— Дорис, как ты терпишь этого зануду? Ты хоть представляешь, какая тебе предстоит с ним жизнь?
— Надеюсь, что замечательная. — Дорис пододвинулась к Алану и пристроилась рядом с ним. — Но занудство — вещь не самая страшная. У моего будущего мужа есть качество куда хуже: он ужасно ревнив!
— А ты что, даешь для этого повод?
Ничуть! Правда, правда! Вот, например, несколько недель назад руководство факультета раздобыло одного восьмидесятилетнего миллионера, который мог бы поделиться своими капиталами с нашей лабораторией. Дела с финансированием в самом деле обстоят не очень хорошо. Миссис Кидд — это мой босс — сказала, что старичок падок на женскую красоту, и велела нашим дамам в день его визита быть при полном параде. Мы же все заинтересованы в том, чтобы этот денежный мешок раскошелился. Миллионеру организовали роскошную экскурсию, наглядно продемонстрировали результаты научных исследований, поделились планами на будущее, да еще устроили фуршет. Он остался всем доволен и пообещал золотые горы. Казалось бы чего лучше? Но нет: Алан своим острым глазом заметил, что до прихода старичка две верхние пуговицы на моей блузке были застегнуты, а после его ухода они оказались расстегнутыми. Так он по этому поводу учинил целое следствие. А ты говоришь, зануда… А вот еще история. Пару дней назад мы оба торчали на кухне, на мне были надеты коротенькие шорты и топик. Жарко ведь. Я резала салат, он читал. Тут позвонили в дверь, и я было пошла открывать, так Алан мгновенно оторвался от своего журнала и схватил меня, как клещами. Как я, мол, могу идти в таком виде? Вдруг пришел какой-нибудь незнакомый мужчина, а я почти голая! Представляешь, Сид?
— Скажите спасибо, что я засыпаю от сытости, — отозвался Алан, — иначе я не позволил бы вам безнаказанно обсуждать мои недостатки в моем же присутствии. Вам еще не надоело за два дня?
— Ну нет, сегодня мы только начали! А что, пуговицы на твоей кофточке действительно расстегнулись сами собой? Берегись, Дорис! Мой брат — опасный человек, он может попытаться тебя утопить, как однажды пытался утопить меня.
— Я не знала такого факта из его биографии! То есть как: утопить? По-настоящему?
— Это надо у него спросить. Во всяком случае, он толкнул меня в воду, когда я сидел на ветке дерева прямо над маленькой речушкой и старался поймать водомерку.
— А зачем ты сжевал все жевательные резинки из моей коллекции? — огрызнулся Алан. — Я их больше года собирал. Смейтесь, смейтесь, а я тогда впервые за несколько лет заплакал, обнаружив, что от моей коллекции остались одни измятые рваные фантики.
Так я же тебе отомстил за сломанный космический вездеход! Как он тарахтел, как славно ползал по песку… Второй такой мне бы уже не купили. А мой младший брат умудрился оторвать ему гусеницы! Подозреваю, преднамеренно… Правда, к чести Алана надо признать, он не стал доводить свое черное дело с утоплением до конца и даже помог мне выбраться на берег. Как оказалось, река в том месте была достаточно глубокой, и я от неожиданности нахлебался воды. Мы оба перепугались и ничего не рассказали родителям… Да, дорогая Дорис, мне есть что вспомнить. В старших классах мы оба увлеклись химией, так Алан умудрился устроить взрыв в школьной лаборатории.
— Как?! — Дорис даже подскочила на диване. — Вот это роскошная новость! Вот если бы про это узнали наши студенты! Мистер Блайт — педант, аккуратист, вечно устраивающий разносы лаборанткам за небрежное отношение к опасным реактивам… Что же ты сотворил, милый?
— Добавил соляную кислоту к цинку при нагревании, — нехотя ответил Алан. — И все прошло бы нормально, если бы воронка с кислотой не перевернулась. Между прочим, когда эта гремучая смесь грохнула и во все стороны полетели осколки стекла, первое, о чем я подумал, так это о том, как обрадуется Сид. Хватит хохотать, черт вас возьми, это был первый и последний раз, когда у меня что-то взорвалось.
— Это верно. Хотя ты никогда не был особенно силен в неорганике.
— Что?!
— А разве я не прав? Разразился скандал, но на защиту брата грудью встал учитель химии. Он сказал, что нельзя ругать такого способного мальчика: эксперименты, пусть даже неудачные, — неотъемлемая часть науки. К счастью, ни один осколок не попал Алану в лицо, а вот руки порезало здорово. Он потом ходил перебинтованный, и бедная мама все время порывалась кормить его с ложечки. Тогда Алану было, кажется, лет пятнадцать.
— Значит, я, соответственно, только родилась. Жаль. Я хотела бы учиться с тобой в одном классе, мое сладкое сердечко. Тебе было очень больно? Я тоже могла бы кормить тебя с ложечки. А еще мы бы вместе ходили на танцы и целовались под музыку в темноте.
— Алан не ходил на танцы. Целовался ли он с девочками, я не знаю: я при этом не присутствовал.
— Представь себе, Сид, иногда такое случалось. Только девочки мне доставались по остаточному принципу: всех более или менее симпатичных тут же уводил мой старший брат. Я мог рассчитывать лишь на тех серых мышек, которые не удостоились его внимания. Это счастье, Дорис, что ты не училась со мной в одном классе: если бы Сид позарился на тебя — а я в этом не сомневаюсь! — я бы точно его утопил. Конечно, он всегда пользовался успехом, благодаря своей жизнерадостности и предприимчивости.
— Да, а ты уже тогда был угрюмым букой. Так что ты ничего не потеряла, будущая невестка, за истекшие тридцать лет Алан почти не изменился. Разве что немного отъелся — в юности он вообще был ходячим скелетом — и постригся.
— Bay! У него были длинные волосы? Алан, я бы с ума сошла от восторга, если бы увидела тебя тогда! Обожаю, когда у мужчин длинные волосы. Теоретически, разумеется, я хотела сказать. Вообще, я обожаю только тебя…
— Да, у него были длинные патлы, что, на мой взгляд, не придавало ему дополнительной красоты. Он смахивал на средневекового инквизитора: неудивительно, что девочки предпочитали меня. Его, вероятно, просто инстинктивно боялись, ведь каждая женщина — немножко ведьма. Ты со мной согласна, Дорис?
— Отчасти. Но на самом деле вы очень похожи.
— Внешне — да, а характеры у нас совершенно разные. В общении с противоположным полом именно эта наша непохожесть и играла главную роль. Правда, моя жизнерадостность дорого мне обошлась: я ведь женился первый раз в девятнадцать лет. Не самый подходящий возраст для вступления в законный брак, но ситуация была безвыходной… Зато теперь у меня есть замечательная дочка Джессика — умница, первая в нашей семье представительница мира искусства. Так что я ни о чем не жалею. Тебе обязательно надо будет с ней познакомиться, Дорис. Так вот, возвращаюсь к теме длинных волос. Алан их отстригал по мере получения образования: по окончании школы сделал прическу покороче, после колледжа — еще короче и так далее, пока не стал вполне серьезным человеком.
— Я, в отличие от тебя, всегда был серьезным человеком.
— Даже когда отламывал гусеницы у моего вездехода?
— Слушайте, вы, хватит хихикать: я такой, какой есть. И давайте заканчивать этот вечер воспоминаний: уже поздно, а нам с Дорис завтра утром нужно трогаться в обратный путь. Черт, я так пригрелся на этом диване, нет сил подняться. Ладно, Сид, обещаю: теперь мы появимся у тебя на Рождество и точно выпьем шампанского. Шоколад привезем с собой.
Церемония, состоявшаяся вскоре после окончания летних экзаменов, была более чем скромной. Единственная гостья — миссис Марджори Кидд — вела себя именно так, как от нее и ожидали: умиленно улыбалась, комкала абсолютно не нужный ей кружевной платочек (плакать она явно не собиралась, но не могла отказаться от столь трогательной детали, неотъемлемой в подобной ситуации) и не умолкала ни на секунду — по ее собственным словам, от волнения. Кроме того, раз в десять минут она принималась лихорадочно ворошить содержимое своей сумочки, проверяя, на месте ли билет на поезд: через несколько часов миссис Кидд должна была уехать к каким-то дальним родственникам, которых она навещала каждое лето.
Дорис заявила, что они с Аланом непременно ее проводят, поэтому на вокзал отправились все втроем.
— Ох, деточки, — растроганно говорила миссис Кидд, переводя нежный взгляд с одного на другого, — все у нас перевернуто с ног на голову. Ведь это вам сейчас следовало сесть в украшенную цветочками машину и отправиться в настоящее свадебное путешествие, а я должна была бы остаться и махать вам вслед. А у нас все наоборот: я уезжаю, вы остаетесь. И никакой романтики…
— Надеюсь, ваш поезд не будет украшен цветочками, — пробормотал Алан, которого порядком утомила нервозность сегодняшнего дня, завершившегося этим нескончаемым пребыванием на вокзале.
— Голубчик, ну что вы опять бурчите? Что за недовольное выражение лица? У вас же сегодня такой день, неисправимый вы человек: взгляните, какая у вас прелестная жена! Как ей идет это платье (деточка, салатовый — это твой цвет)! Как на нее смотрят все мужчины…
— Вы, пожалуйста, позвоните нам, миссис Кидд, — торопливо перебила ее Дорис, — и расскажите, как доехали. Сейчас так жарко, что я вам даже завидую: ближайшие несколько часов вы проведете вполне комфортно. А вот у Алана в машине нет кондиционера, там невозможно находиться…
Наконец миссис Кидд, еще раз горячо расцеловавшая обоих, решила занять свое место. Последние ключевые наставления она давала уже из дверей вагона:
— Алан, дружок, не ссорьтесь со своей женой по любому поводу — она просто чудо. Помните, как вам повезло, и будьте снисходительным! Повернитесь-ка к свету… Да, у вас пиджак испачкан помадой: это я так неудачно вас обняла. Дорис, Дорис, ты поняла, милая? Это я испачкала помадой пиджак твоего мужа, так что не думай ничего плохого. Береги его нервы, мужчины — такие ранимые существа! Кондиционер в машине — не главное, хотя при такой жаре… Ничего, он купит новую машину, если ты попросишь. Ну все, будьте счастливы, мои дорогие! Я непременно вам позвоню, как только доберусь до места, так что не скучайте!
Дорис, помахивая сумочкой, какое-то время задумчиво глядела вслед уходящему поезду, потом неожиданно хихикнула и, не оборачиваясь, произнесла;
— Представляю, какой шок будет у моих остолопов, когда я объявлю им в сентябре, что теперь меня следует называть миссис Блайт! Бедняжки. Если они решат, что я намерена применять на практике твои методы преподавания, то перепугаются до смерти.
Она немного помолчала, улыбаясь своим мыслям, а потом мурлыкающим тоном добавила:
— Оцени мою выдержку, милый. Я уже четыре дня лопаюсь от желания сообщить тебе одну новость, но решила сделать это именно сегодня. Марджори сказала, что после университетского юбилея — то есть в октябре — намерена уйти. Она оставит за собой только несколько лекционных часов в неделю. Ты догадываешься, кто, по ее мнению, должен возглавить лабораторию? Разумеется, свои рекомендации она передаст Доновану только после официального разговора с тобой, но мне почему-то кажется, что ты не будешь возражать. Более того, я уверена, что и Донован не будет возражать. Все справедливо, милый. Кто больше тебя этого заслуживает? Я, например, убеждена и готова довести до сведения всех и каждого: более достойного, здравомыслящего и компетентного претендента просто не существует. Правда, правда!
Алан, стоявший позади супруги, не удержался, наклонился и стремительно поцеловал ее в нежную белую шейку, нагретую косыми лучами заходящего июньского солнца.
МАЛЫШ
— Как это важно — иметь узкую специализацию! Вот тебе, Джесси, повезло, ты заняла нишу в своей профессии, и теперь ты нарасхват!
Джессика затянулась сигаретой и улыбнулась. Сидя в маленьком уличном кафе под пестрым зонтом, она воодушевленно обсуждала с приятельницей новую работу. В телесериале «Мэддингтон-колледж», снимаемом киностудией «Серендипити пойнт филм» (где Джессика трудилась уже семь лет), планировались двадцать две серии, но при наличии стабильного рейтинга не исключались съемки и второго сезона.
— Это не везение, Кайли. Знаешь, сколько пришлось вкалывать, чтобы меня заметили? Чтобы застолбить этот участок и не быть простым исполнителем чужих замыслов? Теперь я могу фантазировать сколько угодно, могу сама придумывать маски, создавать эскизы грима, а уж потом воплощать их в жизнь. Правда, фантазия у меня какая-то извращенная… Мне кажется, началось все с похвалы самого Дональда Сазерленда. Года три назад он мимоходом бросил, что никакой доктор Франкенштейн не сотворил бы таких живописных уродов, какие получаются у меня. Его услышали, и с тех пор дело пошло. А после двух сезонов «Кладбищенских сказок» я вообще стала признанным авторитетом в области нечистой силы.
Кайли засмеялась и тоже полезла в сумочку за сигаретами.
— Я же говорю, повезло… Может, в тебе самой есть что-то потустороннее? Заостренный нос, волосы цвета воронова крыла… Это ведь твой натуральный цвет?
— Да, но это не потустороннее, а наследственное. У моего папочки такие же иссиня-черные волосы, а у дядюшки — орлиный клюв. Просто среди наших предков были индейцы — чертовщина тут ни при чем. Хотя… Мой дядюшка читает лекции в одном из университетов и, насколько я знаю, слывет грозой студентов. Наверняка внешность страх наводит!
— Как бы то ни было, работой ты обеспечена надолго. Ладно, расскажи, о чем этот «Мэддингтонколледж»?
— Действие происходит в студенческом городке. В этом колледже учатся только отпрыски всякой нечисти: вампиров, оборотней, ведьм, черных колдунов. Но вот руководство колледжа почему-то решает, что пора нарушить вековую традицию, и набирает обычных молодых людей. Юных ведьмаков строго-настрого предупреждают, чтобы они не применяли к людям свои методы воздействия. Те, конечно, все равно принимаются гадить новичкам, но те не остаются в долгу и изыскивают способы ответить. Например, поставить кувшин с холодной водой над дверью или натянуть веревку поперек коридора. Ну и любовные линии, конечно. Ведьмы привораживают хорошеньких мальчиков, упыри гоняются за хорошенькими девочками… В общем, классическая молодежная комедия с мистическим уклоном.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35