Бабушка Катрин была в доме. Мы могли слышать, как она хлопотала на кухне, заканчивая печь печенье, которое завтра утром понесет в церковь.– Жаль, что наш праздник закончился таким образом, – сказала я и подумала, сколько еще раз мне придется извиняться за дедушку Джека.– Я не хотел бы пропустить ни мгновения. Ведь я был с тобой, Руби.– Твоя семья пойдет завтра в церковь?Поль кивнул.– И ты все еще намерен прийти к нам завтра вечером на обед?– Конечно.Я улыбнулась, и мы поцеловались еще раз, прежде чем я повернулась и поднялась по лестнице на переднюю галерею. Поль подождал, пока я вошла в дом, затем направился к своему мотороллеру и уехал. Как только бабушка Катрин повернулась, чтобы встретить меня, я поняла, что ей все известно о дедушке Джеке. Кто-нибудь из ее добрых друзей не смог удержаться, чтобы не сообщить первым важную новость. В этом я была уверена.– Почему ты не предоставила полиции возможность просто отвезти его в тюрьму? Там ему самое место. Устраивать такой спектакль на глазах у порядочных людей, еще и с детьми, – покачала головой бабушка. – Куда вы его дели?– Отвезли в хижину, Grandmere. И если бы ты видела, в каком она состоянии…– Мне не нужно этого видеть. Я знаю, как выглядит свинарник, – заявила она, возвращаясь к своему печенью.– Он назвал меня Габриэль, когда только увидел меня.– Не удивляет нисколько. Возможно, он забыл и свое собственное имя.– В хижине он много чего бормотал.– Да? – Бабушка повернулась ко мне.– Он что-то говорил о ком-то, кто был влюблен, и какая разница по поводу денег. Что все это значит, Grandmere?Бабушка вновь обернулась. Мне не понравилось, как виновато она отвела глаза, когда я попыталась поймать ее взгляд. В глубине души я была уверена, что она что-то скрывает.– Я не знаю, с какой стороны начать разбирать путаницу слов, которые производит на свет пьяный ум. Легче было бы распустить паутину, не порвав ее, – ответила бабушка.– Кто был влюблен, Grandmere? Может, дед имел в виду мою мать?Она молчала.– Он проиграл ее деньги? Или твои? – продолжала я.– Перестань искать смысл в глупости, Руби. Уже поздно. Тебе пора спать. Мы идем к ранней мессе, и я должна тебе сказать, что не ощущаю радости по поводу того, что вы с Полем отвезли этого человека на болото. Болото не место для тебя. Оно красиво на расстоянии, но это также и логово дьявола, оно смешано с такими опасностями, какие ты и вообразить не можешь. Я недовольна и Полем: незачем было тебя туда брать, – закончила бабушка.– О нет, Grandmere, Поль не хотел, чтобы я ехала с ним. Он хотел сделать все сам, но я настояла.– И все же он не должен был этого делать, – заявила она и обернулась ко мне, глаза ее были темными. – Тебе не нужно проводить все свое время с одним парнем. Ты слишком молода.– Мне пятнадцать лет, Grandmere. Некоторые кайенские девушки в этом возрасте уже замужем и даже имеют детей.– Да, но с тобой этого не будет. Ты добьешься большего и лучшего, – сердито проговорила она.– Да, Grandmere. Прошу прощения. Мы не хотели…– Хорошо. С этим покончено. Давай оставим этот разговор о твоем деде, чтобы не портить такой особый во всех других отношениях день. Иди спать, Руби. Иди, – приказала бабушка. – После церкви ты поможешь мне приготовить воскресный обед. У нас будет гость, не так ли? – Она вопросительно посмотрела на меня.– Да. Он придет.Я ушла к себе. Мысли кружились в моей голове. День был переполнен столькими событиями – и хорошими, и плохими. Может, бабушка Катрин и была права: лучше не пытаться разобраться в темных вопросах. Обычно они только портят жизнь, лишая ее ярких и свежих красок. Лучше уж думать о счастливых событиях.Например, о моих картинах, висящих в галерее Нового Орлеана… Или вспоминать о прикосновении губ Поля к моим и о том, как он заставил откликнуться мое тело… Или мечтать о прекрасном будущем, в котором я буду писать картины в собственной студии в нашем большом доме на протоке. Конечно, хорошее имеет способность перевешивать плохое, иначе бы мы все, как дедушка Джек, затерялись в своем болоте, которое сами и создали, пытаясь не только откреститься от прошлого, но и не думать о будущем. Глава 3Я хочу, чтобы мы стали семьей Утром мы с бабушкой оделись в наши воскресные платья. Я причесала волосы и перевязала их красной лентой. Пора было отправляться в церковь. Бабушка несла в дар отцу Рашу коробку домашнего печенья. Было ясное утро, шелковистые белые облака лениво пробирались по почти бирюзовому небу. Я глубоко вдохнула теплый воздух, сдобренный солью Мексиканского залива. Этим утром я чувствовала себя особенно бодрой, оживленной и замечала все прекрасное на протоке.Как только мы сошли со ступеней галереи, я увидела ярко-красную спину птицы-кардинала, взлетающей в свое безопасное высокое гнездо. По дороге я заметила, как расцвели лютики в канавах и какими молочно-белыми были маленькие изящные цветочки дикой моркови.Даже вид запасов пищи на зиму, сделанных серым сорокопутом, не испортил мне настроения. С ранней весны и до начала осени добыча этой птички – ящерицы и маленькие змейки – вялились на колючках боярышника. Дедушка Джек рассказывал мне, что сорокопут ест вяленое мясо только зимой.– Серые сорокопуты – единственные птицы на протоке, которые не создают постоянных пар, – рассказывал мне дед. – Нет у них дамочек, изводящих их до смерти. Ловко, а? – добавлял он, прежде чем сплюнуть табачный сок и втянуть большой глоток виски. Что сделало его таким ожесточенным? Я вновь недоумевала. Впрочем, я не долго задумывалась над этим вопросом, потому что впереди показалась церковь – крытый дранкой шпиль, высоко вздымающий над прихожанами крест. Каждый камень, каждый кирпич и каждая балка старинного здания были принесены и с любовью уложены кайенами, которые молились на протоке почти сто пятьдесят лет тому назад. Это наполняло меня ощущением сопричастности истории, традиции.Но как только мы повернули за угол и направились к церкви, бабушка Катрин вдруг оцепенела и выпрямила спину. Перед церковью, собравшись в небольшой кружок, болтали состоятельные кайены. При нашем появлении они прервали свой разговор и посмотрели в нашу сторону, причем на их лицах было явно выражено неодобрение. Это только заставило бабушку поднять голову еще выше, и она ее несла словно флаг.– Уверена, они проходятся по поводу того, каким дураком выставил себя вчера твой дед, – пробормотала она, – но я не допущу, чтобы из-за глупого поведения этого человека была запятнана моя репутация.То, как она отвечала взглядом на взгляды собравшихся, говорило как раз об этом. Люди были рады разойтись и войти в церковь – скоро должна была начаться служба. Я увидела родителей Поля, Октавиуса и Глэдис Тейт, стоящих у края толпы. Глэдис Тейт посмотрела в нашу сторону, и я почувствовала на себе ее жесткий, как камень, взгляд. Поль, болтающий со своими школьными приятелями, заметил меня и улыбнулся, но при входе в церковь его мать заставила его присоединиться к ней, отцу и сестрам.Тейты вместе с другими состоятельными кайенскими семьями сидели впереди, поэтому мы с Полем не имели возможности поговорить до начала мессы. После, когда прихожане проходили мимо отца Раша, бабушка Катрин вручила священнику коробку печенья, он поблагодарил и застенчиво улыбнулся.– Я слышал, вам опять пришлось работать, миссис Ландри, – произнес этот высокий худой священник со слегка подчеркнутой критической ноткой в голосе. – Разгоняли духов в ночи.– Я делаю то, что должна делать, – твердо ответила бабушка, ее губы плотно сжались, а глаза впились в отца Раша.– Пока еще суеверие не может заменить нам молитву и церковь, – предостерег он. Затем улыбнулся. – Но я никогда не отказывался от помощи в борьбе с дьяволом, если эта помощь исходит от человека чистого сердцем.– Я рада этому, святой отец, – произнесла бабушка, и отец Раш рассмеялся. Затем его внимание переключилось на Тейтов и других состоятельных прихожан, делающих значительные пожертвования церкви. Пока они разговаривали, Поль подошел к нам. Я подумала, что он выглядит очень интересным и взрослым в темно-синем костюме и с аккуратно зачесанными назад волосами. Казалось, он произвел впечатление даже на бабушку Катрин.– В котором часу будет обед, миссис Ландри? – спросил Поль. Прежде чем ответить, бабушка перевела взгляд на родителей Поля.– В шесть, – сказала она и пошла поболтать со своими приятельницами. Поль подождал, пока она не отошла на достаточное расстояние, чтобы не слышать нас.– Сегодня утром все обсуждали твоего деда, – сообщил он мне.– Мы с Grandmere почувствовали это сразу, как подошли. Твои родители узнали, что это ты помог мне отвезти его домой?Выражение лица Поля послужило мне ответом.– Сожалею, если доставила тебе неприятности.– Все в порядке, – быстро сказал он. – Я все объяснил, – он бодро усмехнулся. Поль был безнадежным, неисправимым оптимистом, он никогда не бывал мрачным, сомневающимся или задумчивым, чего никак нельзя было сказать обо мне.– Поль, – позвала его мать. Ее лицо застыло в гримасе неодобрения, рот напоминал кривой порез ножом, а глаза напряженно сузились и стали похожими на кошачьи. Она держалась натянуто и выглядела так, будто сейчас внезапно дернется и гордо удалится прочь.– Иду, – ответил Поль.Глэдис Тейт наклонилась, чтобы что-то шепнуть мужу, а тот повернулся и посмотрел в мою сторону.Поль унаследовал большую часть своей приятной наружности от отца – высокого импозантного мужчины, который всегда элегантно одевался и выглядел ухоженным. У него были волевой рот и челюсть, прямой нос, не слишком длинный и не слишком толстый.– Мы уже уходим, – подчеркнула мать Поля.– Мне придется идти. К нам на ленч придут родственники. Встретимся позже, – пообещал Поль и помчался к родителям.Я подошла к бабушке, как раз когда она приглашала на чашечку кофе и пирог с ежевикой миссис Ливоди и миссис Тибодо. Зная, как медленно они пойдут, я поспешила вперед поставить кофе. Но, подходя к нашему дому, вдруг увидела, как внизу у причала дедушка Джек привязывал свою пирогу к корме шлюпки.– Доброе утро, Grandpere, – крикнула я.Он медленно поднял голову.Его глаза были полуприкрыты тяжелыми веками. Волосы находились в диком состоянии, пряди на затылке топорщились над воротником во все стороны. Я подумала, что жестяной барабан, который предсказывал Поль, вовсю гремел в голове деда. Старик выглядел недовольным и усталым. Он не сменил одежду, в которой спал, и вокруг него держался несвежий запах вчерашнего виски. Бабушка Катрин всегда говорила, что в подобном случае самое лучшее для деда – это свалиться в болото. «По крайней мере, искупался бы».– Это ты привезла меня в хижину вчера вечером?– Да, Grandpere. Я и Поль.– Поль? Кто такой Поль?– Поль Тейт.– О, сын богатого человека, а? Эти владельцы консервных заводов не намного лучше нефтедобытчиков, они вычерпывают землю на болоте, чтобы сделать протоки шире для своих проклятых больших лодок. Тебе не нужно крутиться около таких типов. От таких, как ты, им нужно только одно, – предупредил дед.– Поль очень славный, – резко возразила я. Дед что-то проворчал и продолжал привязывать лодку.– Идешь из церкви, да? – спросил он, не глядя на меня.– Да.Он помолчал и посмотрел на дорогу.– Твоя Grandmere, похоже, все еще болтает с этими сплетницами. Поэтому они и ходят в церковь, – заявил старик, – поделиться сплетнями.– Была очень хорошая служба, Grandpere. Почему ты никогда не ходишь в церковь?– Вот где моя церковь, – заявил он и махнул длинными пальцами в направлении болота. – У меня нет никакого священника, выглядывающего из-за моего плеча и плюющего адом и проклятием мне в спину.Он забрался в шлюпку.– Не хочешь ли чашку свежего кофе? Я собираюсь его сварить. Приятельницы Grandmere придут на пирог с ежевикой, и…– О черт, нет. Меня не застанешь даже мертвым с этими рыбачками. – Он перевел глаза на меня, и его взгляд потеплел. – В этом платье ты очень мила. Хорошенькая, вся в мать.– Спасибо, Grandpere.– Я заметил, ты немножко почистила мою хижину, правда?Я кивнула.– Ну что ж, спасибо за это. – Он потянул за трос, чтобы включить мотор.– Grandpere, – я подошла поближе. – Ты говорил о ком-то, кто был влюблен, и что-то насчет денег. Вчера вечером, когда мы привезли тебя домой.Дед задержался и пристально посмотрел на меня, очень быстро превращаясь в гранит.– Что еще я сказал?– Ничего. Но что ты имел в виду? Кто был влюблен?Старик пожал плечами.– Наверно, вспомнил одну из историй, что рассказывал мне мой отец о своем отце и деде. Наша семья идет от игроков на речных судах. Знаешь, – сказал он с некоторой гордостью, – масса денег прошла через руки Ландри. – Он поднял свои грязные руки. – Каждый из Ландри представлял собой романтическую и заметную на реке личность. Множество женщин были влюблены в них. Ты могла бы выстроить этих дам в линию отсюда до Нового Орлеана.– Поэтому ты и проигрываешь свои деньги? Grandmere говорит, что это в крови у Ландри.– Что ж, она не ошибается. Просто я не такой способный в этом деле, как некоторые из моих родственников. – Дед, улыбаясь, наклонился вперед, промежутки между его зубами, в тех местах, где он вырывал зубы сам, когда боль становилась невыносимой, были темными и широкими.– Мой прадед, Гиб Ландри, никогда не проигрывал. Знаешь, что это значит? – спросил старик. Я покачала головой. – Игрок, который никогда не проигрывает, имеет меченые карты. – Дед засмеялся. – Они назывались «выигрышными средствами труда». Да, конечно, эти карты давали преимущество. – Дед вновь засмеялся.– И что с ним случилось?– Его застрелили на пароходе «Дельта Куин». Когда живешь бурно и опасно, то всегда играешь в азартные игры, – проговорил старик и потянул трос. Мотор зачихал. – Когда-нибудь, когда будет время, я расскажу тебе еще о твоих предках. Несмотря на то, что говорит тебе твоя бабка, – добавил он, кивая на дом. – Ты должна кое-что знать о них. – Он опять потянул трос, и на этот раз мотор завелся и начал урчать. – Мне пора. Нужно брать устриц.– Мне бы хотелось пригласить тебя на обед сегодня вечером, чтобы познакомить с Полем, – проговорила я, подразумевая под этим свое желание предстать перед другом настоящей семьей.
1 2 3 4 5 6 7 8 9