В беззвучной тишине, Морган поднял меч. Солнце блеснуло на полированной стали, отразившись в нем, словно в зеркале. Но странный человечек, словно склеенный из грязи и лесного мусора, не обратил на меч ровно никакого внимания, хотя злые желтые глазенки мельком глянули в сторону клинка.
Осгрим лежал у ног Моргана. «Мертвый или без сознания?»— пронеслось в голове Пришельца и сердце тут же заныло в ответ: «Мертвый, наверняка мертвыми, но как этот лесной горбун смог свалить его?»
Таспер! — вспомнил он тут же графа, правителя Каргонессы, который дал ему слугу — верного, всегда веселого, простого парня! Какая невосполнимая потеря!
Меч вздрогнул в руке Моргана. Пот катился по его лицу: жаркое солнце встало над ним, казалось, упрекая в том, что случилось. Соленые капли собирались на кончике носа и падали в грязь, лежавшую по обеим сторонам ручья. Скрюченный старикашка широко ухмылялся, заходясь в беззвучном смехе, и пальцы его сновали по посоху, словно паучьи лапы.
Со стороны донесся дрожащий голос Содаспеса:
— Пошел прочь, дериньоль! Я — Младший адепт Зеленого Оурсборо. Ступай отсюда подобру-поздорову, дериньоль! Я служу тайному оку, мой круг девятый. Зеленый Змий охраняет нас. Уходи отсюда немедленно. Ступай, ступай с миром! Помни о статуте, дериньоль: мы Искатели. Великие годы за нас, мы идем закрыть Врата Тарандона, чтобы не допустить Тень в наш мир и не дать ей устроить здесь конец света…
Аргира рыдала, нервно всхлипывая. Ее лицо стало белым как молоко — и даже губы побелели. Морган понял, что она видела стоящее за ее спиной существо, видела дьявольские желтые глаза колдуна, ощущала на себе его вожделеющий плотоядный взгляд, с каким жаба обычно смотрит на пролетающую муху, готовясь выстрелить в нее языком. Вне сомнения, она разглядела колдуна среди листвы, где он прятался, пока она мылась в чистой воде ручья. Стыд охватил ее, как и любую женщину в таком положении, вдобавок к тому паническому страху, который сеют лесные колдуны при своем появлении.
Насекомые жужжали в воздухе, солнце слепило, отражаясь от струящейся воды. Ручей журчал по мшистым камням, со звуком бьющегося вдребезги стекла. Ладони Моргана взмокли от пота, и меч едва ли не выскальзывал из рук. Пришелец ощущал себя бессильным ребенком перед этим кошмарным видением. Лесные колдуны умели посеять панику в человеческом сердце одним своим видом. Колени тряслись, и ноги разъезжались в скользкой речной грязи. Из-за спины Моргана доносился жалкий голос Содаспеса, выкликавшего бессмысленные угрозы. Колдун завладел их сердцами, опутав их паутиной страха, и мог сделать с ними что угодно. Он мог просто убить их страхом!
Морган почувствовал, что больше не может вынести этого напряжения: кровь застыла, красные искры запрыгали перед глазами. Ноги его дрожали, точно у нечистокровного коня при запахе боя, и он никуда не мог деться от этого зловещего смеха, приковавшего его к месту, не мог отвернуться от этого безобразного лица.
И тут что-то просвистело у Моргана над ухом, и внезапно, будто из воздуха, вылетела черная стрела! Она вонзилась в резной посох колдуна, как в гнилой пень, дрожа оперением между его согнутых пальцев, и тот раскололся пополам и рассыпался на части.
Аргира тут же, словно неожиданно пробудившись, пронзительно закричала и побежала по воде. У Моргана перехватило дыхание.
И вновь стрела!
Морок развеялся, словно разбилось зеркало злого волшебника, в котором отражался мир. Окружающее приобрело свой прежний вид, напряжения и опасности как не бывало. Земляной человечек скрылся в листве, словно его и не существовало.
Все повернулись и увидели высокого крепкого сложения мужчину неопределенного возраста, одетого в темные одежды. В руках он сжимал большой черный лук.
Он стоял на другой стороне ручья, чуть ниже по течению. До сих пор никто его не видел: общее внимание было приковано к зловещей фигуре колдуна.
Теперь все глазели на незнакомца с опаской, не зная, кто, в самом деле, перед ними — друг или враг? Или это просто один лесной разбойник отогнал другого от своей законной добычи?
Лучник оказался необыкновенно высок, ростом почти с Осгрима. Вытянутое лицо было такого же цвета, что и земля этого чудесного леса, но волосы на висках уже тронула седина. В желтых и чистых глазах блистала отвага, а губы были решительно сжаты. Он носил жилет из мягкой коричневой кожи, протертой настолько, что казался замшевым, зеленую рубаху цвета листвы, рукава которой торчали из-под жилета, и панталоны в обтяжку. Костюм дополняли замшевые перчатки и полуботинки. С кожаного кушака, стягивавшего пояс, свисали черные ножны, кожаный кошель и колчан. Еще один пук стрел торчал из-за плеча, чтобы сподручнее заряжать лук на ходу.
Вот стрелок опустил лук, снял пальцы с тетивы и улыбнулся путникам. И тогда все наконец с облегчением убедились, что незнакомец не враг.
Ко всеобщему восторгу, Осгрим вовсе не умер и даже не пострадал. Гигант-йомен был сражен магическим ударом лесного уродца. Аргира оказалась свидетельницей происшедшего: беззвучная зеленая вспышка соскочила с черного посоха лесного колдуна, настолько яркая, что затмила собой дневной свет, и Осгрим упал навзничь как подкошенный. Холодная вода освежила его лицо, а глоток крепкого вина привел в чувство, хотя некоторое время он все-таки не мог понять, что произошло. Однако, похоже, великана это не особенно беспокоило.
Содаспес накинул плащ на плечи обнаженной воительницы, а Коньен с Морганом помогли молодому гиганту подняться на ноги и с трудом отволокли в лагерь. За ними направился загадочный незнакомец, держа лук наготове, то и дело посматривая в сторону зарослей на противоположном берегу ручья. Лесные колдуны могли атаковать в любой момент.
Однако ничего больше не случилось, и путешественники в полной безопасности достигли лагеря. Там, пока другие заканчивали сборы, Содаспес завел беседу с молчаливым незнакомцем, осторожно пытаясь разузнать, что он за человек.
Как выяснилось, человека, чья меткая стрела спасла их от лесного уродца, звали Корликс.
На самом деле это имя в переводе со старокофирского обозначало занятие: «кор лике», то есть «человек при луке». Услышав его, Содаспес пришел в священный трепет.
— То самое легендарное имя, упоминаемое в лэ! — воскликнул он.
Старый Коньен зыркнул на него раздраженно, но тот же вопрос звонким голосом повторила Аргира:
— Это все из той же песни, Лиссандур-лэ! — недовольно пробурчал старец. — Конечно, вы, молодые, уже не помните этих стихов…
— У меня что-то всплывает в памяти… — признался Морган. — Что-то такое Коньен пел в лагере Всадников, в ночь пира. Слова так и вертятся на языке, но я их не могу вспомнить. Все это мало вяжется со смыслом, не очень понятно и вообще, какая-то загадка…
— Еще бы вы что-то помнили, молодые, — буркнул рапсод. — Как в любых загадках и пророчествах, все становится ясным, когда все уже произошло. Не так ли, юный чародей?
После чего старый бард с ухмылкой спел один из стихов перед завороженными слушателями, и Пришелец тут же вник в его смысл, поскольку все описанное в лэ только что произошло перед его глазами.
— Конечно! — вскричал Морган Пришелец. — Корликс-лучник и есть тот самый человек, которого пророчила нам судьба! Как удивительно, что все то, что случилось с нами несколько минут назад, предугадал человек многие века назад! Разве это не чудо?
— Чудо, — хмыкнул Коньен. — Да поэзия — куда большее чудо, чем вся ваша магия…
Впрочем, никто уже не слушал его — все сгрудились вокруг высокого человека с суровым лицом и черным луком.
Поскольку он сам назвал себя Корликс, договоримся и мы именовать его именно таким образом, то есть Лучником. Имя древнее, в своем роде анахронизм, хотя и применяется сейчас только в спортивных состязаниях. В эпосе «Моргантир», которому я следую, не отступая ни на шаг, поскольку что-то улучшать в столь древнем сказании было бы преступной самонадеянностью, он именно так и зовется. Каким было его настоящее родовое имя, клан или город, откуда происходил он и его предки, того эпос не ведает. Не дано было это узнать и нашим героям. Морган примирился с этим, вспомнив, что и многие земные имена служили обозначением профессий, и только.
Итак, Лучник проводил их обратно до лагеря. Он был человеком немногословным и сурового нрава, поскольку являлся одним из Лесных Братьев. Так называли себя разбойники, обитавшие в Гримвуде. Лесные колдуны правили в лесу, поскольку черпали силу из необъятной природы: из каждого листочка, семени, травинки и цветка. Но их чары оказывались бессильны против отчаянных обитателей леса, которые охотились в Гримвуде. Поэтому Лучник смог так быстро убрать со сцены маленького лесного уродца с глазами, светившимися как две плошки горящего масла, хотя это еще ничего не значило. Лесные колдуны могли окружить их, запутать, и в конечном счете не выпустить из леса, хозяевами которого считали себя.
Всеми овладело смутное предчувствие того, что еще не одно пророчество сбудется так же неожиданно, у них на глазах. До конца эпоса, очевидно, было еще далеко. Да и какой он будет, этот конец? Никто не хотел заглядывать так далеко, поскольку все знали — песни старого рапсода заканчиваются по-разному, имеют и плохой, и хороший концы.
Главное свершилось. Последний из героев примкнул к шестерке, и это был лучник, как говорилось в Лиссандур-лэ.
И этот строгий и неразговорчивый мужчина тоже был зван, откликнулся на Зов и присоединился к своим новым друзьям и боевым товарищам.
Похоже, понятие священного Зова вообще глубоко заложено в кофирских генах и хромосомах. Морган не слышал никакого Зова, как ни прислушивался. Что ж, дело понятное, ведь он был Чужаком и Пришельцем, чужеземных кровей. К тому же и он, и Осгрим обитали на Каргонессе, а, значит, являлись нарушителями статута, отрезанными от наследства предков-континенталов и лишенными защиты магии и туманных смутных божеств Бергеликса.
— Теперь, когда нас шестеро, — произнес Лучник глухим и спокойным голосом, — мы можем смело идти вперед.
Друзья собрали свой нехитрый дорожный скарб и тронулись в путь.
Весь день вел их Лучник темными тропами Гримвуда, и следующую ночь они провели в лагере Лесных Братьев, под защитой и опекой их нового товарища.
Глава 6
ДЗАРМУНГЖУНГ
Братство Лучника обитало в самом сердце Гримвуда, на поляне под деревом, чья крона была настолько огромна, что могла укрыть целый стадион. Гигантское дерево казалось самым древним в лесу. Его ствол у основания не смогли бы обхватить и десять человек. К дереву относились почтительно, как к старому человеку и называли его «Иорнунгандом», что означало «Прадед Деревьев». Моргану Пришельцу название это показалось как нельзя более уместным.
На этой поляне Лесные Братья разбили свой главный лагерь. Меж могучими ветвями были натянуты спальные гамаки, а внизу на поляне горели костры в аккуратно выложенных каменных колодцах. Молчаливые как тени, ходили меж ними разбойники — те, кто выбрал Гримвуд местом жительства либо по необходимости, преследуемый законом, либо по зову сердца, в соответствии со своей романтической натурой. Прием, оказанный им в разбойничьем стане, бесспорно, можно назвать самым горячим. Поначалу Моргана и его спутников чуть не сожгли на костре, приняв за «купчишек, припрятавших золото, которым надо как следует поджарить пятки, прежде чем они расскажут, где зарыли кубышку». Но как только Лучник, бывший главарем одной из этих шаек, поручился за путников, к ним отнеслись с большим радушием и сердечностью. Здесь никто понятия не имел о статуте и ни о каких Лиссандур-лэ или других пророчествах, однако гостеприимство считалось понятием священными, поэтому путники нашли здесь приют.
В эту ночь, когда над головой висели редкие звезды, прорвавшиеся сквозь крону гигантского дерева, шестеро Избранных сидели у костра и вели беседу.
В еде и питье недостатка не было. Громадные куски дичи на деревянных блюдах, деревянные кубки с пенистым элем, а также лепешки с особыми пряностями были для путников настоящим пиром, во время которого то и дело различные голоса заводили какую-нибудь стародавнюю песню про озорных гуляк, которые не боятся никого, даже Лесных колдунов. Песни сопровождались игрой на лютнях и охотничьих рожках. Жены разбойников танцевали у костров, точно так же, как женщины Всадников долин выплясывали позапрошлой ночью, ничуть не уступая им в красоте.
Поскольку Коньен считался единственным бардом, дошла очередь и до него. Он настроил лютню и спел старинному сказание об Арвери Первом. Бандиты завороженно слушали сагу о героях и былинных сражениях прошлых времен, сидя под густой кроной, сквозь которую на них смотрели звезды, казалось, тоже внемлющие певцу.
Морган жадно ел. Судя по вкусу, это была оленина или мясо похожих на оленей животных с вельветово-пурпурной шкурой, с белыми ветвистыми рогами и стройными ногами. Эль разбойники готовили сами и, надо сказать, делали это неплохо. Сваренный напиток они остужали в быстрых водах высокогорных ручьев, отчего он получался пенистым, как лесной зеленый водопад.
Вино струилось, отнимая разум. Этот вихрем закружившийся танец, пляшущие языки огня, разудалые разбойничьи песни привели Пришельца в полное смятение. Лишь ясный светлый облик Аргиры, чьи глаза время от времени посматривали в его сторону, оставался незамутненным. Амазонка сидела как раз напротив него, и языки пламени то освещали, то скрывали ее лицо. Когда он заснул, дюжий Осгрим отнес его в один из гамаков, бережно подняв с земли, согретой дыханием костра. Морган при этом даже не шелохнулся, он спал сном ребенка.
Но Коньен заложил за воротник гораздо больше и на утро встал в скверном расположении духа. Без всякого повода он зыркал по сторонам красными воспаленными глазами.
Покинув зеленые шатры Гримвуда, путники вышли на равнину, постепенно поднимавшуюся все выше. Теперь Шамандур — вершина мира — оказался совсем близко.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19