https://wodolei.ru/catalog/accessories/
Он окинул взглядом перспективу бульвара, красивые белые дома с решетчатыми ставнями и увидел вдали залив, голубой блеск моря.– Идем. – Жан-Поль обнял его плечи. – Нужно выпить. У меня во рту пересохло. Собачья жара. Я сказал Изобел, что мы подождем ее. в «Кафе деля Пэ»…– Изобел? Я думал, она отдыхает на вилле.– В последнюю минуту у нее изменились планы. Она решила походить по лавочкам – женщины всегда женщины, сам понимаешь. У нее машина, так что сможем вернуться все вместе.– Прекрасно. Но я не хочу задерживаться, мне еще нужно кое-кому позвонить. – Эдуард пожал плечами и позволил увлечь себя по направлению к площади Революции. Они пересекли ее и вошли в кафе. Посетителей становилось все больше, в основном бизнесмены-французы. Жан-Поль приметил столик у окна, рванулся к нему и плюхнулся на стул.– Два аперитива, – заказал он и откинулся на спинку. – Отсюда мы увидим Изобел. Тут хоть прохладнее, вентиляторы работают…Он замолчал, закурил сигарету и с восхищением посмотрел на Эдуарда. Как только ему удается? – задался он вопросом. Целый день напряженных встреч с официальными лицами французской администрации – а выглядит таким же свежим, как утром. На белом полотняном костюме – ни пятнышка, ни складочки. Не потеет, и, судя по всему, жара ему нипочем. Жан-Поль украдкой покосился на свой костюм – слишком тесный и чертовски неудобный: весь в потных складках, рукав забрызган вином. А впрочем, черт с ним; к нему возвращалась самоуверенность. Может, теперь до Эдуарда дойдет – он ведь всего не знает.– Что ж, salut Зд.: Будем здоровы (фр.)
. – Он поднял аперитив и сделал большой глоток. – Полегчало, братик?– С какой стати? – Эдуард бесстрастно на него посмотрел.– Разве нет? А мне подумалось… Ну ладно, ладно, знаю, меня ты слушать не станешь, так, может, прислушаешься к их мнению. Уж они-то в курсе, что здесь творится. Если бы пахло заварухой – настоящей, заметь, – они бы знали. Логично, правда? А они что тебе говорили, причем все как один? То же самое, что я. Все уляжется. Положение под контролем.– Да, говорили, не спорю.– А ты, видно, им не поверил? Господи, Эдуард, ты, знаешь ли, бываешь чертовски самонадеянным. Генерал-губернатор все ясно тебе разложил, без всяких там «но» и «если», а ты ему не веришь.– Генерал-губернатор не произвел на меня впечатления, – заметил Эдуард. – Меня заинтересовал младший адъютант.– Что? Этот алжирец? Но он даже рта не раскрыл. У него, доложу я тебе, был такой вид, словно от страха он сейчас наложит в штаны.– Именно на это я и обратил внимание, – холодно произнес Эдуард.Он отвернулся и обвел кафе взглядом. В основном одни мужчины, всего несколько женщин – видимо, секретарши, которых боссы пригласили на рюмочку. Арабов сюда не пускали, кругом были только французы. – Ну, я умываю руки. – Жан-Поль допил аперитив и велел официанту повторить. – Какого черта, Эдуард, хватит нам спорить, надоело. Ты сказал, что хотел, а я не собираюсь передумывать. Не будем к этому возвращаться. Ради Христа, это ведь твой последний вечер в Алжире? Ну расслабься ты хоть немного, а? Давай отдохнем.Лицо у Эдуарда вдруг просветлело. Он встал. – Гляди, вон Изобел. она нас высматривает. Прости, я сейчас…Он вышел на террасу. Жан-Поль проводил брата взглядом, увидел, что она его заметила, повернулась, улыбнулась и бросилась в его объятия. Он вздохнул и зажег новую сигарету. Как хорошо им друг с другом, это ясно как день, и Жан-Поль за них радовался. Он не ревновал, да и с чего бы? Его с Изобел помолвка – дело прошлое, теперь он с трудом вспоминал то время, они тогда ошиблись, о чем говорить. А Эдуарду она, судя по всему, подходит, понимает его. С ней он не такой, как с другими, – мягче, нежней, больше похож на того, давнего, Эдуарда. Конечно же, она сумела найти к нему подход, вот и хорошо. А то он уже начинал тревожиться, как бы Эдуард совсем не замкнулся в себе. Что ж, она очень красива, вероятно, скоро у них пойдут дети, и уж тогда Эдуард будет по-настоящему счастлив… Когда они подошли, Жан-Поль поднялся. Изобел смеялась над чем-то, что ей сказал Эдуард. На ней был белый полотняный костюм, зеленые глаза сияли. Она поднялась на цыпочки и расцеловала его в обе щеки.– Жан-Поль, у тебя не автомобиль – чудовище. А сколько машин! Пришлось припарковаться черт знает где. Потом я заблудилась. Смотрите – у меня для вас по подарку…И она вручила каждому пакетик, обернутый в папиросную бумагу, перевязанный шнурком и запечатанный воском. Они не спеша их вскрыли под нетерпеливым взглядом Изобел.– Санзал. Палочки сандалового дерева. Ты, Жан-Поль, про них знаешь. Их нужно поставить в маленькую медную курильницу вроде крохотной чашечки, они будут тлеть. Продавец говорил, вся комната пропитается ароматом. Ох, – откинулась она на спинку стула, – я столько всего хотела купить, какие дивные краски! Толченое индиго – восхитительно синее, словно лазурит. А хна! И, конечно, специи – тмин, куркума – да, еще шафран, горы свежезасушенного шафрана, и… Мужчины переглянулись, Эдуард вздохнул:– Дорогая, ты была в арабском городе? Изобел развела руками:– Кто знает? Я и сама не поняла, где была…– Не ври.– Ну ладно. Почти что. Правда, в самом начале. На границе между городами, где ничейная земля. – Ее глаза лукаво блеснули. – Там я побродила по рынку, а потом вернулась сюда. А теперь хватит злиться, лучше скажите «спасибо».– Спасибо, – произнесли они в один голос, и Эдуард улыбнулся.– Ну, ладно, забудем. Слава богу, ничего не случилось. Мог бы сообразить, что ты обязательно выкинешь что-нибудь в этом духе и нам тебя не остановить… – Он подозвал официанта. – Что будешь пить, дорогая?– «Перье» со льдом, – небрежно ответила Изобел. Эдуард наградил ее удивленным взглядом.– И только? Может, стаканчик вина? Или аперитив?– Нет. милый, честное слово. Очень хочется пить. Минеральная вода будет в самый раз. – Она подумала. – И еще очень хочется есть. Видимо, нагуляла аппетит, пока бродила по рынку. Сандвич? Нет, не хочу. Лучше выпью стакан холодного молока.– Стакан «Перье» и стакан холодного молока? Эдуард внимательно на нее посмотрел, но она спокойно кивнула:– Именно. Спасибо, милый.Официант, принимая заказ, удивленно воздел брови, но ничего не сказал и сразу принес заказанное. Изобел сидела, безмятежно прихлебывая молоко; на ее красивом лице играла загадочная улыбка. Завтра, решила она. Завтра можно будет ему сказать. Как только взлетит самолет. Скорей бы оно наступило, это завтра! Пока Эдуард и Жан-Поль разговаривали, она обвела взглядом кафе. Как все красиво. И все посетители – седоватые бизнесмены и молодые секретарши – все-все тоже такие красивые. Мир прекрасен. Жизнь прекрасна. У нее голова кружилась от счастья. Она посмотрела на Эдуарда – тот как раз подался к Жан-Полю подчеркнуть какую-то свою мысль: густые черные волосы, резко прорисованные черты лица, решительная и точная речь.Она задалась вопросом, пойдет ли ребенок в Эдуарда, и понадеялась на это: у рыжих младенцев страшненький вид. Нет, рыжего она родит ему после. Но ей хотелось, чтобы этот ребенок, мальчик или девочка, пошел в Эдуарда, который дал ей счастье, настоящее счастье впервые в жизни. Чтобы отвести злой глаз, она скользнула руками под стол и потрогала живот. Жаль, что пока еще рано; жаль, что младенец растет так медленно. Ей хотелось ощутить в себе крохотное тельце, и чтобы живот раздуло, и чтобы Эдуард положил на него руку и почувствовал под пальцами движение их ребенка. Четыре месяца. Ворочаться начинают на пятом месяце, так сказал доктор. У нее тогда вытянулось лицо: «Ничего себе! Еще целых два месяца!» Врач терпеливо улыбнулся: «Сперва происходит много другого. Оно уже происходит, хотя вы и не чувствуете. В два месяца у зародыша просматриваются голова и спинной хребет. В три можно различить конечности и черты лица. А в четыре, мадам де Шавиньи, когда вы почувствуете, как он шевелится, – не исключено, что временами он будет сильно толкаться, – значит, зародыш…» «Только не зародыш!» – хотелось ей крикнуть. Дитя. Мое дитя. Дитя Эдуарда. Наше чудо – ибо таким она его ощущала, как, вероятно, ощущает каждая женщина: чудо, новая жизнь.Она подняла глаза и тронула Жан-Поля за руку. У столика стоял юноша, глядя на Жан-Поля. Очень красивый, хотя и чуть женственной красотой, на вид лет восемнадцати или девятнадцати, подумала Изобел. Вероятно, южанин – иссиня-черные волосы, оливковая кожа. На нем были расстегнутая у горла нейлоновая рубашка и свежевыглаженные брюки. В руке он держал кожаный ранец с книгами. Скорее всего студент.– Господин барон… – нерешительно сказал юноша. Жан-Поль поднял голову и, к изумлению Изобел, залился густой краской – от шеи над воротничком до самых корней редеющей шевелюры. Он встал и с несколько наигранной сердечностью протянул руку:– Франсуа! Как приятно. Вот уж не ожидал. Как поживаешь? Ты куда-то шел? Может, выпьешь с нами?.. Да ты садись, садись.Эдуард решительно ничего не понимал. Тем временем молодой человек, не дожидаясь повторного приглашения, отодвинул стул и присел. Ранец с книгами он положил на пол. Жан-Поль познакомил их, не вдаваясь в частности:– Эдуард, мой брат. Изобел, его жена. Эдуард, Изобел, это Франсуа. Не помню, я вам о нем говорил? Студент, приехал в Алжир на несколько месяцев подзаработать. Я помог ему устроиться.Юноша робко улыбнулся. Жан-Поль подозвал официанта.– Что тебе заказать, Франсуа? Только кофе? Больше ничего? Прекрасно. Как, тебе тоже ничего, Эдуард? Изобел, бокал «Перье»? Ну, а мне аперитив…Официант исчез. Наступило неловко? молчание.– Знакомство с вами для меня большая честь, – сдержанно произнес юноша. Он поклонился Изобел. Поклонился Эдуарду. Изобел взглянула на мужа и увидела, что он сжал челюсти, сердито прищурился и посмотрел через столик на Жан-Поля, но тот спрятал глаза и дрожащей, как подметила Изобел, рукой зажег новую сигарету. Предложил закурить юноше, однако молодой человек вежливо отказался. Он сидел, обводя их лица просительным взглядом. Изобел стало его жалко.– Вы студент? Где вы учитесь? – обратилась она к нему.– В Лионе, мадам. – Он помолчал и добавил с легкой ноткой самодовольства: – La philosophie et les sciences politiques Отделение философии и политических наук (фр, )
.– Однако. – Изобел лихорадочно искала что-нибудь подходящее, но ничего не могла придумать. Она не понимала, с какой стати Жан-Поль пригласил его за их столик.– Я изучал эти же дисциплины, – решил помочь Эдуард. Он помолчал и добавил: – Вам нравится в Алжире?– Очень нравится. – Юноша улыбнулся и снова обвел взглядом лица сидевших. – Оказывается, я здесь очень многое узнаю.– Вы опаздываете к началу занятий, – продолжал Эдуард любезным тоном. – Университетский семестр начался в первых числах месяца.Наступило молчание. Юноша покраснел и опустил глаза.– Вы правы, – пробормотал он. – Но мне требуется еще немного поработать. Понимаете, нужны деньги на обучение. Наставник мне разрешил.– Франсуа – парень умный, – поспешил вступить в разговор Жан-Поль. – Он говорил, что на своем курсе входит в пять процентов самых лучших.Он щедро глотнул аперитива и подчеркнуто посмотрел на наручные часы. Если этот намек был рассчитан на юношу, то он не возымел действия: тот спокойно отхлебнул кофе.Эдуард лениво барабанил пальцем по столешнице, что, как знала Изобел, было у него признаком раздражения. Жан-Поль, судя по всему, исчерпал себя как собеседник. Изобел поспешила прийти на выручку:– Стало быть, вы тут работаете? И нравится вам работа?– Не так уж плохо, – пожал плечами юноша. – Я работаю в отеле «Мариана», который выходит фасадом на залив. – Он замолчал, и Изобел заметила, как он украдкой покосился на Жан-Поля. – Служу лифтером, – продолжил он, развивая тему. – Жалованье, конечно, маленькое, но зато хорошие чаевые. Французы никогда не скупятся, когда бывают довольны.Эдуард повернул голову и бросил на юношу холодный взгляд. Изобел в замешательстве обвела всех глазами. Она ощущала какую-то подспудную напряженность, но не могла ее объяснить. У Жан-Поля вид был взбудораженный и очень смущенный. Эдуарда, понимала Изобел, сжигало холодное бешенство. Один только юноша, казалось, держался теперь вполне раскованно. Он обернулся, посмотрел на висевшие над баром часы и допил кофе.– Уже поздно. У меня сегодня вечерняя смена.– Извольте. Не смеем вас задерживать, – ледяным тоном произнес Эдуард. Изобел удивленно на него посмотрела: совсем не в его стиле, она не могла взять в толк, почему он так груб.– Может быть, Франсуа выпьет еще чашечку… – начала она, но осеклась. Юноша поднялся. Он покраснел, Изобел сделалось перед ним неудобно.– Нет. Благодарю вас, мадам. – Он по очереди всем поклонился. – Я должен идти, а то опоздаю. Знакомство с вами для меня большая честь.На секунду он встретился с Жан-Полем глазами. Юноша запустил пальцы в нагрудный карман и вытащил две скомканные бумажки.– Франсуа, прошу тебя, в этом нет надобности. Я… Жан-Поль приподнялся, но юноша уже отошел и теперь пробирался сквозь толпу у бара. Жан-Поль пожал плечами и снова опустился на стул. Он сидел красный как рак, с чуть ли не виноватым видом. Интересно, почему, подумала Изобел. Эдуард встал.– Пора ехать, – коротко сказал он. – Я пригоню машину. Где ты ее оставила, Изобел?– На улице Паскаля. За угол направо, потом первый поворот тоже направо и…– Найду. Я знаю; где это.Эдуард вышел с застывшим от гнева лицом. Опять воцарилось неловкое молчание. От стойки донесся громкий смех. Изобел нахмурилась.– Прости, Жан-Поль. В чем тут дело? Обычно Эдуард не бывает так груб.– Одному богу ведомо. Он с утра зол на весь свет. На него, бывает, находит. Ты должна бы уже привыкнуть к этому.– Вероятно. – Изобел пожала плечами. – Ну, ладно, бог с ним. Я только надеюсь, что твой знакомый не почувствовал себя оскорбленным.Она замолчала – ей на глаза попалась тарелочка со скомканными бумажками. Она взяла их. разгладила.– Посмотри-ка, Жан-Поль, твой знакомый ошибся. Спрячь-ка, потом отдашь ему. Здесь тридцать франков…Она замолчала, увидев, как Жан-Поль внезапно побледнел и застыл на стуле.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37
. – Он поднял аперитив и сделал большой глоток. – Полегчало, братик?– С какой стати? – Эдуард бесстрастно на него посмотрел.– Разве нет? А мне подумалось… Ну ладно, ладно, знаю, меня ты слушать не станешь, так, может, прислушаешься к их мнению. Уж они-то в курсе, что здесь творится. Если бы пахло заварухой – настоящей, заметь, – они бы знали. Логично, правда? А они что тебе говорили, причем все как один? То же самое, что я. Все уляжется. Положение под контролем.– Да, говорили, не спорю.– А ты, видно, им не поверил? Господи, Эдуард, ты, знаешь ли, бываешь чертовски самонадеянным. Генерал-губернатор все ясно тебе разложил, без всяких там «но» и «если», а ты ему не веришь.– Генерал-губернатор не произвел на меня впечатления, – заметил Эдуард. – Меня заинтересовал младший адъютант.– Что? Этот алжирец? Но он даже рта не раскрыл. У него, доложу я тебе, был такой вид, словно от страха он сейчас наложит в штаны.– Именно на это я и обратил внимание, – холодно произнес Эдуард.Он отвернулся и обвел кафе взглядом. В основном одни мужчины, всего несколько женщин – видимо, секретарши, которых боссы пригласили на рюмочку. Арабов сюда не пускали, кругом были только французы. – Ну, я умываю руки. – Жан-Поль допил аперитив и велел официанту повторить. – Какого черта, Эдуард, хватит нам спорить, надоело. Ты сказал, что хотел, а я не собираюсь передумывать. Не будем к этому возвращаться. Ради Христа, это ведь твой последний вечер в Алжире? Ну расслабься ты хоть немного, а? Давай отдохнем.Лицо у Эдуарда вдруг просветлело. Он встал. – Гляди, вон Изобел. она нас высматривает. Прости, я сейчас…Он вышел на террасу. Жан-Поль проводил брата взглядом, увидел, что она его заметила, повернулась, улыбнулась и бросилась в его объятия. Он вздохнул и зажег новую сигарету. Как хорошо им друг с другом, это ясно как день, и Жан-Поль за них радовался. Он не ревновал, да и с чего бы? Его с Изобел помолвка – дело прошлое, теперь он с трудом вспоминал то время, они тогда ошиблись, о чем говорить. А Эдуарду она, судя по всему, подходит, понимает его. С ней он не такой, как с другими, – мягче, нежней, больше похож на того, давнего, Эдуарда. Конечно же, она сумела найти к нему подход, вот и хорошо. А то он уже начинал тревожиться, как бы Эдуард совсем не замкнулся в себе. Что ж, она очень красива, вероятно, скоро у них пойдут дети, и уж тогда Эдуард будет по-настоящему счастлив… Когда они подошли, Жан-Поль поднялся. Изобел смеялась над чем-то, что ей сказал Эдуард. На ней был белый полотняный костюм, зеленые глаза сияли. Она поднялась на цыпочки и расцеловала его в обе щеки.– Жан-Поль, у тебя не автомобиль – чудовище. А сколько машин! Пришлось припарковаться черт знает где. Потом я заблудилась. Смотрите – у меня для вас по подарку…И она вручила каждому пакетик, обернутый в папиросную бумагу, перевязанный шнурком и запечатанный воском. Они не спеша их вскрыли под нетерпеливым взглядом Изобел.– Санзал. Палочки сандалового дерева. Ты, Жан-Поль, про них знаешь. Их нужно поставить в маленькую медную курильницу вроде крохотной чашечки, они будут тлеть. Продавец говорил, вся комната пропитается ароматом. Ох, – откинулась она на спинку стула, – я столько всего хотела купить, какие дивные краски! Толченое индиго – восхитительно синее, словно лазурит. А хна! И, конечно, специи – тмин, куркума – да, еще шафран, горы свежезасушенного шафрана, и… Мужчины переглянулись, Эдуард вздохнул:– Дорогая, ты была в арабском городе? Изобел развела руками:– Кто знает? Я и сама не поняла, где была…– Не ври.– Ну ладно. Почти что. Правда, в самом начале. На границе между городами, где ничейная земля. – Ее глаза лукаво блеснули. – Там я побродила по рынку, а потом вернулась сюда. А теперь хватит злиться, лучше скажите «спасибо».– Спасибо, – произнесли они в один голос, и Эдуард улыбнулся.– Ну, ладно, забудем. Слава богу, ничего не случилось. Мог бы сообразить, что ты обязательно выкинешь что-нибудь в этом духе и нам тебя не остановить… – Он подозвал официанта. – Что будешь пить, дорогая?– «Перье» со льдом, – небрежно ответила Изобел. Эдуард наградил ее удивленным взглядом.– И только? Может, стаканчик вина? Или аперитив?– Нет. милый, честное слово. Очень хочется пить. Минеральная вода будет в самый раз. – Она подумала. – И еще очень хочется есть. Видимо, нагуляла аппетит, пока бродила по рынку. Сандвич? Нет, не хочу. Лучше выпью стакан холодного молока.– Стакан «Перье» и стакан холодного молока? Эдуард внимательно на нее посмотрел, но она спокойно кивнула:– Именно. Спасибо, милый.Официант, принимая заказ, удивленно воздел брови, но ничего не сказал и сразу принес заказанное. Изобел сидела, безмятежно прихлебывая молоко; на ее красивом лице играла загадочная улыбка. Завтра, решила она. Завтра можно будет ему сказать. Как только взлетит самолет. Скорей бы оно наступило, это завтра! Пока Эдуард и Жан-Поль разговаривали, она обвела взглядом кафе. Как все красиво. И все посетители – седоватые бизнесмены и молодые секретарши – все-все тоже такие красивые. Мир прекрасен. Жизнь прекрасна. У нее голова кружилась от счастья. Она посмотрела на Эдуарда – тот как раз подался к Жан-Полю подчеркнуть какую-то свою мысль: густые черные волосы, резко прорисованные черты лица, решительная и точная речь.Она задалась вопросом, пойдет ли ребенок в Эдуарда, и понадеялась на это: у рыжих младенцев страшненький вид. Нет, рыжего она родит ему после. Но ей хотелось, чтобы этот ребенок, мальчик или девочка, пошел в Эдуарда, который дал ей счастье, настоящее счастье впервые в жизни. Чтобы отвести злой глаз, она скользнула руками под стол и потрогала живот. Жаль, что пока еще рано; жаль, что младенец растет так медленно. Ей хотелось ощутить в себе крохотное тельце, и чтобы живот раздуло, и чтобы Эдуард положил на него руку и почувствовал под пальцами движение их ребенка. Четыре месяца. Ворочаться начинают на пятом месяце, так сказал доктор. У нее тогда вытянулось лицо: «Ничего себе! Еще целых два месяца!» Врач терпеливо улыбнулся: «Сперва происходит много другого. Оно уже происходит, хотя вы и не чувствуете. В два месяца у зародыша просматриваются голова и спинной хребет. В три можно различить конечности и черты лица. А в четыре, мадам де Шавиньи, когда вы почувствуете, как он шевелится, – не исключено, что временами он будет сильно толкаться, – значит, зародыш…» «Только не зародыш!» – хотелось ей крикнуть. Дитя. Мое дитя. Дитя Эдуарда. Наше чудо – ибо таким она его ощущала, как, вероятно, ощущает каждая женщина: чудо, новая жизнь.Она подняла глаза и тронула Жан-Поля за руку. У столика стоял юноша, глядя на Жан-Поля. Очень красивый, хотя и чуть женственной красотой, на вид лет восемнадцати или девятнадцати, подумала Изобел. Вероятно, южанин – иссиня-черные волосы, оливковая кожа. На нем были расстегнутая у горла нейлоновая рубашка и свежевыглаженные брюки. В руке он держал кожаный ранец с книгами. Скорее всего студент.– Господин барон… – нерешительно сказал юноша. Жан-Поль поднял голову и, к изумлению Изобел, залился густой краской – от шеи над воротничком до самых корней редеющей шевелюры. Он встал и с несколько наигранной сердечностью протянул руку:– Франсуа! Как приятно. Вот уж не ожидал. Как поживаешь? Ты куда-то шел? Может, выпьешь с нами?.. Да ты садись, садись.Эдуард решительно ничего не понимал. Тем временем молодой человек, не дожидаясь повторного приглашения, отодвинул стул и присел. Ранец с книгами он положил на пол. Жан-Поль познакомил их, не вдаваясь в частности:– Эдуард, мой брат. Изобел, его жена. Эдуард, Изобел, это Франсуа. Не помню, я вам о нем говорил? Студент, приехал в Алжир на несколько месяцев подзаработать. Я помог ему устроиться.Юноша робко улыбнулся. Жан-Поль подозвал официанта.– Что тебе заказать, Франсуа? Только кофе? Больше ничего? Прекрасно. Как, тебе тоже ничего, Эдуард? Изобел, бокал «Перье»? Ну, а мне аперитив…Официант исчез. Наступило неловко? молчание.– Знакомство с вами для меня большая честь, – сдержанно произнес юноша. Он поклонился Изобел. Поклонился Эдуарду. Изобел взглянула на мужа и увидела, что он сжал челюсти, сердито прищурился и посмотрел через столик на Жан-Поля, но тот спрятал глаза и дрожащей, как подметила Изобел, рукой зажег новую сигарету. Предложил закурить юноше, однако молодой человек вежливо отказался. Он сидел, обводя их лица просительным взглядом. Изобел стало его жалко.– Вы студент? Где вы учитесь? – обратилась она к нему.– В Лионе, мадам. – Он помолчал и добавил с легкой ноткой самодовольства: – La philosophie et les sciences politiques Отделение философии и политических наук (фр, )
.– Однако. – Изобел лихорадочно искала что-нибудь подходящее, но ничего не могла придумать. Она не понимала, с какой стати Жан-Поль пригласил его за их столик.– Я изучал эти же дисциплины, – решил помочь Эдуард. Он помолчал и добавил: – Вам нравится в Алжире?– Очень нравится. – Юноша улыбнулся и снова обвел взглядом лица сидевших. – Оказывается, я здесь очень многое узнаю.– Вы опаздываете к началу занятий, – продолжал Эдуард любезным тоном. – Университетский семестр начался в первых числах месяца.Наступило молчание. Юноша покраснел и опустил глаза.– Вы правы, – пробормотал он. – Но мне требуется еще немного поработать. Понимаете, нужны деньги на обучение. Наставник мне разрешил.– Франсуа – парень умный, – поспешил вступить в разговор Жан-Поль. – Он говорил, что на своем курсе входит в пять процентов самых лучших.Он щедро глотнул аперитива и подчеркнуто посмотрел на наручные часы. Если этот намек был рассчитан на юношу, то он не возымел действия: тот спокойно отхлебнул кофе.Эдуард лениво барабанил пальцем по столешнице, что, как знала Изобел, было у него признаком раздражения. Жан-Поль, судя по всему, исчерпал себя как собеседник. Изобел поспешила прийти на выручку:– Стало быть, вы тут работаете? И нравится вам работа?– Не так уж плохо, – пожал плечами юноша. – Я работаю в отеле «Мариана», который выходит фасадом на залив. – Он замолчал, и Изобел заметила, как он украдкой покосился на Жан-Поля. – Служу лифтером, – продолжил он, развивая тему. – Жалованье, конечно, маленькое, но зато хорошие чаевые. Французы никогда не скупятся, когда бывают довольны.Эдуард повернул голову и бросил на юношу холодный взгляд. Изобел в замешательстве обвела всех глазами. Она ощущала какую-то подспудную напряженность, но не могла ее объяснить. У Жан-Поля вид был взбудораженный и очень смущенный. Эдуарда, понимала Изобел, сжигало холодное бешенство. Один только юноша, казалось, держался теперь вполне раскованно. Он обернулся, посмотрел на висевшие над баром часы и допил кофе.– Уже поздно. У меня сегодня вечерняя смена.– Извольте. Не смеем вас задерживать, – ледяным тоном произнес Эдуард. Изобел удивленно на него посмотрела: совсем не в его стиле, она не могла взять в толк, почему он так груб.– Может быть, Франсуа выпьет еще чашечку… – начала она, но осеклась. Юноша поднялся. Он покраснел, Изобел сделалось перед ним неудобно.– Нет. Благодарю вас, мадам. – Он по очереди всем поклонился. – Я должен идти, а то опоздаю. Знакомство с вами для меня большая честь.На секунду он встретился с Жан-Полем глазами. Юноша запустил пальцы в нагрудный карман и вытащил две скомканные бумажки.– Франсуа, прошу тебя, в этом нет надобности. Я… Жан-Поль приподнялся, но юноша уже отошел и теперь пробирался сквозь толпу у бара. Жан-Поль пожал плечами и снова опустился на стул. Он сидел красный как рак, с чуть ли не виноватым видом. Интересно, почему, подумала Изобел. Эдуард встал.– Пора ехать, – коротко сказал он. – Я пригоню машину. Где ты ее оставила, Изобел?– На улице Паскаля. За угол направо, потом первый поворот тоже направо и…– Найду. Я знаю; где это.Эдуард вышел с застывшим от гнева лицом. Опять воцарилось неловкое молчание. От стойки донесся громкий смех. Изобел нахмурилась.– Прости, Жан-Поль. В чем тут дело? Обычно Эдуард не бывает так груб.– Одному богу ведомо. Он с утра зол на весь свет. На него, бывает, находит. Ты должна бы уже привыкнуть к этому.– Вероятно. – Изобел пожала плечами. – Ну, ладно, бог с ним. Я только надеюсь, что твой знакомый не почувствовал себя оскорбленным.Она замолчала – ей на глаза попалась тарелочка со скомканными бумажками. Она взяла их. разгладила.– Посмотри-ка, Жан-Поль, твой знакомый ошибся. Спрячь-ка, потом отдашь ему. Здесь тридцать франков…Она замолчала, увидев, как Жан-Поль внезапно побледнел и застыл на стуле.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37