Брызги земли, частью размазанные, заметны и на лице. Я догадываюсь: земля была взметена миной, разорвавшейся рядом.
Поздоровавшись, Докучаев говорит:
- Очень близко вы расположились. Это нашему брату полагается так, а не вам, товарищ генерал...
Но Белобородов будто не слышит:
- Ты обедал? Людей кормил?
- Кормил. В пульроту привезли четыре термоса, а люди из одного пообедали...
- Сам-то ты поешь, поешь сперва. Власов, подполковнику обед!
- Неужели такие потери? - спрашивает Суханов.
- Нет, в батальонах не так много... Но пулеметчикам досталось... Все время на них немцы минометный огонь сосредоточивали. Черт их знает, эти мины... Скручивают пулеметный ствол в бараний рог!
Докучаеву приносят щи и полстакана водки.
- Ты поешь сначала, - повторяет Белобородов, - выпей!
Докучаев пьет. Глаза, увлажнившись, заблестели.
Он быстро проглатывает несколько ложек и произносит:
- Как меня не укокошило, черт его знает.
Никто не расспрашивает, но все ждут рассказа. Только Белобородов еще раз повторяет:
- Поешь сперва, Николай Гаврилович!
Докучаев и ест и повествует:
- Напоролись мы на эту школу. Бьет оттуда во все стороны, нет прохода... Артиллерия долбит, а огонь оттуда то ослабнет, то опять как был... Решили пустить танки. Надо идти разглядеть, что и как, чтобы танкистам задачу ставить... А он кладет, кладет по улице - разрыв на разрыве, сыплет как горохом. Пополз. Рядом сарай, ворота настежь, стоит внутри чья-то лошадь, я туда, нашел щель, присел, гляжу - оттуда школа хорошо просматривается.
Докучаев хлебнул щей. Никто не промолвил ни слова. Здесь собрались люди, сами не один раз побывавшие в огне, встречавшиеся лицом к лицу со смертью; притихнув, они слушали рассказ товарища.
Докучаев продолжал:
- И вдруг черт его знает что произошло... Так рвануло, что... В общем, я как сидел на корточках, так и остался. Но сарая не было. Сидел в сарае, а оказался на открытом месте. Мина разорвалась в нескольких метрах от меня. Лошадь, которая тут стояла, разнесло в куски. У меня портупею оторвало, сумку оторвало, шинель в трех местах прорезало и вот тут (Докучаев показывает на горло) чуть-чуть царапнуло... Бывает же...
Он пожимает плечами.
- Ну, а вы там одного-двух убили? - спрашивает Белобородов.
- У шоссе наложили много. А возьмем школу, тогда там посчитаем.
- Книжки у убитых собрали? Какая перед вами часть?
- Все СС "Империя". И один полк финнов.
- Какого же черта вы уперлись в эту школу? - с досадой говорит Белобородов.
- Не знали, что у него там столько сил. Мы с Алексеем порешили так: прорвемся здесь и скорее дальше. Завтракать в Высоково, а потом гнать до Истры. На карте все циркулем разметили - он справа, я слева. Но...
- Почему вы не исполняете приказа? - перебивает генерал. - Ведь я вам приказал: не лезьте туда, обходите, глубже обходите!
17.30. Входит подполковник Коновалов, командир второго гвардейского полка.
- Тоже хорош! - встречает его Белобородов. - Два сапога пара! Палками вас надо отодрать! Почему полезли на рожон? Почему не обходили?
- Виноват, товарищ генерал. Ошибку исправляю. Сейчас оттуда вытягиваю людей и в темноте буду обходить.
- Нет, теперь ты обходить не будешь! - властно произносит генерал. Звони в полк: остаться на прежнем месте, усилить огонь, бить по школе и по кирпичному заводу всеми огневыми средствами. И тебе, Докучаев, этот же приказ!
Докучаев встает:
- Есть, товарищ генерал. Но разрешите спросить. Мне не ясно, как понимать это изменение? Что оно значит?
- Что оно значит? - Белобородов находит взглядом меня, улыбается и весело подмигивает: - Оно значит, что главный удар по ходу дела стал вспомогательным.
- А главный? - спрашивает Докучаев.
- О главном сейчас будем толковать.
17.40. Кто-то отворяет дверь. Генерал стремительно оборачивается.
Входит начарт майор Погорелов.
- Садись, - говорит Белобородов.
Но по лицу видно: это не тот, кого он ждет.
17.45. Белобородов опять выходит на крыльцо. Стало темнее. Это последние минуты сгущающихся сумерек. Еще четверть часа - и начнется долгая декабрьская ночь. Белобородов всматривается в пустынную улицу, бормочет:
- Скоро ли они?
- Кого вы так ждете? - спрашиваю я.
- Известно кого... - сердито отвечает он.
17.50. Возвращаемся.
Собравшиеся командиры ведут негромкий разговор. О чем говорят? О войне.
- Его контузило, - неторопливо рассказывает Суханов. - Оглох, а уходить из полка не хочет. Телефоны ремонтирует, по ночам линии проверяет. Ходит, как лунатик...
Минута молчания.
- Упорно держит населенные пункты, - говорит Коновалов. - Роет норы из-под домов, и достать его там трудно. Этому искусству надо у него учиться.
Белобородов поддразнивает:
- Если бы вас туда посадить, ох и заорали бы... Справа окружают, слева окружают... Давно бы оставили Снегири...
- Мы с Кондратенко не заорали бы, - говорит Суханов.
- А сколько деревень сдали?
- Не мы одни сдавали, вся армия сдавала, - с достоинством произносит Коновалов.
- Чепуху городишь! - резко отвечает Белобородов. - Пускай армия говорит: Девятая гвардейская не сдала, зачем же нам сдавать?
- А мы с Кондратенко... - говорит Суханов.
Но Белобородов не слушает.
- Наша артиллерия сегодня как работала? - обращается он к Докучаеву.
- Хорошо, - отвечает Докучаев. - Вся школа в дырках... А все-таки в каких-то щелях сидят...
- Значит, плохо! Что же это ты, Погорелов?
Начарт встает:
- Дожимаю, товарищ генерал! Еще часа два-три - и ни одной щели там не будет! Убегут из Снегирей, кто жив останется. Ручаюсь - ночью убегут, товарищ генерал!
- А мне надо, чтобы они не убежали! - говорит Белобородов.
Опять отворяется дверь, опять генерал вскакивает.
- Наконец-то! - вырывается у него.
13
18.10. Входят комиссар дивизии Бронников и командир разведывательного батальона Родионов, на ходу протирающий очки, запотевшие с мороза.
- Скорей ты со своими окулярами, - говорит Белобородов. - Почему задержался? Из-за тебя чуть всю операцию не проворонили... - И, обращаясь к комиссару, продолжает: - А тебя куда понесло? Твое ли дело ходить с разведчиками? Узнает Военный совет про такие штуки - не помилует...
Белобородов как будто ворчит, но наружу рвется радость. Оживившиеся глаза, вспыхнувшие легким румянцем щеки, руки, что тянутся к прибывшим, усаживают, отряхивают снег, - все в нем радуется. Он рад, что прибыла наконец разведка, которую он так нетерпеливо ждал; рад, должно быть, и тому, что с разведкой ходил Бронников, ходил туда, где - я уже предугадываю - по замыслу Белобородова разыграется заключительный и решающий акт операции.
- Я вовсе с ними не ходил, - говорит Бронников, - так, случайно встретились... Добыли пленного, допросил его...
- Ну как - "язык" до голенища?
- Унтер-офицер. Две серебряные нашивки и Железный крест. Много знает, много рассказал... И как будто бы не врет...
- Это мы еще подвергнем спектральному анализу. Ну, что он разболтал? Какие силы против нас? Какие идут передвижения? - Но, не ожидая ответа, он поворачивается к Родионову: - А почему вы так задержались? - И тотчас, не дав и Родионову ответить, кричит: - Власов! Три обеда! Быстро!
Отчетливо видно, как стремительно живет Белобородов в эти минуты. Мыслям тесно, они вырываются наперегонки.
- Почему три? - спрашивает Бронников.
- Два для Родионыча. Он любитель.
На крупных губах и круглых щеках Родионова появляется довольная улыбка, он неторопливо снимает теплую шапку и подшлемник, лезет в карман за платком, чтобы обтереть лысину.
- Почему опоздал, Родионыч? - третий раз спрашивает Белобородов.
- Минные поля, товарищ генерал, ставит вдоль дорог и по лесу. Хотелось высмотреть, пока светло... А как стало не видать - ушли...
- Минные поля? Значит, уходят, уходят, подлецы!..
- А пленный, - произносит Бронников, - дал другие показания. Говорит, приказано в Рождествено и в Снегирях держаться. И подкрепления туда недавно дали.
- Врет! Не верю! По всему вижу - сматываются!
- Это точно, товарищ генерал, сматываются! - подтверждает Родионов.
Перед ним тарелка щей, он пробует и негромко бурчит:
- Холодноваты...
- Подогреть! - командует Белобородов. - Какие у тебя данные, что они уходят?
- Вывозят на машинах грузы... Вывозят связь, саперное имущество, боеприпасы, продовольствие... Две машины были с барахлом, должно быть, офицерским... Чемоданы, саквояжи, сундуки нашинские - грабленые... Мины ставит, деревни жжет - все тут одно к одному!
- А может, и не врет... - задумчиво говорит Белобородов. - Может быть, вторые эшелоны он оттягивает, а первому приказано держаться.
- Да, скорее всего, так, - соглашается Бронников.
- Расскажи-ка подробнее про этого прохвоста, который вам попался.
- Тип действительно прожженный... - говорит Бронников.
Вот что рассказал комиссар о пленном.
Его встретили в лесу. Он шел меж деревьев по опушке, неподалеку от шоссе. "Стой!" Сразу поднял руки. Он оказался мотоциклистом батальона связи, унтер-офицером, крестоносцем. На нем было три шинели (как выяснилось, добавочные шинели он снял с убитых) и сверху прорезиненный плащ. На голове - пилотка. Вооружение - наш советский пулемет-пистолет Дегтярева. ("Они это хватают, - с довольной улыбкой сказал Белобородов. Штучка получше, чем их автоматы".) Через плечо - полевая сумка с документами. Здоровый, гладкий, из отборной части. И, конечно, вшивый.
На допросе показал: служит в армии пять лет, нацист, член партии, участник походов в Польшу, Норвегию, Голландию, Бельгию. Перед вторжением в Россию находился в частях морского десанта, предназначенного для высадки в Англии. Побывал в Минске, в Витебске, в Смоленске, под Ленинградом, был переброшен на Московский фронт, провел здесь полтора месяца и решил, что пора спасать шкуру. Заявил, что его послали на мотоциклете в Снегири для связи, он бросил машину на шоссе и пошел к русским - сдаваться. Под Москвой ему стало ясно, что дело Гитлера проиграно, а он не желает погибать под развалинами гитлеровского государства. Пленный, однако, прибавил, что, по его мнению, силой оружия разбить гитлеровскую армию нельзя, но ее можно разложить пропагандой. Предложил свои услуги...
Белобородов брезгливо поморщился.
- Успел переметнуться, - сказал он, - а то показали бы ему - можно или нельзя разбить эту шпану силой оружия? Покажем, друзья, а? - И он громко говорит, давая выход клокочущему темпераменту: - Сегодня же!
Потом быстро спрашивает Бронникова:
- А самое главное выяснил? Какие перед нами силы? Какие замыслы противника?
- Да. Все та же дивизия СС "Империя", двести пятьдесят вторая пехотная дивизия и танковая бригада численностью в тридцать - сорок машин. Передвижения таковы - грузы и тяжелое вооружение оттягивает за реку Истра, а пехоте приказано удерживать линию Снегири - Рождествено.
- Сколько у них сил в Трухаловке?
- Говорит, что там стоял полк "Фюрер", но среди дня был брошен в Рождествено и в Снегири. Сейчас там вряд ли есть что-нибудь солидное.
- Точно, товарищ комиссар, - подтверждает Родионов, - из Трухаловки они подбросили сорок шесть машин с пехотой... Мои люди подсчитали.
- А кто мне поручится, - спрашивает Белобородов, потрясая обоими стиснутыми кулаками, - кто мне поручится, что они не получили приказ отойти с наступлением темноты? Эх, упустим, Бронников, упустим! Бегом надо действовать - минута дорога! - И, обращаясь к командирам, он резко говорит: - Слушать, товарищи, задачу!
Он подходит к столу, на котором лежит оперативная карта, заранее развернутая Витевским, и склоняется над ней, опершись сильными руками на край стола. Его сосредоточенное лицо хорошо освещено. Неожиданно он усмехается и произносит:
- Любопытнейшее положение! Никакой формулы не подгонишь!
Он оглядывается, командиры встали и придвинулись к столу, только Родионов спокойно попивает чай.
- Родионыч, ближе! - командует Белобородов. - Твой бенефис сегодня. Так вот, товарищи...
И он излагает обстановку.
Командиры первого и второго полков "проворонили", как он выражается, операцию. Вместо того чтобы совершить обходное движение, как было им приказано, они полезли в лоб, нарвались на сильное сопротивление, ввязались в драку и были на весь день задержаны. На левом крыле, где действует бригада полковника Засмолина, тоже не удалось продвинуться. Противник, сосредоточенный в Рождествено, сумел обмануть разведку, скрыв свои довольно значительные силы и основательно подготовленную оборону. Подпустив на близкое расстояние наступающий полк, отдельные подразделения которого сумели ворваться на окраины села, противник открыл неожиданный и сильный огонь, ввел в дело танки и термитные снаряды. Батальоны, еще не обстрелянные, первый раз пошедшие сегодня в бой, не выдержали и покатились из Рождествено на исходные позиции, причем часть рассеялась в лесу. Затем противнику удалось создать угрозу обхода и оттеснить этот полк еще дальше, прижав его к поселку Дедовский. Однако в Рождествено закрепились и держатся отважные люди - небольшая группа пулеметчиков. К ним пробирается подмога. Другой полк бригады начал удачно, заняв высоту 216, совхоз, пересек дорогу и приблизился к деревне Жевнево, разрезав таким образом линию Снегири - Рождествено и выйдя во фланг и в тыл обороны противника. Однако после неудачи в Рождествено, после того как началась близкая и сильная стрельба в тылу, нервы командира сдали и он, даже не испытав серьезного давления, отвел полк назад. Теперь он вновь несколько продвинулся и держит под огнем дорогу Снегири - Рождествено. Однако другая дорога, ведущая из Рождествено к Волоколамскому шоссе, дорога и на Трухаловку, остается свободной для отхода немцев. Таковы итоги дня.
"Небогато!" - определяет Белобородов.
Еще минуту он молча смотрит на карту, потом круто поворачивается к обступившим его командирам.
- Что все это значит?! - восклицает он. - Какой вывод из этого извлечь? Где искать решения?
Он обводит взглядом присутствующих, но все молчат.
- Замысел был плох? - громко вопрошает он и опять оглядывает всех.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11