал почитать книгу трем различным слушателям и получил от всех троих
разные реакции. Так что "Психоистория" будет означать для всех людей все,
что угодно. Критики разнесут нас, если мы выпустим книгу в таком виде.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32


А-П

П-Я