Оно не состоит лишь из улик и дедукции. Это копание в грязном белье людей.
Лора бросила на Уэллеса быстрый взгляд, полусердитый-полулюбящий. Так она и думала. Воск в руках женщины.
– Привет, мистер Уэстлейк, нас толком не познакомили, – обратилась с самой обаятельной из своих улыбок Лора к явно самому слабому звену в цепи. – Я – Лора Ван Гилдер.
Она подошла и протянула руку. Клайв плотоядно улыбнулся и снисходительно взял ее.
– О да, – протянул он, не выпуская ее пальцев и нахально с двусмысленным видом потирая их.
Лора мужественно сохраняла на лице улыбку, несмотря на то что по коже у нее пробегали мурашки.
– Вы – та женщина, которая дала ему премию. Как мило с вашей стороны.
Лора отняла у него руку.
– Нет, мистер Уэстлейк, я ему ничего не давала, – любезно пояснила она. – Независимый ученый совет голосованием решил, кому присудить премию, и затем сообщил об этом мне. Я всего лишь передала премию.
– И все эти деньги, – добавил Клайв.
Но теперь в его голосе слышалось горькое разочарование, заглушавшее злобную неприязнь. Фелисити с испугом посмотрела на супруга.
В эту минуту Гидеон все понял. Здесь значение имел не утраченный престиж, а потеря денег, входящих в премию.
Ученый мог получать очень много или очень мало денег. И он знал по опыту, что даже те, кто зарабатывал огромные гонорары, очень часто помещали полученные средства весьма неудачно. Сколько его друзей, блестящих ученых, оказывались беспомощными, не зная, как распорядиться деньгами!
– Разве не так? – Клайв Уэстлейк, к счастью, не догадываясь о жалости другого мужчины, сосредоточил все внимание на Лоре.
Это было проще, чем связываться с Гидеоном Уэллесом.
Как все красавцы мужчины, полагающиеся на свою внешность, Клайв не любил находиться в обществе другого мужчины, имеющего над ним физическое превосходство.
«Не так уж этот гигант с серебристыми волосами хорош собой, – самодовольно подумал Клайв. – А вот американочка – красотка».
– И то, что вы с профессором Уэллесом так хорошо ладите, не имеет к этому никакого отношения. А? – многозначительно заметил он.
Лора рассмеялась. Ничто не могло бы ярче показать ничтожество Клайва, чем эта фраза.
– Я впервые увидела профессора Уэллеса на вручении премии, – солгала Лора. – Но должна признаться, доктор Олленбах, что после знакомства с вами я все же надеялась, что в конверте будет ваше имя. Я чувствовала себя как в осаде в окружении всех этих англичан.
Фелисити удалось улыбнуться:
– О, мы, американцы, умеем сохранять верность своим убеждениям.
– Пришли позлорадствовать, а, профессор Уэллес? – снова все испортил Клайв.
– Клайв! – воскликнула Фелисити.
– Нет, – сдержанно ответил Гидеон. – Мы пришли, чтобы спросить вас, Фелисити, не видели ли вы чего-нибудь такого, что помогло бы объяснить неприятный инцидент, случившийся в тот вечер.
– Эй! В чем дело? – возмущенно спросил Клайв, не дав жене произнести и слова.
– Боюсь, что Огентайнский кубок, который присуждается вместе с премией, похищен, – сказала Лора. – В тот самый вечер. Точнее, во время празднества.
Она смотрела на Клайва, Гидеон – на Фелисити. Они оба побледнели и выглядели растерянными.
Но если Фелисити, казалось, осознала случившееся, то ее муж начал шумно возмущаться:
– Так вот как вы, умники, называете кражу? Неприятный инцидент?
– Вы были на вечере, мистер Уэстлейк? – сладким голосом спросила Лора. – Я уверена, что запомнила бы вас, если бы вы там были.
– Нет, – поспешно сказала Фелисити. – Клайв был на прослушивании. Он должен был пойти в театр пробоваться на роль.
«Так он актер!» – одновременно подумали Гидеон и Лора.
Это, вероятно, многое объясняет.
– Вы ее получили? – не удержалась от вопроса Лора, уже догадываясь об ответе.
Краска, обезобразившая лицо Клайва, подтвердила ее предположение.
– Нет, – коротко сказал он.
– Боюсь, я тоже не могу помочь вам, – с чуть заметным раздражением сказала Фелисити. – Я не заметила ничего необычного. Что я могла заметить? Едва ли вор прошел на вечер без приглашения, не так ли?
Лора оценила преданность Фелисити своему мужу, и ей стало немного стыдно за свои нападки на него. Она приказала себе строго придерживаться фактов.
– Мы думали, не видели ли вы чего-то необычного, когда выходили из зала. Вы ведь выходили минут на десять, не правда ли? Это было, я думаю, около четверти двенадцатого, – спокойно сказала Лора.
Фелисити вздрогнула.
– Откуда вы… ну, я… нет.
– В чем, черт побери, дело? – вмешался Клайв. – На что вы намекаете?
– Мы ни на что не намекаем, – ответил Гидеон. – Мы всего лишь пытаемся разобраться в этом, прежде чем вызовем полицию.
Фелисити еще больше побледнела. Но Гидеон понимал, что это ничего не означает. Разве он только что не объяснял Лоре, что возможность быть замешанным в каком-то связанном с полицией деле, даже если он ни в чем не виноват, страшит любого преподавателя.
Клайв с беспокойством посмотрел на посетителей и затем на жену.
– Я ничего не понимаю, – медленно сказал он. – Думаю, вам следует уйти.
– Куда вы ходили, доктор Олленбах? – тихо, но настойчиво спросила Лора.
– Подышать воздухом. Я немного прогулялась по саду. Если б вы видели эти гибкие серебристые березы, залитые лунным светом. Я взяла с собой вина. Честно признаюсь, я была расстроена тем, что не получила премию. Мне хотелось несколько минут побыть одной. Я ничего не заметила. Последний раз я видела кубок, когда мы выходили из Большого зала.
Она замолчала. Без сомнения, она вспомнила, как декан громко высказывал озабоченность неисправностью сигнализации.
Она испуганно посмотрела на Гидеона:
– Я не брала его.
– А у вас нет предположений, кто бы это мог сделать? – мягко спросил Уэллес.
Ему было ненавистно то, что он делал. Отвратительно.
Но Фелисити покачала головой:
– Боюсь, что нет.
– И вы не видели ничего подозрительного? – настаивал Гидеон.
– И вы вообще не видели ничего необычного? – одновременно спросила Лора.
– У меня было не то настроение, чтобы что-то замечать, – грустно улыбнулась доктор Олленбах.
Клайв беспокойно завозился на диване и воинственно вздернул подбородок.
– Послушайте, да кем вы себя воображаете? Мисс Марпл и Эркюль Пуаро? – И рассмеялся собственной шутке, сравнивая высокого крупного Уэллеса с низеньким, толстеньким и лысым детективом Агаты Кристи.
– Нет, но, будем надеяться, мы добьемся не меньшего успеха. Или, боюсь, существует еще и полиция, – ответил Гидеон, глядя на покрасневшего Клайва. – Если вы что-нибудь вспомните… О, между прочим, вы не делали снимков на вечере?
– Нет, у меня не было фотоаппарата, – сказала доктор Олленбах.
– Но кто-то фотографировал, – заметила Лора, внезапно вспомнив человека в смокинге, увлеченно щелкавшего фотоаппаратом.
Она описала его Гидеону, который решил, что это мог быть профессор философии, приглашенный директором.
– Мы к нему заедем, посмотрим, не проявил ли он пленки, – сказал Гидеон, когда Фелисити провожала гостей до дверей.
К всеобщему удовлетворению, ее супруг остался сидеть на диване.
«Вероятно, слишком пьян», – с ехидством подумала Лора.
Выходя, они сдержанно попрощались, и доктор Олленбах закрыла за ними дверь.
Сев в машину, Лора взглянула на Гидеона:
– Мой дом совсем недалеко отсюда. Сейчас одиннадцать. Не хотите остановиться и выпить чашку чая?
– Почему бы и нет? – устало согласился он.
Гидеон нисколько не удивился, увидев, что домом Лоры была роскошная вилла, даже больше и лучше, чем резиденция Олленбахов.
На этот раз Лоре удалось выйти из машины, почти не теряя своего достоинства. Говорят, практика все доводит до совершенства.
В доме она повела Гидеона прямо на кухню. Она смотрела, как гость отодвинул стул и сел, положив локти на стол. Ей доставляло удовольствие его присутствие здесь, на ее собственной «территории». Он, казалось, прекрасно сюда вписывался. Не настолько, чтобы это угрожало ее существованию и личности, но достаточно, чтобы многое изменить.
Она приготовила чай и отрезала кусок купленного в магазине кекса. Она не умела печь.
– Ну, и что вы о них думаете? – спросила Лора, когда они наконец устроились напротив друг друга.
– Я думаю, у них плохо с деньгами, – уверенно сказал Уэллес.
– Дом, вероятно, заложен и перезаложен, – задумчиво предположила она. – А этот муж – камень на ее шее. Но она его любит. Корова несчастная.
Гидеон поморщился:
– Вы умеете выбирать слова. Вам кто-нибудь говорил об этом?
Лора ответила улыбкой.
– Может быть, я недостаточно знакома с той профессиональной белибердой, которую так любят нести и которой вы владеете в совершенстве, профессор Уэллес, но я знаю, что есть что.
Гидеон вспомнил о своей жалости к Фелисити Олленбах и подумал, что, может быть, в этом Лора честнее его. Он вздохнул.
– Я могу допустить, что ее муж способен украсть, – хмуро признался он.
– Она выходила из зала, сама призналась, – напомнила Лора.
Взгляд его синих глаз обжег ее.
– Ну и что? Я выходил тоже, это еще ничего не значит.
– Вам просто не хочется, чтобы это была она или один из них. Признайтесь, – сказала Лора.
Гидеон вздохнул и покачал головой.
– Вы правы, – просто подтвердил он. – Мне не хочется.
– Но дом Олленбахов недалеко от колледжа, не так ли? Если она приехала на машине, то ей надо было всего несколько минут, чтобы заехать домой, оставить там кубок и вернуться обратно.
Гидеон с беспокойством смотрел на Лору. Она буквально излучала энергию. Он встал и вымыл свою тарелку и чашку.
Лора с одобрением наблюдала за ним. По крайней мере он знал, как вести себя в доме! Она тоже встала и подошла к нему сбоку. Он был такой высокий, стройный, серебряный. И от него так хорошо пахло. Даже стоять рядом с Гидеоном было достаточно для захватывающего ощущения его близости.
– Не волнуйтесь. Мы предельно тактичны. Мы делаем доброе дело, – тихо успокаивала она. – Я не хочу расстраивать ваших друзей. Знаю, что вам предстоит жить с ними. Но мы должны вернуть кубок, иначе ваши друзья пострадают еще больше.
Удивленный, Уэллес посмотрел на девушку. Она улыбнулась:
– Вы действительно считаете меня в некоторой степени идиоткой, не так ли?
– Нет! – тотчас же запротестовал он.
Глаза у нее были темные, как самый темный шоколад. Он покачнулся, чуть наклоняясь. Казалось, она тянет его вниз к себе. И как только она это делает?
Лора знала, что дареному коню в зубы не смотрят.
– Вы же знаете, все будет хорошо, – с нежностью говорила она, подвигаясь к нему так, что их плечи соприкоснулись. – Мы разберемся во всем, и тогда…
Их губы встретились. Гидеон почувствовал, как что-то взрывается в его голове. Исчезли все мысли об окружающем мире. Все в нем в одно мгновение вдруг сосредоточилось на этой минуте, на одном лишь ощущении.
Ощущении близости женщины.
Женщины в его объятиях, теплой, мягкой, все сильнее и сильнее прижимавшейся к нему. На ее аромате. На тихом, шепчущем дыхании. На прикосновении ее языка, мягкого, бархатистого, ищущего, проникающего, разрывающего душу.
Он услышал тихий вздох наслаждения, но не понимал, кому он принадлежит, ей или ему.
Он чувствовал ее груди, соски, вжимавшиеся в его грудь. Его напряженная, отвердевшая плоть бунтовала и жаждала слияния с ее женской плотью.
Он пытался перевести дыхание, но не смог. Гидеон лишь еще глубже впитывал ее в себя. Ее прикосновения, аромат, голос.
Он закрыл глаза и почувствовал, что опускается на пол. Холодный кафель. Тяжесть ее тела.
Лора лежала на нем, наслаждаясь прикосновениями. Если бы она могла раствориться в нем!
Их поцелуй становился все более глубоким, требовательным, неистовым, яростным.
Ее губы оторвались от его рта и скользнули по горлу. Она прижалась губами к ямочке на его шее, и он, задыхаясь, ловил воздух… в отчаянии взывая к своему разуму, но в то же время боясь его. Ему не хотелось быть разумным. Не сейчас. Не сейчас, когда она так близко. Он слишком долго был слишком разумным.
Лора гладила его щеки, шею. Ласкала каждый мускул его груди, опускаясь все ниже и ниже, туда, где под джинсами билась и пульсировала кровь.
И Гидеон уже не сомневался, чьи стоны он слышит. Его звучный и хриплый от наслаждения голос раздавался в стенах этой белой кухни.
Гидеон открыл глаза.
Он лежал на полу с женщиной, возбуждавшей его и доводившей до грани безумия. Ему надо что-то с этим делать!
Лора подняла его свитер, ее пальцы лихорадочно расстегивали пуговицы его рубашки. Эти прикосновения заставляли Гидеона беспомощно извиваться на твердом кафеле пола.
Довольно. Он должен что-то сделать!
Лора наклонилась, собираясь поцеловать Гидеона в грудь, но он замотал своей серебристо-золотистой головой.
– Лора, – стараясь четко и резко произнести ее имя, сказал он.
Но в ответ увидел только высокие скулы, огромные темно-карие глаза. Красоту. Силу. Пламя.
Лора уже добралась до пряжки его пояса. И вдруг у него откуда-то нашлись силы разорвать невидимые цепи, державшие его в плену. Он сжал ее руку.
Ее пылающие черные глаза с недоумением взглянули на Гидеона.
– Что вы делаете? – хрипло спросил он.
– Занимаюсь с вами любовью.
– Почему?
– Потому что я этого хочу.
Гидеон покачал головой:
– Этого недостаточно.
Лора застыла. Она неожиданно оказалась в ловушке. Как бы она ни старалась сохранить уверенность, ее обуяла внутренняя дрожь.
– А что еще вам нужно? – холодно спросила она. – Вы хотите, чтобы я сказала, что люблю вас?
«Потому что люблю»?
Но она не собиралась признаваться первой. Ни в коем случае! Это было бы самоубийством.
Ее слова подействовали как ведро холодной воды. Гидеон с трудом выпрямился, выплывая на поверхность чувственного моря страстей, грозившего поглотить его.
– Не смешите меня, – резко сказал Уэллес, поднимаясь на ноги, его тело бунтовало, а ум насмешливо восхищался самообладанием. – Мы почти не знаем друг друга.
Лора тоже неуверенно держалась на ногах. Ее все еще влажное разгоряченное тело, вдруг похолодев, успокаивалось и ныло.
– Это верно, – холодно согласилась она.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22