У Женевьевы внутри все задрожало.
Таггерт открыл большие зеленые глаза.
— Привет, — тихо поздоровалась она.
Его пронзительный взгляд остановился на ее губах.
— Привет.
Охрипший со сна голос как-то по-особому ласкал слух. И она вдруг с удивлением поняла, что больше не боится этого человека. Очевидно, он все еще останется ее врагом, будет преследовать ее и дальше, но, кажется, у него доброе, несмотря на внешнюю суровость, сердце, добрая душа.
Девушка прижалась губами к пульсирующей жилке на его шее. Кожа источала терпкий аромат мускуса. У Женевьевы закружилась голова.
Девушка выдохнула и откинулась назад, когда он просунул руку ей под затылок.
— Джон…
Он прижался к ее губам.
Последний поцелуй, убеждала она себя.
Но какой! Между ними вспыхнула искра — предвестник большого пожара…
Женское тело затрепетало вновь.
— Нет, мы не можем. Не можем…
Он с изумлением посмотрел на нее.
— В чем дело?
Боуен растерялась.
— Я… я… — она запнулась. — Как твоя голова?
Озадаченность на его лице сменилась настороженностью.
— Ничего. В порядке.
— Хорошо, это очень хорошо.
Таггерт сузил глаза.
— Может, лучше признаешься, что задумала?
Она натянула простыню на грудь и села, испытывая неловкость оттого, что нервирует детектива.
— При нынешних обстоятельствах мы поступаем не правильно… Я считаю…
Его брови взметнулись вверх, на лице появилось недоумение. Таггерт машинально дернул стальную цепь. Звук металла на мгновение отвлек его внимание. Затем Джон прислонился к спинке кровати и внимательно посмотрел на взволнованную девушку.
— Обстоятельства определяются свыше, — наконец промолвил он.
— Ты по-прежнему мой пленник. — Боуен даже не шевельнулась, когда он дотронулся до ее руки. — А еще тебе нужно знать, ты имеешь право знать… — слова застревали в горле, — я собираюсь уехать. Сегодня. Обязательно уеду.
— Хм. — Он медленно погладил большим пальцем голубую венку на ее тонком запястье. — Поэтому ты не можешь от меня оторваться? — Таггерт засмеялся.
Женевьева старалась говорить спокойно.
— Я все равно сбегу, Джон. И меня не удержать ни словом, ни поступком. — Она посмотрела на его руки, затем подняла глаза к его лицу. — Правда, ты можешь задержать меня. Но… ненадолго.
— Пожалуй, прислушаюсь к твоему мудрому совету.
— И еще… — Она совсем запуталась и вдруг осознала, что не может подобрать нужных слов. — Я хочу… Нет, речь не обо мне. Страдает мой брат. Необходимо ему помочь.
— С ним разберутся наши законники. Что касается тебя, увы, суда не избежишь. Тем более лжесвидетельство или отказ от дачи показаний строго караются. Подумай над этим хорошенько, девочка.
Она провела рукой по волосам.
— Я в полном отчаянии. Но пока моя ситуация не изменится, я все равно буду скрываться.
Некоторое время он молча смотрел на упрямую девушку, затем слегка пожал плечами.
— О чем ты? Несешь какую-то чушь. Никуда ты не уедешь, Женевьева Боуен. Ни сегодня, ни завтра, ни послезавтра.
У нее снова сжалось сердце: неужели она обманулась в своих ожиданиях найти в этом человеке сочувствие, обрести пусть маленькую, но надежду на понимание? Она ведь честно открыла свои карты перед ним. И что? Нужно поставить наглеца на место.
— И кто же собирается меня остановить? Уж не вы ли, Джон Таггерт Стил?
Он бросил взгляд в окно и убрал руку с ее локтя.
— Нет, не я. Посмотри лучше туда.
Женевьева обернулась к окну и ужаснулась.
Весь мир превратился в сплошное белое месиво. Казалось, они попали в самый центр снежной круговерти. Ни деревьев, ни полей, ни дорог. «Подарок» стихии.
Какие поездки? Придется об этом забыть. Весь вопрос — на сколько дней?
ГЛАВА СЕДЬМАЯ
— Надо же. В доме нет настоящей печки. Плохо.
Женевьева, сидящая за столом, встрепенулась. За исключением пресных «да», «спасибо», «нет», то была первая длинная фраза Таггерта после того, как они выбрались из постели.
Умылись, оделись, позавтракали. Позвякивая цепью, он застелил кровать, затем начал разминаться. Иногда останавливался и молча, задумчиво смотрел в окно.
Снег валил уже более девяти часов, сугробы росли как на дрожжах, а деревья превратились в белые свечи.
Девушка, убираясь на кухне, все гадала, когда же угомонится разгулявшийся ветер, принесший столь мощный снегопад.
Ее взгляд упал на старую лампу. Слава богу, у них достаточно керосина. Кроме того, в доме есть камин. Не замерзнут.
— Печка здесь была, — сообщила Женевьева, — при жизни дяди. — Нахмурившись, она громыхнула кастрюлями.
— А куда же она подевалась?
Почувствовав на себе взгляд, Боуен обернулась. Щеки девушки вспыхнули. Каждую клеточку ее тела охватило желание.
Полчаса назад Джон, занимаясь гимнастикой, смущал ее своими движениями: приседаниями, раскачиваниями, поворотами. Теперь он, стянув джинсы, уселся на пол. Подогнул одну ногу и прислонился спиной к кровати. Черные волосы блестели, капельки пота покрывали прямой нос и высокие скулы. Влага выступила у него на плечах, груди, переливалась радужным светом на оливковой коже.
У Женевьевы застучало в висках. Как хочется прижаться щекой к его груди, почувствовать под ладонями силу его мускулов! А может, Джон Стил обладает сверхъестественными способностями? Притягивает бедных девушек к себе, как магнитом…
Она снова вернулась к хозяйственным хлопотам.
— После смерти дяди домик переделали из зимнего в летний. По всей видимости, решили, что камин выглядит более привлекательно, чем печь. Хорошо еще есть другие источники тепла, иначе бы мы превратились в сосульки.
— Уф! Насчет источников тепла можно тему развить, — Таггерт хитро прищурился.
Женевьева задержала дыхание, поставила кастрюлю в шкафчик, затем полезла в свою сумку. Положила на стол лист бумаги и начала что-то писать.
— Чем ты там занимаешься?
Господи, сдержанный Таггерт сегодня был на редкость любопытен. Притвориться, что не расслышала его вопроса?
— Я понял. Ты еще и писательница. Попробую угадать, как называется твой гениальный роман. «Жизнь на бегу». Угадал?
— Я пишу письмо.
— Брату?
— Нет. В детективное агентство. В Денвер.
— Зачем?
— Надеюсь, что откликнется кто-нибудь порядочный. Добросовестно изучит дело Сета.
Таггерт долго молчал. Она уже начала думать, что сыщик не понял намека.
— Значит, хочешь наладить контакт с частными детективами, попросишь их заняться новым расследованием? — В его голосе зазвучали нотки непонятного раздражения.
Девушка вздрогнула. Ей был неприятен подобный тон.
— Уже несколько месяцев подряд я пишу всем. В полицию, политикам, адвокатам. Я бы и президенту написала, если б знала, что он поможет. — Боуен внезапно замолчала. Нельзя выдавать все свои намерения.
Таггерт поджал губы.
— И что ты хочешь доказать?
— Сет говорил и говорит правду. Он не убивал своего друга Джимми.
Мужчина качнул головой.
— Ты слишком наивна, Женевьева. Жизнь так сложна…
— Не надо больше слов, — девушка резко прервала его и вскочила на ноги. Как она устала! И замерзла, и с трудом приходила в себя после бурной ночи. А тут еще нужно выслушивать проповеди. Увольте. — Ты не все знаешь.
— Я знаю достаточно, чтобы скептически судить о версии твоего брата, — отрезал он. — У него имелись мотив и возможность. В полицейском докладе нет ничего, что поддержало бы его идею о каком-то незнакомце. У адвокатов мало шансов вытащить парня…
Она с удивлением посмотрела на Таггерта.
— Ты читал доклад полиции?
— Я делал свою работу. Хотел во всем досконально разобраться. Ведь главный девиз «Стил секьюрити» — ограждать людей от несправедливых обвинений. Однако ваш с братом случай особый…
— Если ты читал доклад, — закричала Женевьева, — то знаешь: ружье принадлежало Джимми, а не Сету.
— И? Твой брат знал, где оно хранится, и легко мог им завладеть. А из вас троих только у него обнаружены частицы пороха на пальцах.
— Потому что он схватился за ружье после того, как настоящий убийца…
— Ну, давай, давай. Развивай свою версию. Ты ведь очень умная. Хотя лучше буду говорить я. Итак, ружье. По рассказам твоего брата, Джеймс Данн сам принес оружие в ваш дом. И вдруг появился незнакомец. Между бандитом и Джимми завязалась драка. Во время борьбы винтовка неожиданно выстрелила. Бывает и такое. Но, знаешь, как-то это все не убеждает. И почему на ружье не обнаружили отпечатков пальцев чужака? Он во время схватки не мог избежать прикосновений к нему. А где в самый страшный момент находился Сет? Ну да, конечно. Появился после убийства. Извини, не верю. К тому же у него был мотив устранить Джеймса. Денег от страховки Данна хватило бы спасти от краха магазины спортивных товаров, которые они вместе открывали. Но с тех пор, как Джимми заявил о том, что встретил свою будущую жену и намерен сделать ее наследницей своего состояния, Сету нужно было действовать очень быстро. Ведь он практически выпадал из совместного бизнеса…
— Ты закончил?
— В общем, да.
— Отличная речь. Потрясающая.
Слова застревали в горле. Правда, Боуен приготовила тысячу возражений и аргументов. Но, посмотрев на зло сжатые губы сыщика, она вдруг поняла, что сейчас не хочет его переубеждать. А если он все-таки согласится выслушать ее, что с того? Наверняка останется при своем мнении. Надежды девушки на спасение брата таяли с каждой секундой.
Правда, в душе она обвиняла себя в излишне драматическом подходе к сложившейся ситуации. У нее ведь имелись очень серьезные доводы в защиту Сета. Однако Женевьева запаниковала. В последние сорок восемь часов многое изменилось. Неизвестно вообще, как будут разворачиваться события дальше.
Она задула старую лампу. Убрала со стола свои письмена, завернулась в одеяло. В избушке было достаточно прохладно.
— Что ты, черт возьми, насупилась? И зачем так укуталась?
— Пытаюсь согреться. Потом пойду спать.
— Сейчас? Но мы еще не закончили…
— Долгий день. Я устала. — И не хочу иметь дело с… тобой, хотела сказать она, но промолчала и резко наклонилась вперед, чтобы задуть вторую лампу.
— Оставь свет, — отрывисто попросил Таггерт. Удивленная нервозностью в его голосе, Женевьева вздрогнула.
— Да ради бога. — Она повернулась. Посмотрела на Джона.
Он сидел мрачный и непроницаемый. Совсем недавно девушка чувствовала себя в кольце этих сильных рук в полной безопасности. Ситуация резко изменилась. От волнения ее губы задрожали.
— Черт, Женевьева…
— Джон, пожалуйста, успокойся. Я не собираюсь загружать тебя своими проблемами. — Она подошла к кушетке, стянула с себя джинсы, свитер и забралась в спальный мешок. — Давай лучше спать. Утро вечера мудренее.
Свернувшись калачиком, она молила об одном: Морфей, унеси побыстрее в свое царство.
Таггерт изучал танцующие на потолке тени от лампы.
Снаружи все еще злился и бушевал ветер, переходя от грозных завываний к леденящему душу шепоту. Но зато внутри было достаточно тихо. До мужчины лишь доносилось легкое дыхание девушки и тихое потрескивание огня в камине.
Однако Джону было все равно не по себе. Мысли не давали покоя, эмоции бурлили и не находили выхода. Он снова и снова обращался к одному и тому же: кажется, Женевьева, несмотря на их словесные баталии, нашла его привлекательным. И она, очевидно, хочет довериться ему. Считает честным и порядочным.
А что он дает ей взамен? Великолепный секс. И ноль процентов в смысле дружбы и понимания. Несколько минут разговора об ее брате, и жестокий приговор: «Вина доказана и обжалованию не подлежит».
Ты настоящий мужчина или обычный подлец? Вопрос риторический.
Таггерт нервно потер руками лицо. Нет, он, естественно, не считал себя мерзавцем. Джон бережно относился к людям, особенно к беззащитным женщинам. Вот и прошлой ночью, заманив Боуен в постель, по-настоящему боялся причинить ей боль. Однако он не планировал иметь с девчонкой серьезные отношения. Кстати, вероятно, первый раз заслужил медаль за подвиг в личной жизни — вовремя пытался остановиться.
Но не тут-то было. Женевьева сама лезла на рожон. Подливала масла в огонь, будоражила, раздувала страсть.
Она первой поцеловала его, она отчаянно прижималась к нему своим маленьким телом, одаривая сладостными ощущениями. А он всего лишь мужчина. Конечно, не святой. Кто может обвинить его в чем-либо? Он провел ночь с очаровательной молодой женщиной, доставил ей максимум наслаждения. Правда, не ожидал тяжелого разговора утром. Ну да ничего. И это можно пережить.
Хотя как сказать…
Неужели ты, парень, потребуешь, чтобы такая замечательная девушка признала своего брата хладнокровным убийцей? Это жестоко.
Однако факты остаются фактами. Сет убил своего друга Джимми Данна, и только Женевьева отрицает очевидное.
Но какая самоотверженность! Очевидно, Женевьева будет бороться за своего брата до последнего вздоха. Впрочем, окажись его брат в беде, Таггерт поступил бы так же. В чем-то они похожи с этой крошкой. Нет, малышка Боуен морально сильнее. Джон не смог бы выхаживать врага. Кроме того, он очень дорожил своей репутацией. И почему только девчонка, умная и проницательная, продолжает верить ему?
Таггерт выдохнул. Черт, надо что-то предпринимать. Положение не из лучших. Не дай бог пожалеть эту особу. Забудешь и про служебный долг, и про ответственное задание. Джон чувствовал себя просто отвратительно. А ведь считал, что правда на его стороне. В смысле дела об убийстве.
Раздалось тихое шуршание нейлонового покрывала. Девушка неожиданно встала с кровати. Пару раз зевнула, дошла до камина, подбросила поленьев в огонь. Затем на цыпочках пересекла комнату и скрылась в ванной.
Джон будто голову потерял.
К черту все вопросы и сложные умозаключения. Таггерт решился на атаку.
— Ой! — Испугавшись, она прижала руки к груди и отступила назад. — Господи, Джон, как ты напугал меня. Что ты здесь делаешь? — Девушка попыталась протиснуться между ним и дверным косяком.
Мужчина на секунду перегородил ей дорогу.
— Иди ложись, Женевьева. Нечего бегать по ночам.
Она замерла как вкопанная.
— Значит, мне было нужно…
— Послушай, выключай-ка свет и укладывайся в мою постель.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13