«Быстрова И. Всему свое время»: Центрполиграф; Москва; 2006
ISBN 5-9524-2469-4
Аннотация
Три подруги сохранили дружбу со студенческой скамьи. Но судьбы их сложились по-разному. Ирина осталась в столице и уверенно штурмовала ступени карьерной лестницы. Светлана сменила и профессию, и страну проживания. А Маша, тихая, безобидная и безответная Машка, стала мужней женой, примерной матерью двоих детей и хозяйкой небедного дома. И вот грянул гром! Семейный корабль наткнулся на риф – она узнала об измене супруга. Ира и Света советуют начать жизнь сначала. Может быть, настало ее, Машино время из незаметной домохозяйки превратиться в ослепительную женщину!
Ирина БЫСТРОВА
Всему свое время
Ира
Машка на прощание еще раз махнула рукой и пошла к выходу. Я моргнула, прогоняя внезапно набежавшую слезу. Черт, какой-то нелепый приступ сентиментальности. Абсолютно не свойственной мне. Впрочем, чему я удивляюсь – Машка всегда действовала на меня таким образом. Я начинала делать то, что при прочих обстоятельствах мне даже и в голову бы не пришло. Потому что Машка… она такая… безответная, что ли… безобидная… беззащитная…
А если вернуться к привычному, родному цинизму, Машка была полной рохлей, и все тут. Хотя – красавица.
Мы познакомились с ней в институте. Я в Москву поступать приехала. Поступила. Даже странно, насколько легко, но сейчас не об этом. Заселилась в общежитие и стала обзаводиться друзьями – словом, строить жизнь, имя которой – студенчество.
Машка появилась в этой жизни уже к концу сентября. Мы со Светкой, моей соседкой по комнате, пили вечерний чай, когда в нашу дверь постучали.
– Да! – хором откликнулись мы.
Дверь открылась, и на пороге возникла девица с белыми, как солома, волосами, в джинсах и свитере с орнаментом. У ног ее стояли две объемистые сумки.
– Здравствуйте! – сказала она.
– Привет! – ответили мы снова хором.
– Вы Ира и Света? – переминалась на пороге девица.
– Да, – подтвердили мы.
– А я Маша, – сообщила девица. – Меня к вам поселили.
Я и Светка переглянулись. Мы уже знали, что к нам кого-то подселят, комендантша оповестила об этом, отдавая ключи от комнаты. Эта «кто-то» должна была быть с третьего курса. Мы со Светкой ожидали появления неизвестной ОСОБЫ с некоторой долей страха – а ну как занудой окажется. Девица в дверях выглядела неопределенно. Могла оказаться кем угодно. И занудой, и зубрилой, и гуленой… Но выбора, похоже, у нас не было, поэтому мы все так же в унисон кивнули, и девица, легко подхватив свои огромные сумки, просочилась в комнату.
– Смотри, смотри! – вдруг зашептала Светка и принялась локтем больно пихать меня в бок.
У девицы, которую мы могли теперь рассмотреть во всех подробностях, была КОСА. Вот именно так, заглавными буквами – КОСА! Толстая, ровная, до попы. Во времена, когда все смело обрезали свои волосы чуть ли не под корень, наша новая соседка носила КОСУ. Мы завороженно уставились на нее. «Анахронизм», – подумала я. Судя по выражению Светкиного лица, нечто подобное промелькнуло и в ее голове. Девица тем временем задвинула сумку в угол, туда, где у нас располагалась вешалка, и с робкой улыбкой повернулась к нам:
– А какая кровать свободна?
Я молча мотнула головой в сторону окна.
– Спасибо, – сказала девица, подошла к кровати, села на нее и немного покачалась на пружинах.
Посмотрела на стол, где стояли наши чашки с недопитым чаем, и очень тихо, неуверенно промолвила:
– А у меня есть варенье.
– Какое? – оживилась Светка.
– Разное, – застенчиво улыбнулась девица. – Малиновое, клубничное, из крыжовника, смородины…
Вот так водворилась Машка в наше студенческое жилище. Все опасения наши оказались напрасны. Машка стала идеальной соседкой. С ней невозможно было поссориться по-крупному, и даже неизбежные при совместном проживании мелкие конфликты гасли в мгновение ока. Машку нельзя было представить во гневе, конечно, как все нормальные люди, она злилась, когда для этого были причины, но делала это так тихо, что многие просто не замечали. Невозможно было заподозрить ее и в стремлении сделать недоброе знакомым и незнакомым людям. Машка свято уверит в то, что хороших людей в мире больше, чем плохих, причем примерно в соотношении девяносто к десяти, и никакие жизненные перипетии не могли разуверить ее.
Но это был один из немногих пунктов, в чем Машка проявляла настоящую твердость. Вообще же бойцом она не была, наоборот, чаще клонилась под напором обстоятельств, словно деревце на ветру, но, похоже, не придавала этому особого значения, считая такое положение вещей естественным. При этом она не относилась к тому типу женщин, которые, выглядя беспомощными и принимая как должное ваше сочувствие, умело извлекают для себя массу всяческих приятностей. Нет, Машке чуждо лицемерие: она и на экзаменах списать-то толком не умела.
Она была очень красива. Кроме знаменитой КОСЫ Машка обладала бедрами и грудью. Не такими, как у нас – легкий намек и на то и на другое, – а настоящими». «Фигура с изгибами», – как однажды с откровенной завистью в голосе выразилась Светка. Вот лицо у Маруси подкачало. Ее можно было назвать хорошенькой только благодаря гармонии черт. Если же взять каждую часть лица в отдельности, то Машке нечем было похвастать. Нос картошкой, глаза не большие, не маленькие, цвета лесного ореха, рот тоже ничем не примечательный, да, еще и немного торчали уши. И все же Машка была красавицей. Когда улыбка озаряла ее лицо, все совершенно забывали о том, что оно скорее банально, чем оригинально. Я думаю, все дело было в КОСЕ. Именно КОСА придавала Машке таинственности и оригинальности. Эдакая девушка с картин старых мастеров. Маруся вообще до удивления была несовременна, и не только из-за своей внешности, но и благодаря некоторым взглядам на жизнь. Но об этом чуть позже.
Скажу честно, я Марусе завидовала. И Светка, я знаю, тоже. Хотя и никогда в этом не признается. Мы рядом с Машкой чувствовали себя голенастыми птенцами и в душе тихо радовались тому, что родились в удачное время, в разгар моды на худых и длинноногих. Явись мы на свет лет на сто раньше, сидеть бы нам в старых девах до скончания века.
Так я думала и далеко не сразу заметила, что птенцы эти, во всяком случае многие из них, в личной жизни были не в пример роскошной Марусе удачливее и счастливее. В понятие «личная жизнь» в ту пору входило количество мальчиков, окружающих тебя. Нет, прошу прощения, не так – количество мальчиков, которые, окружая тебя, задерживались на более или менее длительное время. Именно с этим у Машки были проблемы.
Вот поймать в свои сети кого-нибудь – это для нее не представляло большой сложности. Машкина красота всегда привлекала мальчиков и мужчин, и поклонники подчас заполоняли все свободное пространство нашей комнатенки. У нас, первокурсниц, их тоже было немало, и мы невероятно гордились этим, поскольку, вырвавшись в свободную взрослую жизнь, иного пути утвердиться в этом новом для нас мире, кроме как коллекционируя воздыхателей, пока не знали. Существовала своего рода борьба между отдельными девицами, группками девиц и даже целыми этажами общежития за ничего не ведавшие мужские души. В ход шли все способы: от банальной демонстрации туалетов до изощренных методов дискредитации соперниц.
Машка не использовала ни один из них. Просто она появлялась, и у мужчин сразу же начинали масляно поблескивать глазки, а ручонки принимались совершать в воздухе хватательно-поглаживающие движения.
Но дальше… Дальше происходило странное: Машкины поклонники довольно быстро исчезали из ее жизни. Взять хотя бы Олега, в которого была беззаветно влюблена наша белокурая красавица почти два года. Типичный неврастеник, на мой взгляд. «Трус», – диагностировала его Светка. В реальной же жизни – москвич, шатен, интеллектуал. Машку прельстили в нем его необыкновенная начитанность и любовь к прекрасному. Он водил ее в музеи и на концерты, читал стихи при свечах и даже посвятил ей пару четверостиший. Но, как у всех неуравновешенных артистических натур, любовный запал Олежки угас довольно быстро, и потянулись дни, а потом и месяцы сложных, вымученных отношений. Машка облюбовала себе телефон-автомат в темном тупичке на втором этаже нашего корпуса и целыми вечерами висела на нем, пытаясь дозвониться до любимого, а дозвонившись, шептала в трубку ласковые слова и молила о встрече.
Встречи же происходили все реже – раз в две-три недели – и лишь для того, чтобы наскоро заняться сексом в квартире двоюродного брата Олега. Машка потихоньку начинала накаляться и в один прекрасный день устроила бурное выяснение отношений со слезами и стонами. Это она так сказала – «бурное», я же склонна думать, что Машунька, как обычно, в своей излюбленной манере похлюпала носом и промямлила нечто вроде: «Ну как же?» или «Что же теперь с нами будет?».
Олег выслушал все это молча.
«Он был так удивлен», – рассказывала Машка. Вот уж действительно. Я прекрасно понимала ход его мыслей. Я, мол, ее, можно сказать, облагодетельствовал, одарив своим вниманием, а ей еще что-то надо. Нет, нет и еще раз нет! И Олег быстренько свалил в туман.
Машка грустила долго, месяца четыре. Сидела дома, никуда не ходила, вязала. К слову сказать, тот свитер с орнаментом, в котором впервые предстала перед нами, Маруся смастерила сама. Исключительная вещь. Нас она тоже научила искусству – из простых, порой очень невзрачных клубочков пряжи творить настоящие шедевры. Я и сейчас иногда берусь за спицы, когда нужно утихомирить свои нервы. Вещи рождаются на свет медленно, потому что свободного времени остается очень немного, но ведь рождаются, и все благодаря Машуньке.
Да, так вот, Машка грустила и вязала. Но потом наступило лето, мы закончили свой первый (с ума сойти!) курс, а она перешла на четвертый. И чтобы не ехать домой на лето, записалась в стройотряд. Девяносто молодых людей обоего пола все лето весело строили какую-то дорогу, по ночам пели песни под гитару, загорали и купались. Вернулась наша Машка оттуда похудевшей и похорошевшей, волоча за собой вылинявший рюкзачок и толпу новых поклонников.
Витя. Среднего роста, среднего телосложения и средних же умственных способностей. «Тупица», – заклеймила его Светка, больше всего ценившая в мужчинах живость соображения. Резко, не спорю. Но честно сказать, Витя мне тоже не нравился. Впрочем, нам-то какое дело, рассудили мы и продолжали наблюдать события со стороны.
«Мама сказала… мама сделала… мама знает… мне нужно спросить у мамы…». «Мама» у Вити не сходила с языка. Это был симптом достаточно тревожный. Так мне показалось. Я поделилась мыслями со Светкой.
– Ага, – согласилась она, потом немного подумала и добавила: – Хотя, ты знаешь, по-моему, все мужики немного помешаны на своих мамашах.
– А тетки помешаны на папашах? – усмехнулась я. – Фрейдизмом увлекаетесь, девушка?
– Да нет, – пожала плечами Светка. – Просто жизненные наблюдения.
По части умения накапливать эти самые «жизненные наблюдения», создавая из них собственную коллекцию парадоксов, Светка не знала себе равных. Недаром же она потом удрала из нашей профессии в журналистику.
– Тяжело придется Марьяне, – заметила я. – Бороться с мамашей любимого мужчины – это тебе не в поле цветочки собирать.
– «Любимого»? – переспросила Светка. – Думаешь, она в него влюблена?
– Разве нет? – удивилась я.
– Да что-то мне… – задумалась Светка, – как-то сомнительно…
– А иначе зачем весь этот сыр-бор?
Мы уставились друг на друга. Истина, как потом выяснилось, была рядом, стоило лишь протянуть руку, и нам удалось бы схватить ее за хвост. Но мы не сделали этого. Может, просто потому, что время еще не настало?
Что дальше было с Витей? Да яснее ясного! Мама сказала, что Машка ему не пара. Конец романа.
Плакала ли Машка? А как же! Вообще надо сказать, что все, абсолютно все Машкины романы заканчивались для нее слезами. Просто сбросить с себя какую-нибудь историю, как бы стряхнуть ее с плеч Машке никогда не удавалось. Она с изумлением, подчас с ужасом наблюдала, как это происходило у нас. Мы со Светкой вертели мужиками как могли. Заводили знакомства, рвали их – как будто играли в игры. Возможно, так и было. В детстве мы забавлялись в «дочки-матери», потом в «принца-принцессу», теперь в «поймай, если сможешь». Все это было непонятно для Машки. Я же говорю: современность – не ее среда обитания. Она присутствовала здесь и с нами, но нестыковки были налицо.
Потом мелькнул в ее жизни веселый парень Гена, за ним – толстый, но очень умный пятикурсник Фима, следом еще кто-то, сейчас не помню уже. Мелькнули и точно так же, как Олег и Витя, растворились в прошлом без следа. Прямо рок какой-то.
Так вот истина-то все-таки открылась нам. Поздновато, конечно. Обнаружься она чуть раньше, как знать, может, удалось бы помочь Машке советом или делом, но – увы! А все было очень просто – Машке до чертиков хотелось замуж.
Посему в каждом своем поклоннике она видела потенциального жениха. Вот что думали мы, когда знакомились с кем-то или, высмотрев добычу на дискотеке, преследовали ее. Красавчик, фигура, улыбка, не скучный. А Машка? Она перетирала в голове: практичный или не практичный, злоупотребляет или не злоупотребляет, детей любит или не любит, руки на месте или растут не оттуда?
– А вы что, не так? – искренне удивилась Машка, когда наконец-то зашел у нас разговор на животрепещущую тему.
Если объект не набирал высоких баллов по ее внутренней шкале ценностей, Машка бесповоротно помещала его в графу «неподходящий вариант» и искренне недоумевала, почему он продолжает добиваться ее, тогда как изначально известно, что отношения их несерьезны и не станут серьезными никогда. Она не понимала прелести флирта, необременительного и ни к чему не обязывающего, и считала, что, если людей связывают длительные отношения, они должны непременно перерасти в брак.
Те же кандидаты, которые набирали проходной балл, могли рассчитывать на Машкину привязанность. Вот только спустя некоторое время желание продолжать какие-либо взаимоотношения с Марусей у них начисто пропадало.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29