– Что ты хочешь этим сказать – познакомить с Полем? Твоя Grandmere пригласила его на обед? – с сомнением спросил он.– Я это сделала. И она разрешила.Дед долго смотрел на меня, затем повернулся к мотору.– Нет времени на общение. Должен зарабатывать на жизнь.Бабушка Катрин с приятельницами появилась на дороге позади нас. Я заметила, что глаза дедушки Джека на мгновение задержались на них, и он поторопился сесть в лодку.– Grandpere, – закричала я, но он уже запустил мотор, повернул шлюпку, чтобы отплыть как можно скорее, и направился в одно из мелководных солоноватых озер, разбросанных по болоту. Он не оглянулся и еще через мгновение скрылся из виду, лишь ворчание мотора говорило о том, что дед плыл по каналам.– Что ему было нужно? – сухо спросила бабушка.– Просто забрал свою шлюпку.Бабушка продолжала смотреть на пенный след, будто ожидала, что дед появится вновь.Глаза ее сверкали и сузились до щелочек, как будто понуждали болото навсегда поглотить старика. Вскоре звук мотора замер совсем, и бабушка Катрин вновь распрямилась и улыбнулась двум своим приятельницам. Они быстро возобновили разговор и вошли в дом. Я вдруг подумала, как эти двое могли когда-то полюбить друг друга настолько, чтобы пожениться и завести дочь. Как могла любовь или то, что они принимали за любовь, сделать их такими слепыми по отношению к слабостям друг друга?Позже, когда подруги бабушки ушли, я помогла ей приготовить обед. Мне хотелось расспросить ее еще о дедушке, но эти вопросы обычно портили ей настроение. Учитывая, что скоро придет Поль, я не стала рисковать.– Сегодня на обед у нас не будет ничего особенного, Руби. Надеюсь, ты не обещала сыну Тейта шикарного приема.– О нет, Grandmere. Кроме того, Поль не из таких. По нему никогда не скажешь, что его семья богата. Он так отличается от своей матери и сестер. Все в школе говорят, что они заносчивы, а Поль – нет.– Возможно, но нельзя жить так, как живут Тейты, и не придавать значения определенным вещам. Это просто не в природе человека. Чем выше ты поднимаешь его, Руби, в своем воображении, тем тяжелее будет разочарование, – предупредила бабушка.– Я не боюсь этого, – сказала я с такой уверенностью, что она замолчала и внимательно на меня посмотрела.– Ты вела себя как порядочная девушка, Руби?– О да, Grandmere.– Никогда не забывай, что случилось с твоей матерью, – наставляла она меня.Некоторое время я боялась, что и за обедом бабушка будет поддерживать это облако страха над домом. Но несмотря на ее заверение, что у нас на столе не предвидится ничего особенного, мало что доставляло бабушке Катрин такое удовольствие, как приготовление пищи для того, кто, как она знала, сможет это оценить. И потому начала готовить одно из своих лучших кайенских блюд – джамбалайю. Пока я выполняла ее распоряжения, она сделала пирог с кремом.– А моя мама тоже хорошо готовила? – спросила я бабушку.– О да, – улыбнулась она воспоминаниям. – Никто не подхватывал рецепты так быстро и так хорошо, как твоя мать. Она готовила гамбо, когда ей не было и девяти лет, а к тому времени, когда ей исполнилось двенадцать, никто не мог так лихо расправляться с холодильником и приготовить джамбалайю так же хорошо, как она. Когда в твоем дедушке Джеке было еще что-то человеческое, – продолжала она, – он имел обыкновение брать Габриэль с собой и показывать ей все съедобное на болоте. Она быстро все усваивала, и ты знаешь, что говорят о кайенах, – добавила бабушка, – мы можем есть все, что не успевает раньше съесть нас.Она рассмеялась и замурлыкала одну из своих любимых мелодий. По воскресеньям мы обычно устраивали в доме основательную уборку, но в это, особое, воскресенье я принялась за нее с большим подъемом: вымыла окна так, что не осталось ни малейшего пятнышка грязи, выскребла полы до блеска, вытерла пыль и вычистила все вокруг.– Можно подумать, сегодня сюда прибывает король Франции, – поддразнивала меня бабушка. – Предупреждаю, Руби, не допускай, чтобы парень ожидал от тебя большего, чем ты есть на самом деле.– Я и не собираюсь, Grandmere, – ответила я, но в глубине души все же тайно надеялась, что это произведет на Поля впечатление и он станет так расхваливать нас перед своими родителями, что они отбросят все свои возражения, если таковые есть, против того, чтобы я считалась его любимой девушкой.Ближе к вечеру наш маленький дом почти сверкал и был наполнен восхитительными запахами. Когда стрелки часов приблизились к шести, я начала все больше и больше волноваться. Я надеялась, что Поль придет пораньше, и потому сидела на ступеньках галереи и в течение часа ждала его появления. Стол был накрыт, я нарядилась в самое лучшее свое платье, которое сшила бабушка Катрин. Оно было белым с широкой кружевной каймой и кружевной вставкой спереди снизу доверху. Рукава фонариком, доходившие мне до локтей, тоже были мягкие, кружевные. Вокруг талии я повязала голубой кушак.– Хорошо, что немного выпустила лиф, – сказала бабушка, увидев меня. – Подумать только, как расцветает твоя грудь. Ну-ка повернись, – приказала она и расправила мне юбку сзади. – Должна сказать, что ты превращаешься в настоящую красавицу, Руби. Ты даже красивее, чем была твоя мать в этом возрасте.– Надеюсь, в твоем возрасте я буду такой же хорошенькой, как ты, Grandmere, – ответила я. Бабушка покачала головой и улыбнулась.– Не болтай чепухи. Я так хороша, что могу напугать до смерти болотного ястреба, – заявила она и рассмеялась. Но впервые я уговорила бабушку рассказать мне о некоторых ее поклонниках и танцевальных вечерах, на которых она бывала в моем возрасте.Когда часы пробили шесть, я подняла глаза в ожидании, что вот-вот затарахтит мотороллер Поля. Но этого не случилось: дорога была тихой и спокойной. Через несколько минут бабушка сама подошла к двери и выглянула на улицу. Она печально посмотрела на меня и вернулась в кухню заканчивать какое-то блюдо. Мое сердце бешено колотилось. Легкий ветерок усилился, ветви деревьев закачались. Где же Поль? Около семи я места себе не находила от беспокойства, а когда бабушка Катрин вновь появилась у двери, ее лицо выражало признание неизбежного.– Это не похоже на него – так опаздывать, – сказала я. – Надеюсь, с ним ничего не случилось.Бабушка не ответила. В этом не было необходимости. Все сказали ее глаза.– Ты лучше войди в дом и сядь за стол, Руби. Мы приготовили обед, и, во всяком случае, нужно получить от него удовольствие.– Поль придет, Grandmere. Я уверена. Я уверена, он придет. Должно быть, произошло что-то неожиданное, – воскликнула я. – Дай я подожду еще немножко, – упрашивала я. Бабушка уступила, но в семь пятнадцать вновь подошла к двери.– Мы не можем больше ждать, – заявила она. Подавленная, потерявшая всякий интерес к еде, я вошла в дом. Бабушка ничего не сказала. Она подала приготовленные блюда и сама села за стол.– Получилось очень вкусно, хотя мне самой приходится говорить об этом.– И правда великолепно, Grandmere. Просто я… беспокоюсь о нем.– Хорошо, но беспокойся с полным желудком, – приказала она. Я заставила себя приняться за еду и, несмотря на неприятности, даже получила удовольствие от бабушкиного пирога с ежевикой. Потом помогла бабушке убрать со стола и снова вышла и села на галерею, ожидая, наблюдая и размышляя о том, что же могло случиться, что испортило обещавший быть таким замечательным вечер. Только час спустя я услышала звук мотороллера Поля и увидела, как он ехал по дороге на предельной скорости. Он бросил мотороллер и подбежал к дому.– Что случилось? – воскликнула я, вставая.– О Руби, прости. Мои родители… они запретили мне идти. Отец отослал меня в мою комнату, когда я отказался обедать с ними. В конце концов я решил вылезти из окна и все равно приехать сюда. Я должен извиниться перед твоей бабушкой.Я опустилась на крыльцо галереи.– Почему они не хотели тебя пустить? Из-за моего деда и того, что случилось вчера вечером в городе?– Это… и еще по другим причинам. Но мне все равно, пусть сердятся. – Поль подошел и сел рядом со мной. – Они просто глупые снобы.Я пожала плечами.– Grandmere говорила, что так и будет. Она знала.– Я не собираюсь сдаваться, ни за что, Руби. Они не имеют права. Они…– Они твои родители, Поль. Тебе придется делать то, что они прикажут. И тебе уже пора домой, – сухо проговорила я. Мое сердце было, наверно, похоже на комок болотной грязи. Было такое ощущение, что жестокая судьба опустила завесу из мрака над протокой. Эта судьба неумолима, как часто говорила бабушка Катрин, она никогда не бывает доброй, ей нет дела до чьей-то любви и привязанности.Поль покачал головой. Казалось, годы убежали назад, и он сидел теперь ранимый и беспомощный, как ребенок шести-семи лет, понимая в сложившейся ситуации не больше, чем я.– Я не собираюсь отказываться от тебя, Руби. Нет, – настаивал он. – Они могут отобрать все, что мне дали, но я все равно их не послушаюсь.– Они будут еще больше ненавидеть меня, Поль, – заключила я.– Не имеет значения. Важно только то, что мы любим друг друга. Пожалуйста, Руби, – проговорил он, беря мою руку, – скажи, что я прав.– Я бы хотела сказать, но боюсь.– Не бойся. – Поль протянул руку, чтобы приподнять мою голову. – Я не допущу, чтобы с тобой что-то случилось.Я долго смотрела на него в глубокой задумчивости. Как ему объяснить? Я не беспокоилась о себе. Я волновалась из-за него, потому что хорошо помнила слова бабушки о том, каким несчастьем для влюбленных может обернуться неповиновение судьбе. Оно похоже на попытку удержать морской прибой.– Все в порядке? – продолжал Поль. – Да?– О Поль…– Тогда договорились. Теперь, – сказал он, вставая, – пойду извиняться перед твоей бабушкой.Я ждала его на крыльце. Он вернулся через несколько минут.– Похоже, я пропустил настоящий пир. Просто зло берет, – проговорил он, глядя на дорогу такими же злыми, как порой у дедушки Джека, глазами. Мне не было легче от того, что он так ненавидел своих родителей. По крайней мере, они у него были, и дом, и семья. Он не должен был этим рисковать из-за таких, как я, думалось мне.– Мои родители ведут себя глупо, – твердо заявил он.– Они просто стараются сделать то, что считают наилучшим для тебя, Поль.– Ты – самое наилучшее для меня, Руби, – быстро ответил он. – Им просто придется принять это. – Его голубые глаза засверкали решимостью. – Ну что ж, теперь мне, пожалуй, пора. И еще раз: я сожалею, что испортил вам обед, Руби.– Это уже в прошлом, Поль. – Я встала, и мы долго смотрели друг на друга. Чего боялись Тейты? Что могло бы случиться, если бы Поль любил меня?Они в самом деле думают, что кровь Ландри, текущая в моих жилах, погубит его? Или, может, всего-навсего хотят, чтобы Поль общался только с девушками из богатых семей?Поль взял мою руку в свою.– Клянусь, – сказал он, – что никогда не позволю им сделать что-то, что причинит тебе боль.– Не ссорься со своими родителями, Поль. Пожалуйста, – умоляла я его.– Я с ними не ссорюсь, это они ссорятся со мной. Спокойной ночи, – проговорил он и наклонился, чтобы поцеловать меня в губы. Потом подошел к своему мотороллеру и исчез в ночи. Я следила, как его поглотила тьма. Повернувшись, я увидела, что бабушка Катрин стоит в дверях.– Он славный молодой человек, – произнесла она, – но нельзя оторвать кайенского мужчину от его матери и отца. Это разорвет его сердце на части. Особенно на него не рассчитывай, Руби. Некоторые вещи просто не могут осуществиться, – добавила бабушка и повернулась, возвращаясь в дом.Я не могла сдвинуться с места, слезы текли по моему лицу, и впервые мне открылось, почему дедушке Джеку больше нравилось жить на болоте, вдали от людей.
Несмотря на то что случилось в воскресенье, я все же не оставляла надежды на танцы в субботу вечером. Но каждый раз, когда я заговаривала об этом с бабушкой, она просто отвечала: «Посмотрим». Вечером в пятницу я настояла на ответе.– Поль должен знать, может ли он зайти за мной, Grandmere. Неприлично держать его подвешенным на леске как приманку, – заявила я. Так сказал бы дедушка Джек, но я была расстроена и решила рискнуть.– Я просто не хочу, чтобы тебе пришлось переживать еще одно разочарование, Руби, – сказала мне бабушка. – Его родители не позволят ему сопровождать тебя на танцы и просто взбесятся, если он решится их ослушаться и все-таки поведет тебя. Они рассердятся и на меня.– Почему? Как смогут они винить тебя?– Просто так будет, и все, – ответила она. – Лучше я сама тебя поведу. Миссис Бордо тоже собирается, мы посидим там вместе и посмотрим на молодежь. Кроме того, я уже давненько не слышала хорошей кайенской музыки.– О Grandmere, – простонала я. – Девушки моего возраста идут с парнями, некоторые ходят на свидания уже больше года. Это несправедливо. Мне пятнадцать лет. Я уже не младенец.– Я не говорила этого, Руби, но…– Но ты обращаешься со мной, как с младенцем, – воскликнула я, убежала к себе в комнату и бросилась на кровать.Может, все дело в том, что я живу с бабушкой-знахаркой, которая видела злых духов и опасность в каждой темной тени, шептала заклинания, зажигала свечи и устанавливала тотемы у дверей. Может, Тейты просто считают нас семьей помешанных и поэтому хотят, чтобы Поль держался от меня подальше.Почему моей матери было суждено умереть такой молодой, почему мой настоящий отец покинул меня? У меня остались только дед, который жил как животное в середине болота, и бабушка, которая считала меня маленьким ребенком. Моя печаль внезапно смешалась с яростью. В то время как девушки моего возраста, к тому же гораздо менее хорошенькие, развлекаются на настоящих свиданиях, я, пятнадцатилетняя, поплетусь на танцы в сопровождении бабушки. Никогда раньше я так не хотела убежать из дому, как сейчас.Я услышала, как бабушка поднимается по лестнице, причем ее шаги были тяжелее, чем всегда. Она тихо постучала в дверь и заглянула в комнату. Я не повернулась.– Руби, – начала она, – я пытаюсь защитить тебя.– Я не хочу, чтобы ты меня защищала, – резко ответила я. – Я сама могу себя защитить. Я не младенец.– Не нужно быть ребенком, чтобы нуждаться в защите, – сказала бабушка усталым голосом. – Сильные взрослые мужчины часто призывают своих матерей.
1 2 3 4 5 6 7 8 9