Кейн передвигался по улице зигзагом, стараясь натоптать как можно больше следов.
— Может, позвать Эндрю? — сказала я, чтобы нарушить молчание.
Кейн пожал плечами.
— Вряд ли он захочет выйти. Я думаю, он втихаря проводит вечера, выискивая изображения Рейчел в старых ежегодниках.
— А почему же он тогда не пригласит ее куда-нибудь? — спросила я, отфутболивая с дороги булыжник.
— Говорит, что не хочет ни к кому привязываться, но по-моему, он просто панически боится отказа. Что-то я не припомню, чтобы когда-нибудь раньше он придавал значение тому, ответит ли ему девушка «да» или нет.
Я кивнула.
— Наверно, мы все должны через это пройти.
— Ты бы сейчас предпочла быть с Джеймсом? — внезапно спросил Кейн, ходя вокруг меня большими кругами.
Я ответила не сразу. В последние полтора часа я совершенно забыла о своем разочаровании тем, что Джеймс поломал наше свидание. Казалось, быть с Кейном — это отличная возможность радоваться снегу и праздничному настроению, разлитому в воздухе.
— Нет, я рада, что ты со мной, — наконец сказала я. — А что? Ты чахнешь без Ребекки?
Кейн зачерпнул полную горсть снега и слепил комок.
— Нет. В Ребекку не интересно кидаться снежками!
Он бросил в меня снежок, и я услышала, как в темноте зазвенел его смех. Комок попал мне прямо в лицо, и я громко завизжала. Я тут же опустилась на колени и обеими руками попыталась нагрести как можно больше снега. Потом побежала туда, откуда доносился его голос, и вывалила всю охапку ему за шиворот.
Он завопил, отчаянно пытаясь вытряхнуть куртку.
— Так, это было объявление войны! — закричал он.
Мы добрались до той пустынной дороги недалеко от моего дома, и здесь везде был нехоженый снег. Следующие пятнадцать минут мы вели себя, как форменные психи, швыряясь снежками и валяя друг друга по земле. Во время этой битвы я так хохотала, что закололо в боку.
В конце концов мы в изнеможении рухнули рядышком на землю. Я была так измочалена, что только и могла, что смотреть в небо, пытаясь перевести дух. Поняв, что задница у меня вся промокла и заледенела, я повернулась к Кейну:
— Все это здорово. Но, я думаю, пора искать какое-нибудь убежище, где есть горячий шоколад.
— Но сначала давай сделаем снеговиков, — предложил Кейн. — Я не лепил их сто лет.
Он снова улегся рядом со мной и начал колотить по земле руками и ногами.
— Для этого еще мало снегу, — запротестовала я. — Нужно, чтобы было, по меньшей мере, шесть дюймов.
Кейн сунул в рот горсть снега и шумно захлюпал.
— Ну и что? Попробовать-то можно!
С его логикой не поспоришь, и я, как смогла, вылепила снежную бабу. Затем встала перед ней, чтобы оценить результат.
— В общем, неплохо, — согласился Кейн. — Ну так что — я, кажется, слышат, кто-то говорил о горячем шоколаде? Ключевое слово «горячий»?
Через несколько минут мы стояли, запыхавшись, у меня на кухне. И оба стягивали ботинки, носки и свитера, пытаясь обнаружить на себе хоть что-нибудь, что оставалось бы еще сухим. Влажные волосы Кейна местами стояли дыбом, а губы приобрели синеватый оттенок.
Все уже ушли спать, поэтому я на цыпочках прокралась в нашу домашнюю прачечную и отыскала для Кейна папины тренировочные штаны и трикотажную спортивную рубашку. Потом пошла к себе в комнату и переоделась во фланелевую пижаму. К тому времени, как мы уселись с горячим шоколадом рядом с камином, мерцающим угольками, нам обоим было сухо и тепло.
Внезапно Кейн глубоко вздохнул.
— Чего это ты? — спросила я.
— Не знаю. Я просто подумал, что сегодня самый подходящий вечер для романа.
Я смотрела на огонь, представляя, как Джеймс где-то прижимает к себе Таню, пьет горячий шоколад и говорит, как он тосковал без нее. Я почувствовала, что в горле встал комок, и с трудом сглотнула.
— Да, — прошептала я. — Понимаю, что ты имеешь в виду.
Кейн повернулся ко мне. Глаза его казались почти черными. Он придвинулся поближе, накрутил прядку моих волос себе на указательный палец. Сердце мое быстро забилось, и я ощутила ту же неловкость, что и на танцевальном вечере.
— Ты знаешь ту песню? — тихо спросил он.
Я покачала головой, не в силах оторвать взгляд от его глаз.
— Какую песню?
— «Если не можешь быть с тем, кого любишь…»
— «Люби того, с кем ты сейчас», — докончила я.
Мой взгляд упал на его губы, и я почувствовала, что загипнотизирована его близостью.
Кейн положил одну руку мне на затылок и нежно притянул меня к себе. Я закрыла глаза, мечтая о том, чтобы его губы коснулись моих.
Как только я ощутила его поцелуй, меня словно залило жидким огнем. Ни о чем не думая, я прильнула к нему, не желая его отпускать. Фейерверк, который я ожидала, когда была с Джеймсом, наконец-то вспыхнул. Каждая клеточка моей кожи ожила и горела так, будто меня поместили в самый центр опыта по делению атомного ядра. Внешний мир испарился, и единственным предметом — одушевленным или неодушевленным, — который продолжал существовать на планете, был Кейн.
Через мгновение он отодвинулся.
После поцелуя на меня сразу же накатило отчаяние. Неужели я это сделала? Неужели я только что поцеловала Кейна — своего лучшего друга? Миллион вопросов зароился в моей голове. Я была не в состоянии произнести ни слова.
— Ух ты, уж и не знаю, так ли хороша была эта затея, — сказал он, ероша себе волосы.
Мое смущение быстро уступило место злости.
— Зачем ты это сделал? — прошипела я.
— Почему я? — спросил он. — Ты тоже здесь была.
Я сжала руки в кулаки.
— Эта была твоя идея. Не отпирайся, — я пыталась говорить спокойно, но сорвалась на крик.
Кейн уставился на меня.
— Ну хорошо, это была явно очень неудачная мысль, — признал он, ткнув кулаком в диван.
— Просто ты не можешь вынести, что в городе есть единственная девушка, которая устояла перед тобой, — заявила я.
— Не льсти себе, Делия! Это больше никогда не повторится.
— Вот и хорошо! — я скрестила руки на груди.
— Вот и хорошо! — повторил он, вставая. — Поблагодари папу за одежду. Верну ее, как только смогу.
— Можешь не делать нам одолжений, — сказала я, выходя в холл.
— Не беспокойся. Не буду.
Он схватил непросохшую куртку и напялил на себя.
Я распахнула дверь и уставилась на него. Руки у меня тряслись, и я почувствовала, что вот-вот разревусь.
— Передай мой поклон бабушке и дедушке, — сказал Кейн.
Он вышел в снежную темень, и я хлопнула дверью за его спиной. В этот момент я не думала о том, что перебужу весь дом. Это был худший день в моей жизни, и все, чего мне сейчас хотелось, — это свернуться калачиком и выплакаться, чтобы уснуть.
Я услышала, как Кейн заводит машину и выезжает по аллее, и слезы, которым я до сих пор не давала воли, покатились по щекам. Я бросилась к себе в комнату, сдерживая рыдания.
Снова я все испортила, загубила свою жизнь.
— Ну почему я? — шептала я в темноте. — За что?

Глава 12
КЕЙН
Едва продрав глаза в пятницу утром, я сразу понял: что-то не так. Но только через несколько минут смог собрать воедино удручающие события предыдущего вечера. Потом вспомнил, как поцеловал Делию.
Я застонал, легонько стуча головой об стену над кроватью. Одним махом я нарушил основное правило идеальной дружбы. Теперь Делия ненавидит меня, и с этим уже ничего не поделаешь.
Я снова и снова мысленно прокручивал эту сцену. Что побудило меня поцеловать ее? Может быть, снег? Или камин? Я замотал головой. Слишком больно докапываться до причин — да и бессмысленно. Я испортил все дело, ничего уже нельзя поправить.
И как быть с Ребеккой? По существу, я ей изменил. Даже если поцелуи с Делией произошел в момент временного умопомрачения, нельзя отрицать, что это было — независимо от того, узнает об этом Ребекка или нет.
Меня мучил другой вопрос. Если Ребекке об этом все-таки станет известно, будет ли это иметь для нее значение? Конечно, ее гордость будет задета. Но расстроится ли она по-настоящему — или просто разозлится? Она говорила, что позвонит мне из Нью-Йорка, но до сих пор не объявилась. Интересно, встречалась ли она со своим прежним бойфрендом?
Мысль о том, что Ребекка могла целоваться с другим парнем, оказалась странным образом успокаивающей. Раз я не схожу с ума от одной лишь воображаемой картины своей девушки в объятиях какого-то хлыща из Нью-Йорка, то это уменьшает мою вину. Мы с Ребеккой молоды — вполне понятно, что мы делаем ошибки. Так? Так.
Решив эту задачу, я снова переключился с Ребекки на Делию. Но не успел найти себе подходящих оправданий. Ко мне постучала мама.
— Кейн? Ты уже проснулся? — позвала она, с треском открывая дверь.
— К сожалению, да.
Я перевернулся на живот, надеясь, что она поймет намек и удалится.
— Делия внизу, дорогой.
— Делия? — я быстро сел и отшвырнул одеяло на целый фут от кровати. — Подожди две минуты, а потом пускай ее ко мне.
Я заметался по комнате, пытаясь одновременно натянуть джинсы и причесаться. Дверь отворилась в тот момент, когда я застегивал рубашку, и Делия просунула голову внутрь.
— Могу ли я попросить уделить бывшему лучшему другу минуту твоего драгоценного времени? — спросила она.
Неприятное чувство, которое я испытал, пробудившись, тут же улетучилось. Похоже, все будет хорошо.
— Только в том случае, если ты исключишь из своего вопроса слово «бывший», — ответил я, широко распахивая дверь.
— Я принесла предложение о мире, — сказала Делия, ступая в комнату.
Она протянула мне коробочку с печеньем и плюхнулась в старый шезлонг, который я держу у себя в комнате.
— Знаешь, Дэл, я проснулся сегодня утром с единственной мыслью: французский хворост. А тут как раз и ты.
— Я неплохо знаю тебя, Парсон, — она свесила ноги через подлокотники кресла и положила подбородок на руки. — А я почти не спала всю ночь.
— Я тоже. У меня было такое ощущение, что все рушится.
Я достал печенинку и передал коробочку Делим.
Она взяла французский хворост и откусила сразу половину.
— Мы не можем допустить, чтобы из-за этого наша дружба поломалась. Мы оба приняли это слишком близко к сердцу.
— Совершенно согласен, — сказал я.
При свете дня происшествие не казалось таким уж важным. Ну, поцеловались. Один поцелуй вряд ли означает конец света. Как ни крути, мы — полные жизни американские тинейджеры. А подростки все время целуются. Мы же никого не убили и не сделали еще что-нибудь в этом роде.
С минуту Делия жевала в задумчивости.
— Я имею в виду, если бы нам действительно понравилось целоваться, вот тогда могла бы быть проблема.
Я кивнул, хотя и не мог взять в толк, к чему она клонит. А у нее в мозгу явно зародилась какая-то теория. Я всегда это чувствую.
— Но если к этому подойти рационально, то понимаешь, что наш поцелуй — это все-таки хорошая вещь. — Она сделала паузу, ожидая моей реакции. Но я промолчал, и она продолжила: — Вот мы, два друга противоположного пола. Это естественно, что в нас пробудилось некое… хм… любопытство друг к другу.
— Любопытство, — повторил я, просто давая понять, что слушаю.
— Да. И теперь, когда с нашим поцелуем получилось все не так, мы можем спокойно позволить всей этой истории кануть в прошлое и забыть о ней. Мы знаем, что никогда больше не захотим поцеловаться, и не станем. И делу конец.
Я был немного разочарован тем, что она так легко отвергла мой поцелуй. Для меня этот опыт оказался сродни полету в космос. Я словно прицепился к потерявшему управление космическому кораблю. А когда наконец оторвался, то мне потребовалось по крайней мере десять секунд, чтобы понять: да, сила притяжения до сих пор еще существует. Я не мог отрицать, что Делия взбудоражила меня — до опасного уровня.
Но спорить я не собирался. Сейчас я бы согласился с ней, даже если бы она заявила, что земля совершенно плоская. Я просто хотел, чтобы мы Помирились и продолжали дружить.
— Делу конец, — поддакнул я.
Делия протянула руку, и я крепко пожал ее.
— Я рада, что нам удалось это решить, — сказала она так, будто спор шел из-за того, кому мыть посуду.
Я улыбнулся.
— Я тоже, Дэл. Не сомневаюсь, что сегодня мы оба будем спать гораздо лучше.
— Это точно.
Я откинулся на подушки, ощущая, словно заново родился. Во всяком случае, мир больше не рушился, и я был за это очень благодарен.
Подъезжая в воскресенье вечером к дому Ребекки, я весь дрожал от нервного возбуждения. Она позвонила сегодня днем, как только вернулась из Нью-Йорка, и через несколько минут я увижу ее прекрасное лицо. Чувствуя, что отныне у нас все начнется по-новому, я с нетерпением ждал, когда смогу услышать ее голос. После того поцелуя с Делией я понял, что скучаю по Ребекке больше, чем предполагал. Вероятно, я перенес свои чувства на Делию, которая в свою очередь перенесла свое отношение к Джеймсу на меня — в общем, готовый рецепт того, что произошло.
К воскресенью температура на улице была все еще минусовая. Поэтому, когда Ребекка спросила, не хочу ли я покататься на коньках в Гамильтонском парке, я подумал, что погода словно нарочно подгадала. Я представил себе, как мы вдвоем, держась за руки, кружим по пруду. Не считая мелюзги, которая будет мельтешить тут же, мы будем одни в нашем собственном мире. А потом мы пойдем к ней, станем пить горячий шоколад (правда, может быть, горячее яблочное вино было бы даже лучше) и целоваться до глубокой ночи. Я не мог дождаться, когда наступит этот момент.
Я прибыл к Фостерам, и Ребекка сразу же открыла дверь. Не успел я чмокнуть ее в качестве приветствия, как она завертелась в прихожей.
— Тра-ля-ля! Как тебе моя новая экипировочка?
— Ух ты! — это все, что я смог выговорить.
На Ребекке было коротенькое розовое платьице для фигурного катания. Должно быть, его сшили из стопроцентной лайкры, потому что оно облегало ее, словно вторая кожа. Длинные ноги Ребекки были обтянуты телесного цвета колготками, а в одной руке она уже держала белоснежные коньки. Если честно, то все, кого я знал, катались в джинсах и свитерах. Мне бы никогда не пришло в голову, что Ребекка снарядится, как будто у нее ведущая роль в балете на льду. Но я был далек от недовольства. Она выглядела как олимпийская чемпионка, ставшая супермоделью.
— Ну пошли же.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18