– Да, пожалуйста, – ответила Джоанна, мило улыбаясь. В конце концов, не так уж важно, что придется есть. Главное – увезти с собой хороший макет книги. Так что пусть Тербох наслаждается своими скромными победами.
Подруги стоически жевали филе сельди и рубленый бифштекс с гарниром из краснокочанной капусты, запивая все это холодным пивом.
Любая попытка Эбби перевести разговор за столом на какую-нибудь другую тему, кроме рабочей, заканчивалась укоризненным взглядом Тербоха и толчком в бок со стороны Джоанны.
В дамской комнате Эбби дала волю своему негодованию:
– Ты видела, что этот зануда заказал еще и торт?! Слава Богу, что сегодня пятница! Кстати, сегодня ведь пятница? Или, пока мы летели над Атлантикой, сутки передвинулись?
– Сегодня действительно пятница. Между прочим, Тербох раньше заканчивает рабочую неделю, так что после обеда нам предстоит общаться лишь с розовощеким Питером. Этого очаровать будет куда проще.
– В отношении Питера у тебя больше шансов, чем у меня, – благодушно констатировала Эбби, подкрашивая губы перед зеркалом. – Он очарователен и умен.
– Прошу тебя, не говори ерунды.
– Разве я когда-нибудь говорю ерунду?
Прогнозы Джоанны относительно Питера оправдались. В отсутствие босса молодой человек оказался милым в обхождении и невероятно работоспособным. В тот день они разобрали четыре главы книги.
– Правда, мило с его стороны предложить нам прогулку по городу? Или ты думаешь, что он тоже женат, Джоанна?
– Нет. Он слишком скромен и непритязателен. Во всяком случае, он гораздо симпатичнее твоего несостоявшегося знакомого Виллема.
– Это так, Питер намного приятнее, – согласилась Эбби. – Похоже, его можно отнести к сердцеедам.
* * *
Питер повез их на прогулку по городу на яхте, собственности концерна. Джоанна дивилась тому, как он находит дорогу в лабиринте каналов, над которыми нависали мосты. Если верить путеводителям, мостов в Амстердаме насчитывалось более тысячи. Эбби пребывала в великолепном настроении и в лучшей своей форме, что выражалось в чрезмерной разговорчивости, сопровождаемой выразительными взглядами в сторону Питера.
Джоанна порадовалась за подругу и предоставила ее самой себе, увлекшись архитектурными ансамблями, выстроившимися вдоль каналов. Она с любопытством разглядывала массивные, снабженные крючьями балки на фронтонах зданий, сохранившихся с тех времен, когда Амстердам считался крупнейшим центром торговли в мире. Тогда специи, шелка и другие товары раскупались прямо с лодок и поднимались в дома на лебедке.
У Джоанны сохранились самые теплые воспоминания об этом городе, хотя в то время, когда они были здесь с Беном, их отношения уже дали трещину. Теперь она имела возможность собственными глазами взглянуть на город, однако не отказалась бы обменяться впечатлениями с кем-нибудь вроде Люда Хейли.
– Я проголодалась, – сказала Эбби Питеру. – К тому же солнце садится и становится холодно. Как насчет того, чтобы выпить и съесть горохового супа?
Питер нашел кафе и заказал три охлажденных женевских коктейля в низких бокалах.
– Это голландский джин, очень крепкий, – пояснил он.
– Не волнуйся, – дерзко усмехнулась Эбби.
Подруги осушили бокалы в два приема.
– Напиток не разбавлен, – шутливо заключила Джоанна. – А вот и гороховый суп. Он напоминает мне о лондонских туманах, столь любимых мною!
Эбби расхохоталась, а Питер счел необходимым разделить общее веселье, хотя и не понял, в чем заключается соль шутки.
Позже, когда они любовались «Ночным дозором» Рембрандта в Рейксмюсеуме, блуждающий взгляд Эбби выхватил из толпы знакомую фигуру. Она подошла к рослому мужчине и взяла его под руку:
– Доминик? Как тесен мир! Неужели это действительно ты?
– Если ты хочешь в этом убедиться, дорогая, поцелуй меня, – ответил он с улыбкой на лондонском кокни и подставил щеку.
– Джоанна, посмотри, кого я нашла! – воскликнула Эбби и потянула своего знакомого за руку. – Ты помнишь кузена Доминика, не правда ли?
– Конечно. Здравствуйте, – вяло отозвалась Джоанна.
Доминика Грэма трудно было забыть, раз его встретив. Помимо того, что с его лица никогда не сходило выражение царственной скуки, он обладал запоминающейся внешностью: острые скулы, аристократически утонченные черты, крепкое телосложение. Копна темных волос придавала ему залихватский вид, что ни на йоту не лишало его истинно британского характера.
– Рад снова встретиться с вами, Джоанна.
Она пожала его руку и застенчиво улыбнулась в ответ.
Эбби представила мужчин друг другу, они обменялись парой слов, отдавая дань учтивости.
– Вы британец? – поинтересовался Питер.
– Скорее англичанин, – ответил с улыбкой Доминик.
А Эбби добавила:
– Такой же, как английский чай и сдобные булочки, которые принято к нему подавать.
Мужчины переглянулись и единодушно рассмеялись.
– Англичане – те же британцы, конечно, – пояснил Доминик. – Но для нас эти понятия не равнозначны. Если бы я был уроженцем Шотландии или Уэльса, то вряд ли спокойно отнесся к тому, что вы назвали меня англичанином…
– Но поскольку вы англичанин, вам бы не хотелось, чтобы вас воспринимали как-то иначе, не так ли? – вмешалась в беседу Джоанна.
Доминик разулыбался, его серые глаза стали еще более пронзительными.
– Вы угадали. Признаюсь, что испытываю гордость оттого, что я англичанин, хотя уже давно живу в Штатах.
– Ты давно в Амстердаме? – сменила тему разговора Эбби. – Как долго ты еще пробудешь здесь?
– Я приехал на медицинскую конференцию неделю назад и послезавтра уезжаю.
– Черт побери! Почему мы не встретились раньше? – Эбби взяла под руки Доминика и Питера. – Дом женат на моей кузине-танцовщице, Алексис. Они познакомились в Англии, когда она была там на гастролях лет десять назад. Он врач – тот, который отыскивает младенцев в капустных листьях. – Эбби с улыбкой восприняла недоуменное выражение лица Питера и пояснила, что доктор Доминик Грэм занимает пост заведующего акушерским отделением больницы Святой Анны в Нью-Йорке.
– Коль скоро мы так неожиданно встретились, позвольте заказать для всех выпивку, – сказал Доминик.
– Прекрасная идея! – с энтузиазмом отозвалась Эбби. – Как приятно, что не все здесь вокруг с головой увлечены высоким искусством. К тому же я еле держусь на ногах от усталости.
Доминик предложил Джоанне руку.
– Если мне не изменяет память, в последний раз мы виделись с вами, Джоанна, на вечеринке по случаю дня рождения Эбби года два назад.
– Вероятно, так и есть, – рассеянно ответила она, стараясь вспомнить, был ли Доминик женат уже тогда.
– Эбби была вне себя от радости, когда вы предложили ей работать у вас ассистентом. Она делилась со мной всеми новостями, рассказывала о перипетиях внутренней политики «Омеги», о том, к чему мы все так привыкли.
– Неужели в больнице тоже есть «перипетии внутренней политики»?
– Разумеется. Декорации разные, а суть дела одинакова. Слишком много врачей считают себя гениальными вершителями судеб человеческих, осененными небесной благодатью. Это тем более очевидно, так как в медицине существует жесткая иерархия.
Доминик развивал эту тему, щеголяя безупречным оксбриджским акцентом, чем вызывал улыбку у Джоанны. Она с удовольствием выслушивала рассказы о конфликтах врачей на профессиональной почве.
– Как поживает Надин?
– Прекрасно, – с невольным вздохом ответила Джоанна. Даже на другом побережье океана она не могла избавиться от тени сестры!
– Я как-то случайно столкнулся с вашей сестрой в Центральном парке, когда она гуляла с детьми. Кейт и Джефф хорошеют день ото дня.
– Да, так и есть, – отозвалась Джоанна, внутренне расслабляясь.
– Видите ли, я помогал сестре Джоанны произвести на свет детей, – объяснил Доминик Питеру. – С тех пор я внимательно слежу за тем, как они растут.
Джоанна предугадала поворот беседы в сторону отношений сестер-близнецов и поспешила заговорить о своих племянниках.
– Джефф прекрасно разбирается в технике, а Кейт изумительно рисует. Надеюсь, что со временем она станет сотрудницей нашего издательства.
– Нет уж, увольте! – хмыкнула Эбби. – Я против семейственности!
Джоанна рассмеялась и встретилась глазами с Домиником, но смутилась и тут же перевела взгляд на Эбби.
– Не возьми я тебя к себе работать, ты жила бы сейчас в Уэстчестере и воспитывала своих детей в духе все той же семейственности.
За выпивкой мужчины принялись обсуждать политику и обычаи голландцев. Но Эбби не сиделось на месте, и она всеми силами старалась перевести разговор на более легкую тему, предоставляющую возможность пококетничать и пофлиртовать вволю.
– Скажите мне по секрету, Питер, – попросила она после двух коктейлей, – мистер Тербох всегда так неумолимо суров и серьезен?
– Неужели он показался вам таким? – удивился Питер. – По-моему, он хороший работник и очень общительный человек. Дело в том, что мы, голландцы, лишены вашей бьющей ключом жизнерадостности. Мы более сдержанно выражаем свои чувства.
– Полагаю, у вас на это есть серьезные основания, – задумчиво протянул Доминик. – Отвоевывать землю у наступающего моря на протяжении столетий – серьезное занятие, которое вырабатывает твердость духа. Приходится буквально врастать в землю, чтобы тебя не смыло в море.
Джоанна улыбнулась и, снова переглянувшись с Домиником, отвела глаза под его пристальным взглядом.
– Нельзя забывать к тому же о нашей кальвинистской религии, – добавил Питер.
– А вот этого я не понимаю, – сказала Эбби. – В шестидесятых годах здесь был настоящий рай для хиппи: наркотики, порнография, всякие чудачества в этом роде… Как говорится, чем хуже – тем лучше.
– Это один из многочисленных жизненных парадоксов, – объяснил Доминик. – Просто осторожные, пунктуальные голландцы необыкновенно терпимы и восприимчивы ко всему новому, хотя последствия такого их отношения зачастую губительны для них самих. Тогда Амстердам был доведен едва ли не до разрухи. В последние годы здесь намного спокойнее.
– Черт побери! Я, как всегда, опоздала, – разочарованно вздохнула Эбби. – Куда бы я ни приехала, везде только и слышу: «Теперь здесь уже не то – грязно, чисто, пусто, многолюдно… Вам надо было приехать в прошлом году, десять лет назад, пару веков назад…»
– Бедняжка! – сочувственно улыбнулся ей Доминик. – Я думаю, что мы с Питером могли бы показать тебе изнанку Амстердама даже сейчас, если ты так этого хочешь. А, Питер?
– Да, но теперь нам пора в ресторан, – с нарочитой бесстрастностью отозвался тот.
– Питер обещал повести нас в индонезийский ресторан, – сказала Эбби. – Надеюсь, ты пойдешь с нами, Доминик?
– Прошу вас, присоединяйтесь, – поддержал ее Питер.
– Я с радостью, если Джоанна не имеет ничего против.
– Конечно, не имею. – Джоанна искренне порадовалась присутствию четвертого человека за столом. Она не будет чувствовать себя стесненной, когда Эбби снова начнет свою атаку на Питера.
Эбби, никогда не пробовавшая исконных блюд индонезийской кухни, удивилась, когда официант выставил перед ней множество маленьких тарелочек в придачу к рису, и решила, что это для всех.
– Креветки с горьким перцем. Cоте из свинины, – пояснял Питер, заказавший для всех холодное пиво.
– Довольно с меня этого официоза, – заявила после обеда Эбби, решительно взяв Питера под руку. – Теперь я хочу посмотреть на «ночных бабочек».
– Как угодно, – ответил Питер и смущенно покраснел.
Они влились в поток туристов, пришедших взглянуть на знаменитых амстердамских проституток, чьи силуэты отчетливо выделялись на фоне освещенных красными фонарями окон. Одетые в соблазнительные шелковые пеньюары, женщины листали журналы, красили ногти или просто выглядывали из окон, призывно улыбаясь прохожим.
– Это удивительно, – сказала Джоанна Эбби. – С одной стороны, такая вседозволенность, а с другой – если ты опоздаешь на несколько минут к обеду, к тебе отнесутся так, будто ты только что зарезал собственную мать.
– Если ты опоздаешь к обеду, все решат, что именно это тебя и задержало, – отозвался Питер.
– Кто сказал, что у голландцев нет чувства юмора! – воскликнула Эбби и чмокнула Питера в щеку.
Джоанна и Доминик рассмеялись одновременно.
– Амстердам возник как порт, центр судоходства, – сказал Питер. – А морякам надо было как-то развлекаться. Теперь здесь ищут развлечений туристы. Впрочем, этот район строго контролируется городскими властями.
– Тогда беспокоиться не о чем, – саркастически усмехнулась Джоанна.
– Вам здесь неприятно? – участливо поинтересовался Доминик.
– Если женщины зарабатывают на жизнь таким способом, это их дело. Просто грустно все это видеть, – ответила Джоанна.
– А мне – нет, – заявила Эбби. – По крайней мере у них есть выбор. Они сидят у себя в доме и могут сказать либо да, либо нет. По-моему, это здорово. Меня удивляет другое: среди них есть довольно юные и привлекательные. А вон та просто прелесть! Как она тебе, Доминик?
– Не особенно.
– Какая же тебе нравится?
– Никакая.
– Наверное, у тебя просто нет при себе денег, – съязвила Эбби.
– Ты – enfant terrible. Несносное дитя, – в тон ей ответил Доминик.
– А почему бы тебе не взяться за мое воспитание? – кокетливо сощурилась Эбби.
Он насмешливо приподнял бровь.
– Довольно, пойдемте отсюда, Питер, – сказала Эбби. – Не отправиться ли нам в какой-нибудь клуб, в этакое злачное место?
Питер согласился, очарованный ее вниманием к себе. Заведение, которое так жаждала посетить Эбби, совсем не интересовало Джоанну, и на ее лице это невольно отразилось.
– А я бы не отказался сейчас от глотка бренди. Вы не составите мне компанию, Джоанна? – учтиво поинтересовался Доминик, от которого не укрылась скука в ее взгляде.
– Ладно-ладно, старые зануды, отправляйтесь пить свой бренди, – игриво хлопнув Доминика по плечу, сказала Эбби. – А мы с Питером идем в загул!
Эбби, очевидно, хотела остаться наедине с Питером, и Джоанна была рада предоставить ей такую возможность.
– Я с удовольствием выпью с вами, Доминик.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41